Петр Альшевский - «Ветка Бунского»

Азаринова. К десяти.

Отец. Он нас поедешь в девять. Завтрак в половине девятого.

Мать. В семь утра мне творог никто не продаст. Магазины позже, по-моему, открываются.

Отец. Удостовериться не помешает. Если закрыты, непреодолимой сложностью назовем. Без сырников дочь отправим. Я, Марина, о твоей личной жизни стараюсь тебя не спрашивать.

Азаринова. Можешь спросить.

Отец. По тебе видно, что контакт с торговцем фисташек у тебя нарушился. Ментальные различия, основанные на национальных различиях… они сказались?

Азаринова. В Катаре, чтобы купить алкоголь, нужна лицензия. А у нас пошел и купил. Потом опять пошел. Он каждодневно глаза заливает. К вечеру по квартире в буквальном смысле ползает!

Мать. Тебе бы попытаться его подлечить, не давать ему дальше скатываться… он ведь тебе дорог. Когда ты приехала с ним из Стамбула, ты хорошо о нем говорила.

Азаринова. Кого-то найти мне, знаете, непросто. Вы мне подарили нормальное лицо, но я стала улучшать, из своих скромных средств оплатила хирургическое вмешательство… Юфюка мое лицо не испугало. Хотя он тогда не пил. Смеюсь, а что остается… отец, я помню, и над более грустными вещами зубоскалил.

Отец. Над твоим дедушкой, разбившим голову об помойный бак?

Азаринова. Остановимся на дедушке. На дедушке-велосипедисте.

Мать. Его от солнечного удара зашатало, пожалеть бы вам его!

Отец. Носиться по проселочным дорогам наперегонки с мальчишками штука довольно истощающая. Самого слабого солнца достаточно, чтобы равновесие ты утратил. А мальчишки какие гады, никакой первой помощи не оказали, дальше поехали.

Азаринова. Дедушка им, наверное, надоел.

Отец. Степенное катание в одиночестве Павлу Геннадьевичу не нравилось. К молодости его тянуло, к состязанию с ней. Усадил бы вокруг себя и байки травил, но его мучил зуд схватиться и победить. Дать объяснение в принципе просто. Со дня на день в могилу, а побед одержано мало! Торопись! Жми на педали, забывая, что шестьдесят тебе стукнуло не вчера!

Мать. Вдовцом он стал в пятьдесят четыре. Скоро ушел на пенсию и клетка с лязгом захлопнулась.

Азаринова. Я к нему ездила. Он и с вами мог пообщаться.

Мать. Это не то.

Азаринова. А на весь дачный поселок прославиться это то, да?

Мать. Он страдал…

Азаринова. Жизнь наедине с собой проживая? А как я тогда должна страдать, вы представляете?

Мать. У тебя есть Юфюк.

Отец. Чудненько, мать! Господи, мне всегда казалось, что чувства юмора у тебя ни на грош, а ты такое тут выдаешь!

Мать. Свою дочь как облупленную я знаю. Встреча с Юфюком по ее собственным ощущениям была для нее встречей с тремя восклицательными знаками.

Азаринова. От счастья я не визжала.

Мать. Повизгивала. Мы с отцом слышали, не отрицай.

Азаринова. Стремлению устроить свою жизнь противоядия не существует. Идеальной парой Юфюка я не считала, но он умел себя вести, что-то зарабатывал… с утра до вечера не бухал.

Мать. В Москве он недавно, борьба с шоком, наверное, для него алкоголь…

Азаринова. Он не в Москве по большому счету. В моей квартире. Какой за ее пределами город, Москва ли, Кострома, для него не суть важно. Нос на улицу почти не высовывает. До магазина и назад. Если соседа сходить не упросит.

Отец. А соседа как зовут?

Азаринова. Виталий.

Отец. Не он до твоей операции за тобой ухлестывал?

Азаринова. Тот на другом этаже. Его имя я тебе говорила. Не вспомнишь?

