Гизелла Лахман - Избранная поэзия

Я придумала, я сочинила
И твою и свою любовь,
А потом я ее хоронила…
Я писала — на пальцах чернила;
Может быть, не отмою вновь.

Как на сцене в драме Шекспира,
Я беспомощно руки тру.
На заре уныла квартира,
А в углу усталая лира
Мне пророчит, что с ней умру.

Без любви не бывает песен.
Пусть придумала я тебя.
Пусть твердят, что наш мир чудесен,
Он без выдумки пуст и пресен…
И я жить не могу, не любя.

Туманный полог разрывая,
При тусклом свете фонаря
Забрезжила едва живая
Белесоватая заря.

Гул голосов и окрик громкий,
Автомобильные гудки…
Багаж, дорожные котомки,
Последний возглас, детский, ломкий,
Последний взмах руки…

Я помню снежную дорогу,
Заплаканные небеса,
И слева — на горе пологой
В глубоком трауре леса.

Сегодня забуду кочевья,
Разлуку, мостки корабля…
Здесь солнце, трава и деревья,
И пахнет, как в Альпах, земля.

И в сердце скудеют желанья,
Исчезла бесследно тоска.
Мне радостны трав колыханье
И радужный взлет мотылька.

Лежу на поляне в качалке,
Вдали — голубые холмы.
И жизни ушедшей не жалко,
Не страшно и будущей тьмы.

Но хочется верить: под вечер
В расцвеченной Богом стране
Ты смотришь на розовый глетчер
И молча скучаешь по мне…

Ты в памяти такой, каким ты был в тот день,
Когда мы шли у скал над пропастью отвесной,
Когда лежала там еще ночная тень
В безлюдной тишине, в пустынности чудесной;

Когда ты уверял, что солнце подождет,
Не станет торопить бездомных и влюбленных;
Что это — наша ночь, вся наша, напролет,
С дыханьем ледников, с журчаньем вод бессонных.

Ты в памяти живешь такой, как был тогда,
Когда взошло оно, малиновое солнце,
И в горном озере холодная вода
Ловила весело лучистые червонцы.

Ты подарил мне всё: альпийскую зарю,
Румяные снега и тайный мрак ущелья.
За драгоценный дар тебя благодарю,
Касаясь жемчугов незримых ожерелья.

Туда — на вершины тропа уводила,
Где отблеск снегов голубой…
У Господа милости я не молила,
Не чаяла встречи с тобой.

Высокого солнца веселые блики
Скользили по серой скале,
И нежились кустики спелой черники
На склонах оврага в тепле.

Меж гладкой скалой и глубоким оврагом
Тропинка была так узка.
По ней ты спускался уверенным шагом,
Ты мне улыбался слегка…

Ты снова уходишь… сутулятся плечи…
Закат догорает на льду…
Пылающий глетчер, алеющий вечер,
Нежданную нежность нечаянной встречи —
Я бережно в память кладу.

Мы вниз спешим вдоль переулка,
В горах последний луч угас,
И сердце отбивает гулко:
«В последний раз. В последний раз!»

Внизу, у белого вокзала
Дымит игрушка-паровоз.
Я в детстве, помнится, играла
С букетиком бумажных роз
В прощанье Рыцаря и Дамы,
И плакала от грустных фраз
Сентиментальной мелодрамы.

Теперь гляжу в последний раз
Без слов, без слез, окаменело
В твои застывшие черты.
Но руки… руки рвут цветы —
Альпийских роз живое тело.

Телефонную книгу далекого города
Перелистываю, теребя,
И не веря в смерть, как не верила смолоду,
В этой книге ищу тебя.

Пусть измерила версты, земные пространства я, —
Не проникну сквозь времени мглу.
Где ты ныне, мой друг? На чужбине ли, странствуя,
Иль в соседнем медвежьем углу?

Отзовись! Вновь на горы подымемся снежные
И озер заблестит бирюза.
Я пришла, чтобы снова насмешливо-нежные
Изумленно раскрылись глаза.

Я пришла, чтоб вернуть наше счастье сторицею
После долгих неласковых лет…
Но беспомощно пальцы дрожат над страницею,
Где заветного имени нет.

Замкнули горные отроги
Запущенный зеленый луг.
Здесь упирались все дороги
В непроходимый полукруг.

Залитый золотистым зноем,
От злобы и забот вдали,
Дышал задумчивым покоем
Забытый уголок земли.

Застигнутые зябкой дрожью,
Мы — пред загадкою конца —
Беззвучно подошли к подножью
Скалистого полукольца.

Казалось, за зубчатой гранью
Змееобразного хребта,
Там — недоступная сознанью
Зияющая пустота…

Я летом под одною крышей
С ним провела четыре дня.
Он был стройней других и выше,
И глаз он не спускал с меня.

На много лет меня моложе,
Застенчив, горд и нелюдим,
Старался он казаться строже.
Я не была знакома с ним.

На склонах гор его встречала;
Когда ж в горах висел туман,
В киоске книжном у вокзала.
За мной входил он в ресторан,

Глядел, не говоря ни слова,
Учтиво уступал мне путь.
Я иногда была готова
Его за что-то упрекнуть.

Когда мы с мужем уезжали
И выносили наш багаж,
Глазами полными печали
Он посмотрел на экипаж.

Он вышел, будто ненарочно,
За нами из шале во двор.
Какой-то страстью непорочной
Зажегся синий-синий взор.

И вслед за нашею коляской
По спуску узкому меж скал,
Дорогой глинистой и вязкой
Он почему-то побежал.

За мной ли он бежал вдогонку?!
И с непонятною тоской,
Как огорченному ребенку,
Ему махнула я рукой…

На каждом перекрёстке пляски,
Нога скользит по конфетти,
И вздор нашептывают маски,
Шутя, мешают мне пройти.

На два часа, меж поездами,
Я с гор спустилась в городок.
Брожу с веселыми шутами,
Гляжу на их живой поток.

Как маска, мой загар в узорах,
И запах снега в волосах;
Я помню лыжный бег в просторах,
Созвездья в темных небесах.

А тут — фонарики цветные
Совсем затмили звездный свод.
В три дня хотят собрать шальные
Запасы радости на год.

Ведь, сразу после карнавала
Все разойдутся по домам,
Где добродетельно и вяло
Вернутся к прерванным делам.