Светлана Менделева - По одну сторону горизонта

В провинции счастливой
Бензинового рая
Живут неторопливо,
На ливни невзирая,
Привычные к истоме
Восточные народы.
Скрипят устои в доме
Из карточной колоды…

Зима моя — Прасковья,
Сугробов помня запах,
С нездешнею тоскою
Глядит назад на запад…
И смотрит в это небо,
Где так набухли своды.
И вспоминает нежно
Московские погоды.

Я за землю держусь ногами,
И руками держусь за воздух.
И, сторонница моногамии,
Я всегда за тебя держусь!
И в дежурной мажорной гамме
Я пишу своё небо в звёздах.
Между йогой и оригами
Только душ и фруктовый juice.

Столько боли вокруг разлито,
И такая внутри работа…
Столько слёз на квадратный литр.
Или круглый, кому — какой…
Только сплавлены в тёмный слиток
Плотный быт до седьмого пота,
Обнажённая Маргарита,
И желанный вдали покой.

Тот самый дом, где за окном
Трамвай звенит тоскливо,
И через слякоть по двору
Тропа ведёт к метро…
Там пианино хриплый звук
Родит мотив счастливый
И проживает домовой,
Похожий на Пьеро.

Там быт советский правит бал
И не бывает пусто,
Из эбонита телефон
И в трещинах паркет…
Там нас согреют ночь с искрой,
И пироги с капустой,
И рюмок праздничный отряд,
Покинувший буфет.

Тот самый дом, где суета
Имеет форму сердца,
Где под стеклянной мишурой
Родится Новый год…
Там тешит душу звук трубы
И горький запах детства.
И переезд в любой уют
Его не отберёт.

Но вальсом медленным звучит,
Смягчающим длинноты,
Шуршащий голос золотой
Сгребаемой листвы…
И в доме том, где за окном
Трамвай звенит две ноты,
Парит воздушный поцелуй
Исчезнувшей Москвы.

Не меньше боли, не больше,
А просто — другой сезон.
Дугой на море наброшен
Другой главы горизонт.

Нас жизнь почти не коверкала,
Чуть-чуть спрямляла углы.
Чем больше мы смотрим в зеркало,
Тем меньше себе милы.

Положим, в небе покружим.
Помножим душу на три.
Чем громче бури снаружи,
Тем тише звери внутри…

Мой самолётик из бумаги
В порыве ветренной отваги
Прёт напролом.
Но он крылат — наполовину.
И смело тычется в гардину
Одним крылом…

С отбитым носом у сарая
Исчадье паркового рая
Мадам с веслом.
Несимметричны мы и плоски.
Я на песке черчу полоски
Одним крылом…

Свои сомнения задвину:
Я счастлива наполовину!
Другая — что…
Доделай, Карло, крылья кукле!
В моих слезах намокли букли,
И драп пальто…

Я снова маюсь, снова мямлю,
Что недостаточно меня мне.
Чего ж ещё?
Лечу, хромая при полёте.
И ноет без пернатой плоти
Одно плечо.

Мы снова одни на осенней планете,
Друг к другу легко вспоминаем дорогу.
Всё дальше орбиты, где кружатся дети.
Всё ближе сюжеты, где тень и тревога.
В гостинице пусто. В глуши деревенской
За ужином к месту вино и усталость.
Виднеется озеро сквозь занавески.
И жизни ещё половина осталась…

Хозяйские дети, два русых мальчишки,
Внизу собирают бумажного змея.
И воздух прозрачен и звонок. И слышно,
Как падают листья и яблоки зреют.
Хозяйская старая сторожевая
Зевает у входа на серой подушке.
Я ёжусь невольно, очки надевая,
И пальцами грею холодные дужки.

Мы ходим на берег гулять вечерами.
Селенье, как пледом, укрыто туманом.
И в маленьком озере между горами
Душа отражается в ракурсе странном…
Холодное утро. Так тихо на свете.
В альпийской деревне — воскресная месса.
Как было бы славно найти после смерти
Для следующей жизни такое же место.