Петр Альшевский - «Ветка Бунского»

Таня. Мертвый Антоша, само собой, так захватить не может… совершенно, считаешь, о нем я не вспоминаю?

Светлана. Разговор о нем не заходил у нас с его похорон.

Таня. Мне больно о нем говорить! Слишком личные переживания, не для пустой болтовни! Да с чего тебе знать, что я чувствую… Антошу выбегающий из лифта мужчина насмерть зашиб.

Азаринова. Случайно?

Таня. Антоша щупленький, а мужик в лифт еле влез… неумышленно он, разумеется, жизнь отобрал. К машине торопился, сигнализация у нее заревела.

Светлана. Он небогатый, корейскую машину в кредит приобрел. Дорожил ею жутко. Мужчина грузный, я бы сказала, жирдяй, а к машине бегал как угорелый. До инфаркта набегаться рисковал.

Таня. Не сдохнет он от инфаркта. Позавчера его потную красную рожу я видела. Антошу давно похоронили, а он живее всех живых.

Светлана. На зоне он бы осунулся, однако суд решил, что не за что ему срок. Ребенка прикончил и никакого наказания. После объявления приговора он нескрываемо ликовал.

Азаринова. Вы в зале сидели?

Светлана. Нам рассказывали. О его подскакиваниях, благодарностях судье, следовавшему букве закона… машину потерял, но свободу сохранил.

Азаринова. И куда машина у него делать? Родителям Антона ее подарил?

Светлана. На оплату адвоката она ушла. Опытного нанял, не поскупился на свое спасение.

Таня. Где идиот, где нет!

Светлана. Идиотом она его из-за наклеек на машине считает.

Таня. «На Берлин!», «Можем повторить!»… мужчина на БМВ рядом припарковался и засмеялся. Амурские тигры, сказал, у нас вымирают, а дебилам исчезновение не грозит.

Азаринова. На БМВ разъезжают люди, пропагандой кормящие, а не кушающие ее.

Юфюк. О политике в вашей стране говорить вы тут стали? Измените, о чем говорить, напомните себе, что я турок!

Азаринова. Мужчина, живущий у Босфора…

Юфюк. Да, в Стамбул я родился и живу!

Светлана. Так вы стамбульский коренной житель, не из провинции. Я в Москву из Липецка переехала.

Таня. Ну зачем говорить, что мы приезжие? Они из столиц, а мы из Липецка!

Светлана. Липецк – нормальный город… в старые времена лучшую в стране махорку мы делали. Твой прапрадед состояние на ней сколотил.

Юфюк. Махорка?

Азаринова. Табачная смесь.

Юфюк. Легальный?

Азаринова. Забирало от нее сильно…

Светлана. Продирало до слез!

Юфюк. В России многое позволено, что в Турции нельзя. Табак у нас с древних годов, но обычный. С Ататюрка свобода, конечно, прибавилась. Тебе и твоей дочери имя Ататюрк о чем говорит?

Светлана. Турецкий деятель… знаменитый султан?

Юфюк. Йок…

Таня. С Гитлером он против нас вроде сотрудничал.

Юфюк. Йок! Во Второй Мировой Война у Турция был полный нейтралитет. А Ататюрк был уже на тот свет. Хотя он в Аллаха не верил. Получается, нигде он не был… исчез, как сгоревшее павлинье перо. Ататюрка почти все партии у нас чтут. Хич бир партийе юйе деилим. Я не состою ни в какой партии. Мне важен бизнес, важен любовь… после следующий рюмка конец у меня бутылка.

Азаринова. Допивай. В одну лицо бутылку водки выпей и подумай, что она тебе дала.

Юфюк. Веселье!

Азаринова. В очень скрытой форме оно у тебя проявляется.

Юфюк. С веселья не я себя сбил – вы меня утащили. Разговор, где нет забот. Этот разговор нам с вами нужен.

Азаринова. Ну приступай.

Юфюк. Ты приступай!

Азаринова. Чтобы не всплывали заботы, мне ничего не приходит. У нас к жизни русский подход. Светит солнце – будет град, называется. Турки к жизни легче относятся, не видят во всем надвигающийся кошмар.

