Наталья Галкина - Вечеринка: Книга стихов

Луной глядишь в мои леса,
В леса тревог и бед,
И слез вечерняя роса
Твой оттеняет свет.

Нарушив мой покой и сон,
«Жестокий… — шепчешь, — лжец…»
Из можжевельника сплетен
Колючий твой венец.

Лжец? Но ведь я тебе не лгал,
И не был я жесток.
Стволы черны, снег белый пал,
И звезды пали в срок.

В твоем луче двоится тьма,
Грех жизни нашей всей
И полустертый след клейма
На совести моей.

Окаменевший твой сон —
Сонмы памятников и колонн.
Тяжко ступая вдаль издалека,
Сгустками дней стали века.
Выстоять трудно и трудно шагать.
О, мудрая мать, многострадальная мать,
Помоги — вековую тяжесть снести,
Поддержи — дитя твое устало идти!

Молниеносный блеск
рыб в море ночном
молниеносный взлет
птиц в чаще ночной

Во мраке плоти людской
мерцанье костей
Весь мир кромешная тьма
а жизнь лишь сполох в ночи

Безымянные дети рассвета ищут названий
На стволах полусонных луч играет
Скачут гор ночные кони у кромки прибоя
Шпор не сняв в морскую воду входит солнце
Нарушая прозрачность утра валуны наливаются плотью
Но упрямится море к ногам горизонта отпрянув
Затуманенная земля становится твердью
Мир спросонок встает с головой непокрытой
Глыба камня ждет что проступят на ней гимны
Заря распахнула веер имен и наречий
Это начало песни растет как древо
Это утренний ветер
Слов семена несущий

Снежно, снежно,
белей белья.
В мире
мятежном
выживу ль я?

Белоснежна пена
Венерина сна,
нежно жено,
верна жена.

Беловика
белее,
равнин в глуши,
белого каленья
славянской души.

Опаль шквала
в сто лепестков,
гул обвала
ста белых куполов.

Толпа,
толпега,
мириады снега.
Метель — бледна,
метель — пьяна,
метель — тысяча одна.

Метель — печаль,
метель-бег-вдаль,
кобыла блед, монголка вскачь,
лопаты взмах,
игра в белый мяч.

Метель, юдоль,
снег: пыль,
быль:
боль,
белое пламя
тысячи воль.

По снегу, игла, скитайся,
Хвост тащи по целине.
Были вышиты китайцы
И повисли на стене.

Дама в розовом халате,
Он с усами, без волос.
Подает цветы ей: нате,
Принимайте, раз принес.

А она, как по уставу
(Что ли зря ходить ему?),
Руку влево, нос направо:
Благодарствуйте, приму.

Он, сияя бритой кожей
(Метод — гладь и цвет пшена):
«Я сегодня стал вельможей,
Выходите за меня».

Без кокетства и коварства:
«В долгий ящик не кладу.
Если нужно государству,
Разумеется, пойду».

На стене стихают речи.
За окном бела зима.
…Тетка Лиза в скучный вечер
Вышивала их сама.

Опять в обозе толмача
Везут, ни то ни се — ни пленник,
Ни воин, — как не современник,
Он едет, лишь себя влача.
Два лагеря, два языка,
Противоборство, поединок,
Затейливый кровавый рынок
Без покупателей пока.
Талдычить, миру толковать
Его ж, как дауну, как кошке;
Быть знаком и не воевать,
А только ехать по дорожке,
Где слева — мертвые тела,
Покойники и кони — справа,
Кого-то Лета приняла,
Кого-то сетью тащит слава…
А ты — ты подбирай слова
Взамен таких же, чтобы те же,
И языка надломом свежим
Корми гуманность, точно льва!
Опять в обозе толмача
Везут… и на каком наречьи
Он думает по-человечьи.
Забывшись, слоги бормоча?
Как называется одна
Звезда, пылающая страстно,
Он забывает — и прекрасно,
И плачет — ибо ночь темна…
Той ночи впрямь названья нет,
И неисповедимы травы,
Что изливаются, как лава,
Из тьмы полезшая на свет.
Переводи — как бы слепца
Переводил, не сделав зрячим,
Не разъясняя, что дурачим
Себя — без лишнего словца!
И, говоря, будь глух и нем.
Языческих свидетель бреден.
Обоз, обоз, куда и едем?!
«Кому повем?»
Толмач, где родина твоя,
Не Вавилон ли?!
Башни, пашни,
Без края и конца края,
День завтрашний и день вчерашний.
Встречай закат или восход
В пути, в котором не по воле
Соседствует с тобою скот
И Логос, что не воин в поле!
Обоз — и женщины с детьми,
И медицина, и культура,
Телега, колесница, фура, —
Хоть колесом-то не томи!..
Изобретение скрипит
И с осью вновь ведет беседу.
Его влекут Пегасы, Бледы,
Гнедки — лишь грязь из-под копыт.
Переведи его, поди, —
Да ты и сам-то безымянен,
Не выжил, не убит, не ранен,
Нет амулета на груди.
Нет и креста, — но и пока,
И впредь, толмач, катись, хранимый
Преображением языка
Сквозь этот мир неизъяснимый!
Пусть ночь нежна, как никогда,
Полна полынью и виною, —
Не все погибло под луною,
Покуда есть в тебе нужда.

Как сад мой сумрачен, как на паденья падок,
Неутешителен, не склонен утешать.
На осень реже он и выше на порядок,
В тиши затверженной намерен он ветшать.
Щелкунчик времени защелкивает челюсть,
И желудь хрупает, и отлетает час.
В затихшем воздухе листвы не слышен шелест,
Пейзаж молчит, как сад, ожесточась.
Здесь юность — выдумка, а зрелость — пережиток,
Сад признает одну игру — в «замри».
Пространство сверстано без сносок и без скидок,
Соосна с осенью сегодня ось Земли.
Как сад мой сумрачен, как прячет он тревогу
В безукоризненном наборе позолот,
Покуда Оберон своим волшебным рогом
Терпеть и трепетать его не позовет.

— Сыграем в старую игру?
— Сыграем в старую игру!
— Ты будешь принц.
Я буду принцесса.
— Нет. Обойдемся без исторического процесса.
— Ты будешь Иван-дурак,
А я дочь Черномора.
— Нет. Перебьемся без фольклора.
— Ты будешь точильщик,
А я молочница.
— Нет. Критического реализма мне не хочется.
— Тогда ты будешь — ты,
А я — я?
— Не стоило бы и начинать, дорогая моя.
— Чего же ты хочешь?
— Давай я и ты будем — мы,
А этот платок — последний месяц зимы,
А эта старая шляпа — весна.
— А тот рваный халат?
— Он будет Ниагарский водопад.
— Идет.
— Ну, вот.
Раз, два, три! Начало игры!
— А что теперь делать надо?
— Гулять у Ниагарского водопада.
— И все?
— А когда мы поравняемся со старой шляпой,
Ты спроси, почему так пышно цветет она.
И я отвечу: — Любимая, это пришла весна. —
А ты воскликнешь: — Ах,
Милый, я еще не бывала весной в горах!