Анатолий Софронов - Все это было на войне

И сколько новых мне пройти дорог,
И сколько старых ляжет между нами,
А все я помнить буду твой платок,
Мелькнувший мне, как парус над волнами.

Солдатам часто снятся сны:
В них целый мир и жизнь вторая,
В них синим шелком вплетены
Теченья рек степного края.

В них желтой ниткою расшит
Жарой не тронутый подсолнух,
Что чуть листами шевелит
На берегу речушки сонной.

В них все, что видано давно
И навсегда запечатлелось,
Что сохранить нам суждено,
Как песню юности, что пелась

На берегу реки степной
У камышей неторопливых,
Где тонкой светлою стеной
Качались согнутые ивы.

Когда-нибудь настанет ночь,
И мы увидим сны другие:
Хрипенье черных мертвых рощ,
Столбы над степью огневые,

В полях сожженную траву,
Дома, растерзанные в клочья,—
Все то, что видим наяву
Мы третий год и днем и ночью.

Но пусть приснятся эти сны,
Пусть будят ночью бред и стоны
Нас успокоит плеск волны
На берегах речушек сонных.

Что такое тоска по дому,
Почему я ее храню,
По обжитому, по родному
Цвету, запаху и огню?

Все дороги, дороги, дороги;
Осень, лето, весна, зима;
Полосатые скаты, отроги,
Хаты, пепел, сады, дома…

Снова крыша тебя встречает —
Не твоя ли она, точь-в-точь?
И хозяйка брусничным чаем
Бранных путников поит в ночь.

Лишь закроешь глаза и видишь:
Светит дом твой окном во тьму;
Это то, что вовек не обидишь,
Не предашь, не отдашь никому.

Помнишь? Стершиеся ступени
И поющую желтую дверь,
Занавесок веселые тени…
Как все это живет теперь?

Час придет — ты вернешься к дому,
Как с пожара, еще в дыму,
Ни к какому-нибудь другому —
Обязательно к своему.

Домочадцев своих заторопишь
И навстречу морозному дню
Дров наколешь, и печь растопишь,
И протянешь руки к огню!

И лечь бы на землю и в землю уйти,
Ногтями ее разгрести и уснуть бы,
Чтоб только на сутки, на сутки в пути
Во сне успокоить солдатские судьбы.

Как будто бы все безразличья полны,
Лежим мы в степи одичалой —
И снятся нам сны, беспокойные сны,
И все — без конца, без начала.

Над нами гусиный идет перелет;
Трубит над оврагами осень;
И слышим во сне мы, как слово
«Вперед!»
Во сне офицер произносит.

И нет уже сна, и мы видим вокруг
Всю степь, озаренную светом;
Над черной землею, над цепью яруг —
Зеленое знамя ракеты.

— Вперед! — это слово гудит и зовет.
— Вперед! — и мы снова бессонны.
Под ветер, свинец — все вперед и вперед
Идет наше братство в колоннах.

Идет война. Гремят войны раскаты,
Последней пули не отлит свинец,
Последней смерти неизвестна дата.
Шинели скатка за плечом солдата —
Мы все в строю, любой из нас боец!

Мы смерть не раз видали на дороге,
Она за нами ходит по пятам,
Из нас она к себе призвала многих,
Но здесь, но здесь споткнется на пороге,
Здесь любят жизнь — пусть смерть идет к чертям!

Морские летчики, вы ныне знамениты,
Сегодня вы в орлиных небесах!
Огнем сражений все по горло сыты.
Все горести от глаз сторонних скрыты,
Лишь седину не скроешь на висках.

Война пройдет, и друг, не постучавши,
Войдет в твой дом под вечер на ночлег,
В минувший день, суровый день вчерашний —
Твой спутник, твой товарищ, однокашник,
Ну, словом, очень близкий человек.

И ты ему, и он тебе напомнит
Геленджика осенние черты,
Далекие невидимые волны,
И песни, уходящие за полночь,
И желтые, и синие цветы.

Суровые, военные, простые,
У капониров на сырой земле…
Закаты над Дообом [2] Дооб — мыс между Геленджиком и Новороссийском. золотые,
На траверзе Анапы — огневые
Без счета трассы в полуночной мгле.

Друзья, друзья! На новых перепутьях —
Пройдут года — мы встретимся опять,
Обнимемся, друзья мои, пошутим
И по старинке по цигарке скрутим,
Затем начнем о прошлом вспоминать.

И где бы ни были — останется навечно
Высокой дружбы негасимый свет,
Наш честный мир, прекрасный, бесконечный,
Всегда открытый и всегда сердечный,
Незабываемых военных лет.

Есть хутор Русский на Кубани,
Там нет сейчас живых домов,
Там горе плавает в тумане
На гребне вздымленных холмов.

Враги его огнем пытали,
Взрывали толом каждый дом,
Четвертовали и сметали,
Чтоб память выветрить о нем.

Но он стоял, стеною каждой
За землю русскую держась;
Огнем палим и мучим жаждой,
Он не желал пред немцем пасть.

Они его пытали, будто
Вобрал он русские края —
Не сто домов, не Русский хутор,
А вся в нем русская земля.

Он засыпал им пеплом лица,
Горел огнями, но не гас;
Он звал соседние станицы
К себе на помощь в трудный час…

Остался жив… Дома-калеки,
Пустые окна — сквозняком…
Переплывают люди реки,
Бредут из плавней босиком.

С горы идут тропинкой узкой,
Спешат дорогой через лес.
«Куда идете?»
— «В хутор Русский».
«Откуда вы?»
— «Из этих мест».

Рассвет в степи встречает тусклый
Людей, идущих чередой…
«Куда идете?»
— «В хутор Русский».
«К себе домой?»
— «Домой, домой!»

Враги его убить хотели,
Но он, как прежде, будет жить.
Убить и хутор не сумели,
А где же землю им убить!

В деревянном доме печь горит,
На огне — солдатский котелок.
Каша подымается, бурлит,
Легкий пар струится в потолок.
А вокруг печи, у котелка,
Кашу ждут четыре казака.

Трое суток в наступленье шли,
Кони падали в пути на снег;
Падали, подняться не могли —
Поднимал их молча человек,
Им сухарь последний отдавал,
Сам соленый снег в ночи глотал.

Трое суток… Повстречали дом,
Печь стоит нетронутая в нем.
Вьюшки все открыты. Ветра вой,
Как в степи, над самой головой.
В доме наступила тишина,
В котелок засыпали пшена.

Светят в незакрытое окно
Звезды, чуть мерцая вдалеке…
Набухает в теплоте пшено.
Все теснее каше в котелке.
Говорит казак, прищурив глаз:
«Ложки к бою, каша в самый раз»,

И при тусклом свете угольков
Четверо гвардейцев-казаков
Возле остывающей печи
Ужинают не спеша в ночи.
Вдруг удар — и щепок мелких град:
За стеною шлепнулся снаряд.