Светлана. Ты как-то сгущаешь. Взгляды у тебя больно хмурые.

Таня. Иностранца отхватили, а хмуритесь.

Светлана. Был бы он у тебя из Средней Азии, твою неудовлетворенность я бы поняла, но он у тебя янычар.

Азаринова. Янычар, неслабо пьющий…

Юфюк. Янычар? У меня турецкие корни. Янычарами становились мальчики, которых брали из семей греков. Обращали в ислам, учили военный дело, назад в Греция мало из них кто бежал. Когда Греция жила под Турция, греков мы не обижали, множество визирей имели греческий кровь. Богатейший стамбульский купцы – грек, грек и грек. Но греки хотели из Стамбул снова Константинополь свой сделать. Те греки, что занимались не бизнес, а патриотизм. Пошел бунт, всюду загорелось… время для греков в Стамбул крайне опасный стал. Кто-то их защищал, моя семья не влезала… дружбы с греками они не водили. Лавку у соседнего грека разоряют – на улицу не выбегаем, дома сидим. Кризантос Пасталакис рядом с дедом моего деда торговлю посудой вел. Кризантоса убили. Отговаривать меня смысла никакого! Виталику прямо не откладывая звоню!

Четвертое действие.

Находящий в запое Юфюк за тем же столом пьет горькую со смахивающим на варана Виталием Брудковым.

Юфюк. Поет дорога, она не может петь… зубы я чистил. Ты видишь связь?

Брудков. Между зубами и дорогой не вижу.

Юфюк. В пальцах у меня гибкость… на обе руки их сжимаю. Делаю два крокодил!

Брудков. Мы каждый день с тобой пьем.

Юфюк. Больше неделя!

Брудков. Последние три дня на мои деньги употребляем. Когда познакомились, ты говорил, что денег у тебя навалом.

Юфюк. Бизнес я вел…

Брудков. Фисташки…

Юфюк. Фисташки! Упустил я бизнес, нарушил обещания деловые… макуль бир исконто йапмайа хазырыз! Разумный скидка предоставить вам вы готовы… бизнес я не верну. Голова ясный надо. А у меня в ней расползается, редкий мысль о бизнес плавится, как на сковородке… про свой бизнес ты мне не говорил.

Брудков. Я его не обсуждаю.

Юфюк. Мраморный стол тебе я за правду. Из Турции мне доставят, я договорюсь. Давай за дружбу, красивую и крепкую словно мрамор мы выпьем!

Брудков. Давай.

Юфюк. За тебя!

Брудков. Денег у меня осталось немного. Тебя я завтра попрошу бутылку купить.

Юфюк. Я куплю нам «Джек Дэниэлс». Дёвиз куру, ой, курс валюты какой?

Брудков. Доллар рублей семьдесят, по-моему.

Юфюк. У меня на крайний случай чуть-чуть доллар есть. А затем к Мариночка на работу пойду кредит требовать!

Брудков. А под что она тебе кредит?

Юфюк. Под нашу любовь, что до сих пор нами испытывается! Птицы мы в небе, где Аллах крылья нам склеил и сказал – не упадете! Машите теми, что не склеены!

Брудков. С Мариной вы не ладите…

Юфюк. Ты смотришь со сторона. Изнутри между нами тепло, а не вьюга. Она хочет от меня трезвую жизнь, я говорю, что цветок наших чувств не усохнет… ты не поверишь. Я потерял свою хватку.

Брудков. Распуститься себе позволил.

Юфюк. По улице пошел и вижу – ботинки грязные… черный паста их не натер. В Турции они у меня блестели, а блестящий ботинки легкость шага дают… мне бы до магазин добраться.

Брудков. За бутылкой?

Юфюк. Было бы правильно вкусный ужин мне для Мариночки – овощи, мясо… и перца, чтобы глаза у нее огромные стали! Мы в Турции любим острый пища, русский женщин любим… глаза слишком большие не бывают. А твоя подруга куда уехала, ты не про город на севере мне говорил?