Светлана Менделева - По одну сторону горизонта

В моей системе координат
Всё под контролем, но что-то — над.
Пломбир в киоске и лимонад из детства…

В моей системе координат
И комсомол был, и раввинат,
И в коммуналке — паркет из прошлого века.
А мне остался парад утрат,
Под кротким небом корявый сад,
И в жёлтых листьях сухой гранат,
И ветка…

Разделить бы жизнь на дольки, как апельсин,
И прожить бы каждую дольку в другой стране.
Но один растерянный взгляд. И всегда один
Миокард пульсирует ходиками во сне.

Разделить бы жизнь на вишни и смаковать.
Покупать на южном базаре по полкило.
Строить башни, на шаре девочку рисовать
И считать счастливым любое своё число.

Где-то резать вены, а где-то рожать детей.
Может, петь сиреной, а может, курить в окне —
От любви бедовой, которая тьмы темней.
От тоски медовой, которая яд во мне.

Научиться из всех страстей добывать огонь,
Чтоб горел спокойно и грел меня до седин.
А потом сложить все жизни в одну ладонь
И собрать обратно солнечный апельсин.

В отражённом свете столицы
Вьют, как ласточки, гнёзда в скалах
Мои братья, иерусалимцы, —
Звонкий воздух у них в бокалах.
Пробиваясь за рамки улиц,
Поднимаясь ростком граната,
Этот город меняет угол
Отражённого в небе взгляда.

Он себе выбирает души,
Свой витраж украшая синим.
И не каждый, к нему идущий,
Может этот подъём осилить.
Здесь бледнее кусты сирени
На холмах, где царят оливы,
И, как угли, огни селений
Раздувает ночь торопливо.

Можешь в гору ползти упорно,
Можешь в город нести поклажу,
За прозрачным его забором
Остановит прохожих стража.
И, равны у заветной планки,
Все замрут без тоски и злости.
И врата стерегущий ангел
Нам кивнёт: «Проходите.
В гости».

В южном городе, где кофе пахнет временем прошедшим,
Быть художником неплохо, быть не страшно сумасшедшим.
Можно вдаль глядеть нестрого, виноград под краном моя,
И любить любого бога у вздыхающего моря…
Нежен вкус прибрежной рыбы, соус — сливки с базиликом,
Соль прибоя, зной Магриба, смуглый месяц сердоликом.
А кольцо — пустая трата в лавке с золотом жеманным, —
Капля с трещиной граната, совершенного изъяном.

Ты увидишь в нём свеченье, что приманивает птицу,
И отдашь без сожаленья горсть динаров за вещицу.
За простую безделушку, что в ряду едва мерцала,
Разглядев родную душу в теле тусклого металла.
Не беда, что камень вечен, он невзрачен и недорог.
Попугаем плачет вечер, птичий крик его недолог…
Будет в горе амулетом свет на пальце безымянном —
Круг спасательный колечка, совершенного изъяном.

Цветом воронова крыла,
Перетекающим в голубой,
Зима заполнит углы. Тепла
И хвои хватит и нам с тобой.
Сиренев к вечеру каждый двор,
Под чёрным серо нутро куста,
Свет исчезает в ночи, как вор,
Как пьеса, сыгранная с листа…

Лишь ягод капли до фонарей
Алеют в сумерках. Барбарис
Творит японскую акварель:
Под тонкой кисточкой — пурпур брызг.
И обжигает озноба боль
В одежду замкнутые тела
Перетекающим в голубой
Цветом воронова крыла…

Гарсиа Маркес пишет мужскую прозу,
Под сигарету молча смакует фразу.
Жизнь кровоточит, точит свою репризу.
А он слова вытаскивает, как занозу.

Гарсиа Маркес бродит по интернету
Чуть отрешённо, будто по интернату.
И без усилий держит такую ноту,
Что в нашем трёпе ей и сравненья нету.

Гарсиа Маркес птиц загоняет в клетки.
Он полагает, птичьи печали кратки.
Но мысли чётки в нём, и слова, как чётки.
И очень странным считают его соседки.

Гарсиа Маркес держится чуть в сторонке.
Мир, как в воронке, крутится на пластинке.
Проходят мимо тучи, вожди и танки,
И остаются капли дождя на плёнке…

Жизнь в синем цвете, в ультрамарине,
Игра со спектром.
Слиянье с лесом, родство со зверем,
Единство с ветром.

Бег осторожен, прыжок внезапен,
Сомненья лишни,
И кровь густая красива в ране,
Как сок от вишни…

Походка ланья, повадка птичья,
Порода лисья.
Атласна кожа, врастают косы
В кору и листья…

Сюжет наивен, герой приятен,
Крута мультяшка.
И весь сценарий ничуть не хуже,
Чем «Чебурашка».

Утро щурит глаза,
Вылезая из мятой постели.
Тело тянет назад,
И смеётся в подушку душа.
Всё, что злило вчера,
Побледнело за дымкой пастели.
И натура с утра
Чуть растрёпанна, но хороша.

На глазури стола
Только яблоко летнего цвета.
Подгоняя дела,
Маршируют часы на стене.
Отыграли давно
Воробьи на параде рассвета.
И залит тишиной
Натюрморт на моём полотне.

Время ловит кураж,
Режиссёрские пробуя трюки.
И январь, как мираж,
Искривляется на вираже.
Но, качаясь в метро
Под мотив неизбежной разлуки,
Я с улыбкой Пьеро
Новый март предвкушаю уже.