Отец. Только не заводи, что нам на тебя наплевать, ты поделилась с нами самым откровенным, а мы через пять лет ничего вспомнить не можем…

Мать. Кирилл?

Азаринова. Ты, мама, меня умиляешь. Даже себе отчет не отдаешь. Было бы существенно, ты бы запомнила. Я твоя дочь, и ты, конечно, думаешь, что в мире нет никого, кто бы для тебя столько значил. Помимо отца. Но он для тебя действительно ближайший человек. А мне достаточно позвонить, поинтересоваться, что с работой, не грозятся ли попереть…

Мать. С Кириллом я промахнулась. Кирилл тебе в институте внимание уделял.

Отец. Кирилл Шурников!

Мать. У него кто-то из родителей служил в авиации. Не отец, а мама… в Домодедовском аэропорту!

Азаринова. Верно, мать у него багаж принимала.

Отец. Никакая не авиация. Наземная служба, отношение к авиации безусловно имеющая. В принадлежности к авиации несправедливо я отказал. После института ты с Шурниковым не виделась?

Азаринова. Он устроился в крупную фирму и обшивку в машине начальника повредил. Сигаретой прожег.

Мать. Вред здоровью и вред имуществу. Сплошной от сигарет вред.

Азаринова. Нервам польза. Кирилла из фирмы вышвырнули, но как трагедию он не воспринял. Со смехом мне говорил, что сигарету ему бы начальнику не на сиденье, а в бензобак. Не сделай я ту идиотскую операцию, я бы Кириллу сейчас позвонила…

Мать. С его вольным духом он сейчас где-то на обочине. Бычки собирает.

Отец. Свободолюбиво!

Мать. Нищенствовать не хочешь – хвост прижми и служи. Или собственным бизнесом, как твой Юфюк, занимайся. Торгует себе человек фисташками, голову ни перед кем не склоняет…

Азаринова. Юфюк сидит у меня на шее. Ест продукты, которые я в холодильник кладу. Его последний взнос на хозяйство был втрое меньше обычного, а после Юфюк и вовсе иссяк. Глядя на него, я никоим образом не думаю, что все образуется. Наша дорога закончится у моста…

Отец. С моста Юфюк сиганет?

Азаринова. Я на мост взойду, а он не сможет. В алкогольном безумии трамплином в море огня покажется ему мост.

Мать. Юфюк еще не допился. Оставь ему шанс выбраться из канавы, не будь женщиной, бросающей мужчину в беде. И какого мужчину. Мужчину, имеющего к тебе чувства. Кто ныл, что подобное исключено, не ты?

Азаринова. У меня была затяжная депрессия. Теперь она вернулась. Я еду на поезде, несущемся туда, где нет рельсов… мне бы с него соскочить.

Отец. Отправить Юфюка в Турцию?

Азаринова. По-хорошему он от меня не съедет. Раскричится, что наша любовь еще сделает нас счастливыми.

Мать. Любовью тебе бы, дочка, не разбрасываться…

Азаринова. Я его не люблю. Деградировавшего алкаша я бы и у нас во дворе отыскала, у нас их полно крутится. Ты их обеспечивай, и они будут с тобой жить. Говорить, что тебя любят. Мирным путем с Юфюком не решить…

Отец. Очистить твою жилплощадь ты ему говорила?

Азаринова. Впрямую не говорила.

Отец. Потребуй от него в лоб. Боишься, что он тебя ударит?

Азаринова. Он с двойной горячностью про любовь заведет… и ситуация никуда не сдвинется. Вы не испытывали, что такое пьяные подвывания в ночи: люблю, я тебя люблю, затем храп, жуткий вопль на турецком, затем опять люблю, я тебя люблю… он убежден, что нас свела высшая воля. И водке нас не развести. Я бы от него на нашу старенькую дачу уехала, но он же из квартиры все вынесет, пропьет…