Светлана Менделева - По одну сторону горизонта

Воздух пахнет войной.
Пасторали давно постарели.
Мы не спорим с волной,
Удержаться пытаясь на ней.
За холодным окном
Снегопад в голубой акварели.
Мягкость полутонов
Нашу жизнь отражает верней.

Чёрно-белая страна —
Зимний двор, многоэтажка.
Грязь в подъезде, гололёд,
Серый с дырами сугроб,
Но под ним — уже весна.
И вперёд глядеть не страшно!..
И мимозу продаёт
Тётка бойкая в метро.

Чёрно-белая страна,
Грабли острые гордыни,
Грустных песен бубенцы,
Леденцы холодных дней…
Но в любые времена
В ней мы были молодыми,
И, вертлявые птенцы,
Мы взрослели вместе с ней.

Чёрно-белая страна,
Перечёркнутая красным.
На груди её горят
И рубины, и кресты.
Из открытого окна
Звуки музыки напрасны.
Правят праздничный парад
Дети вечной мерзлоты.

Чёрно-белая страна,
Там похмельный леший бродит,
И русалка на ветвях
Синегуба и стара…
Там бездарна ложь без дна
От Володи до Володи,
И бессмертен только страх
От Ивана до Петра…

Мы с тобой живём по одну сторону горизонта
И сиротство прячем под маской своей улыбки.
Мы молитвы шепчем и строки того же зонга
И почти что верим в подобия призрак зыбкий.

Так немного людей, видящих те же оттенки,
И так много людей, с которыми просто мило.
Мы с тобой живём по разные стороны стенки.
Улыбнёмся друг другу и дальше живём — мимо.

Прорастает душа сквозь нас, как веснушки на коже.
И приметы её без рентгена видны и зонда.
Непохожесть чертит морщины на лбу.
И всё же
Мы с тобой живём по одну сторону горизонта.

Сфотографируйте фотографа!..
Он вечно ходит без портрета,
Творец прохладного апокрифа
К живой мозаике сюжета.

Он тих и прячется за камеру.
Он сух и держится учтиво.
А мы беспечно бродим по миру
Под голым дулом объектива…

Спектакля фабула пронзительна.
Но, заключая время в раму,
Он остаётся только зрителем,
Со стороны смотрящим драму.

Пусть объектив к нему оглянется.
А то мелькнёт одно столетье,
И всё, что от него останется, —
Портреты наши в интернете.

Чудесная игра в слова!..
Немного кругом голова,
Полночный холод колдовства,
Очков озябших дужки…
И голос, ясный не вполне,
Шипит, как радио, во мне,
Вещая на такой волне,
Что пот течёт в подушки.

Вставай, лентяй, бери тетрадь.
Попробуй попросту не врать
И время попусту не трать —
Записывай подробно.
Вставай, напяливай очки,
Лови, туману вопреки,
Хвост ускользающей строки,
Забава — бесподобна!..

Забава будит чудеса.
Хоть ночи будет три часа,
Тебе нашепчут голоса
Такие басни-песни,
Что испарится город-бред
И пёс поднимет нос на свет.
И смысла чуть, и толку нет,
Но сам себе — кудесник!

Кривое зеркало удачи
На даче, где в плену покоя
Простые вещи под рукою,
И время движется иначе…
Чуть дальше мы от суматохи,
Чуть ближе к ситцевой перине.
И дни, застрявшие в малине,
Не растворяются в потоке.

Кривое зеркало июля,
И мёд замедленных движений.
И блики вместо отражений
На вымытом боку кастрюли.
И вечер, начатый с прохлады
И комариного оркестра.
Но что случится — неизвестно.
И вдаль заглядывать не надо.

Кривое зеркало разлуки
Чуть обольстительней и слаще.
Зной нагоняет в летней чаще,
Где листья нам целуют руки…
Где мы, бездумны и бездомны,
Теряем времени границы.
И так легко друг другу сниться
Под небом близким и бездонным…

Покрыто пылью на буфете
Кривое зеркало удачи,
На подмосковной старой даче
Мои черты стирает ветер…
Но, загнанное в рамки рамы,
Кривое зеркало печали
Прощает то, что не прощали
Другие виды амальгамы.

Как больно мне жить. Но время
По кругу бежит, оттаяв.
Малиновое варенье
В июле варю в Оттаве.
В Канаде жара и вечер,
Был день изумрудно-длинный…
И сумерки жалят плечи
Гудением комариным.

На блюдце половник, рядом
Серебряный нож старинный.
Над тёмным прохладным садом
Царит аромат малинный…
И пробуем, чтоб согреться,
Мы — те же, но чуть другие, —
Варенье со вкусом детства
И привкусом ностальгии.

Гори-гори, моя звезда,
Немного времени осталось.
Там, впереди сияет старость
И пламенеют холода.

Звучи, зимы земная речь
Про грипп и гречневую кашу.
Пока душа парит и пашет,
Друг друга мы должны беречь.

Звени, безумная вода
Дождя по стёклам или Стикса.
Когда придёт черёд проститься,
Дай бог не потерять стыда.

Гори-гори, моя звезда,
Небесный друг чертополоха.
Здесь скалы сотканы из вздоха
И в камне дышит высота.

Гуляй иглою по холсту
Холмов, где свеж туман, как губка,
И иорданская голубка,
Вспорхнув, оставит пустоту.

Другая резолюция, масштаб.
Урок. Пунктирных веток почерк мелкий.
В тетради общей профили и стрелки, —
Рисунок ручкой в уголке листа.
Каракулевый воротник пальто,
Он скроен в ателье из старой шубы.
И запах сигарет. Касанье в губы.
Не может быть, я мышка, я никто…

В Останкине январь. Киоск, мороз.
И пончики с лотка у снежной бабы
В платке пуховом. До эпохи Барби,
До первой пустоты в глазах без слёз…
Срывает солнца золотой туман
С сугробов рыхлой ночи полог млечный.
И мой любимый мальчик, первый встречный,
Мой первый исторический роман.

В углу страницы профиль. Прошлый век.
За форточкой — весенняя химера.
Урок литературы, образ Пьера.
Война и мир. И снег, летящий вверх.

Какой дурацкий Новый год.
Снаружи льёт. И дом, как плот.
И наш ковчег несёт вперёд
Теченьем сильным…
Опять ирония судьбы:
Изыскан «брют», уютен быт.
И в медном горле у трубы:
«Гуд-бай, Россия!..»

Над нами буднично темны
Крыла тревоги и войны.
И наши тосты солоны,
А шутки горьки…
В театре действий боевых
Играем роль пока живых.
А на верёвках бельевых —
Всё гимнастёрки…

В который раз, в который раз
Волна войны накрыла нас.
И страшно праздновать сейчас,
И неохота.
У нас — шампанское с икрой,
И мир с искрой, и пир горой.
А в новостях — мальчишек строй.
Вперёд, пехота!..