Светлана Менделева - По одну сторону горизонта

Мы только покоя просим
У бурь, уносящих дом.
Но осень. Но снова осень
Косит по стеклу дождём.
Озноб остриём иголки
Пронзит. И хрупка, как шар,
Рассыплется на осколки
Грядущей зимы душа…

В этой маленькой шкатулке
Дорогие сердцу штуки —
Память лет, когда у мамы
Не водилось ни гроша.
Эти броши и цепочки
Не нужны ни мне, ни дочке,
Но отдать их в переплавку
Не решается душа.

Там советская штамповка
Грубовата, как штормовка.
И металл не лучшей пробы,
Потускневший без тепла.
Никакой ручной работы,
Но заплаты и заботы,
И невзрачные колечки,
И сердечные дела…

Там на бархатной подкладке
Старомодные порядки,
Кварца выцветшие слёзы
В почерневшем серебре…
Еле слышное дыханье:
Прошлой жизни колыханье,
Дни веселья, что сгорели
На советском алтаре.

В той шкатулке-амулете
Вся история столетья,
Поколения тридцатых
Нержавеющая сталь.
И в клочке газеты «Правда»
Драгоценная награда —
Маме выданная в школе
Золочёная медаль.

Коробкой пустой стоит во дворе,
По щиколотку в снегу…
Я — маг. И могу мотор отогреть,
Металл оживить могу.
Ни время побед, ни бремя забот
Моих не ослабят чар.
И душу вдохнёт в железный капот
Один поворот ключа.

Нас часто предлог по свету мотал,
Песок заметал и снег.
И потом потом покрытый металл
Был кожей второю мне.
Покуда бензин глотает мотор
И сыто, как кот, урчит,
Лучами от фар пронзает простор
Мой верный корабль в ночи.

В положенный срок стирается лак,
В окошке свистит сквозняк.
Забыт позади истрёпанный флаг
И строгий дорожный знак.
Под радио-блюз, под вечера бриз
Мой парус меня несёт.
Нелепый вопрос: движения смысл.
Движение — это всё.

Когда поменять решу драндулет,
Не стану стесняться я.
Машины моей иной силуэт,
Как реинкарнация.
И катит вперед, за шарик земной
Цепляясь шипами шин,
Послушный ключу, мой дом заводной
Скворешник моей души.

Дорога —
Лучший в ночи философ.
Ворох пустых вопросов
Выкинет он в трубу.
Четыре
Белки в моих колёсах
Вновь по планете пёстрой
Катят мою судьбу.

Ах, Черсаныч, нету слов,
Только буквы на иврите!..
Да и те почти без гласных,
Все согласные, да-да.
Ах, Черсаныч, нету сил,
Как вы честно говорите,
Может даже и опасно,
Неожиданно — всегда.

Ах, Черсаныч, что за свет,
Что за гордость пассажирам
С вами плыть в одном трамвае,
Жить в одном календаре.
Ах, Черсаныч, что за бред
Нынче правит нашим миром…
И подлейшие событья
Происходят во дворе.

Ах, Черсаныч, дай вам бог,
Чтобы нам подольше греться.
Мы, конечно, эгоисты,
Понимаем, что к чему.
Ах, Черсаныч, что за прок
От ума, коль нету сердца?..
Но когда оно имеется,
Всё сразу по уму!

Ах, Черсаныч, дорогой,
Спят недремлюще и чутко
Под звездой шестиконечной
Ершалаима холмы.
Даль становится другой,
Коль полна печали шутка.
Горе выплакав беспечно,
Над судьбой смеёмся мы.

Что явь, а что пьеса в чудесной стране,
Где рядом с войной дискотека?..
Смешаться с толпою, прибиться к стене
И плакать над этой потехой.
Здесь так ненавязчива времени вязь
В бурлесках простых и набросках.
И разных столетий незыблема связь,
Как пейсы на тощих подростках.

Где жизнь, где театр, не знает никто.
Ведь дюны бледней декораций.
Базарная площадь, как цирк-шапито,
Всегда продолжает смеяться.
Здесь благословенна авоська в руке,
И жизнь разноцветна и пряна:
Пригоршня орехов, петрушки букет,
И глянцевый бок баклажана.

Торгует платками на рынке цветном
Старик с бородою из пакли.
Мы с ним говорим на глаголе родном
В одном гениальном спектакле!
Израиль трясёт сумасшедший январь,
Он пахнет весной откровенно.
А дома стоит бутафорский фонарь.
И жизнь освещает, как сцену.

Он классик жанра и наук акула.
Во взгляде — сила, в образе — скала.
Морская школа и мужская скула!..
Хотя, наверно, всё-таки скул а .

Ему не Тани снятся и не Гали,
Хоть в мире нет поклонницам числа.
Одна беда: в далёком Сенегале
Не вхож в семью французского посла…

Быть можно и учёным, и поэтом,
Писать мудро и складно говорить.
Но имя перевалам и планетам
Немногие сумели подарить!

Достоинства пример и клад талантов,
Он может сочинить трактат и стих,
Он Предводитель Питерских Атлантов
И самый молодой из всех из них!..

Мой чешский друг на Рейне служит капитаном.
Он водит баржи и торговые суда.
И в дальних плаваньях его по ближним странам
Не до романтики — работа и вода.

Мой чешский друг предпочитает морю сушу.
Камин, компанию и доброе вино.
Он, волк речной, про море песни любит слушать
И подпевать, слова коверкая смешно.

Мы за границей в первый раз. И всё нам диво.
Мы пьем «сангрию» и болтаем дребедень.
И распеваем про бушприты и приливы,
А он их видит на работе каждый день!

Дрова в камине до утра не остывают.
И от вина легка пустая голова…
Он тихо слушает и тихо подпевает.
И значит, мы поём хорошие слова.

Ах, этот странный человек —
Всегдашняя загадка:
Кудрявый бес, недревний грек,
Плетущий песни гладко.
На фавна он похож чуть-чуть,
На Бахуса, на чёрта.
Хотя за многолетний путь
Немного сходство стёрто.

Он строит замки из руин
И из вселенских сказок,
И иудей, и бедуин,
И гарный хлопец сразу!
Он, отделяя не спеша
Слой суеты от сути,
Не отводя карандаша,
Историю рисует.

Нас по булыжным мостовым
Любого полушарья
Ведёт, и мы идём за ним.
И хлопаем ушами.
Ведёт, и мы идём за ним,
За песенкой волнами…
И старый Иерусалим
Смеётся всласть над нами!..

Ну как мне не плакать,
Ну как мне не плакать
От лука, в котором
Горьки потроха?..
Есть горькая мякоть,
Есть твёрдая мякоть,
А всё остальное,
Поверь, шелуха.