Наталья Метелица - От шрама до шарма. Стихи

Закончилась игра воображения.
Пора унять поэзию фигур.
Ты для меня остался глупым гением.
Я для тебя – умнейшая из дур.

Еще вчера цитировали лучшее,
И, вторя рифме первобытных поз,
Мы трогали серебряные лучики
Рассвета, где желанье расплелось.

Но время не имеет сердца женского,
Коль жалость в первом слоге осеклась.
Живое подменяется железками —
И шоу продолжается без нас.

Отрывай! Только сразу.
Не мучай меня.
У тебя всё получится,
если захочешь
милосерднее быть.
Благодарная, я
обещаю не мучиться долго.
Короче
будет наше прощанье
на нервном ветру.
Пусть примерит и он
кожу лживых свиданий.
И красивым живёт,
хоть и псих, —
если вдруг
вместе с кожей ему
и все нервы отдали…

Так и будем бегать друг от друга,
словно больше не от чего бегать?
Или не хватает людям духа
разбежаться вовсе? Человека
в человеке держит ген страданья.
Измерять других своей могилой,
а потом сказать, что Сверху дали
форму для куличиков из гнили.

– Сколько я в тебя вложил печали!
– Сколько отдала тебе здоровья!

Бегали к чужим – прибегали
снова к тем, кто выпил
больше крови.

Давай остановимся.
Лучше не будет.
А значит, и хуже не надо искать.
Я долго жила в полудетской причуде
и пальцем крутила сама у виска.

И вроде всё честно, и слёзы взаправду,
и смех настоящий, и почерк родной,
но даже той правде как будто не рада,
стихи закрывая в шкатулку для снов.

Пусть каждая буква болезненной блажи
дождётся своё сновиденье, и там
останется вечно – скитаться пропажей,
не нужной ни детским,
ни взрослым мирам.

Себя прости. Меня – не надо.
Моё прощенье – труд не твой.
Я и была-то виновата,
чтоб ты – невинный и святой.

Теперь справляйся в одиночку.
Но лучшей сразу ей скажи,
что ты – мужик, а не щеночек! —
и пусть чужие багажи

тащить не вздумает, спасая
того, кто сам спасти желал.
А я устала год, босая,
толочь кривые зеркала…

Сама всё знаю – можешь не стараться.
Моя душа закрылась от любви.
И только по привычке смотрит танцы
уставших листьев.
Радости мои —
заложники капризных сожалений.
Но редко вспоминается ещё,
что любящий в любимом —
тот же пленник,
хотя давно отпущен
и прощён.

Тряпичные мысли
играются в куклы.
Им хочется в детство.
На деле – старьё.

Мелодию лисью
озвучила скука.
И вроде бы – лестно.
Но ведь – не твоё.

Всё в мире – тряпично.
Материя только,
в которую нас
завернули с утра.

И свиду – прилично.
Подгузник. Пелёнка.
А к ночи – смеясь,
разорвали.

Игра…

Хор в голове. Голосистое утро.
Выспаться снова не дали слова.
Музыка к ним не подходит, но будто
с детства привыкла ей в такт подпевать.

Хор занимает теперь всё пространство.
Негде душе развернуться внутри.
Мне бы решить: тем словам убираться
или же музыке ?.. Ты говоришь,

что лучше сразу себя вместе с ними
выбросить вон – и решится вопрос?
Я и не спорю. Устала с родными
спорить, кто в шутку родной,
кто – всерьёз.

С натяжкой можно назвать и это
счастливой жизнью и в мире снов
судьбу вынашивать абонента
вне зоны доступа всех звонков, —

когда другому неважно, где ты,
а лишь бы просто раззявить рот
и душу пользовать туалетом,
покамест новости не сольёт.

И будет счастлив, что дал советы
тебе, как нужно на свете жить,
а он – посланец инопланетный! —
готов звонками тебе служить.

На какой же ещё ты подъедешь козе,
с человеком в животных играя, —
чтоб потом удалить надоевших друзей,
ради новых то блея, то лая?

Я привыкну, что вечное – только на час.
Я привыкну, что все мы – уроды
и по-своему прячем секретную грязь
в откровения чьих-то отходов.

Но не хочется мне те привычки прощать,
хоть сама их сто раз и примерю.
Человека б вернуть чистоплотным вещам,
не марая невинного зверя…

Сколько их у тебя?
А тебя у них – сколько?
Не устал пересчитывать
всех между ног?

Там, где тысячи «я», —
для двоих одиноко.
Или тем и внушителен,
что – одинок?!

Сегодня в с ё для тебя живёт.
А завтра ты для с е б я не сможешь,
когда сегодня предъявит счёт —
и выйдет чья-то любовь дороже,
чем сам себя целовал бы в рот.

С тех пор, как мы не виделись,
И город стал невидимым.
Исчезло всё для зрителя,
И зритель сам исчез.

А я – пью чай с конфетами
И в плед укутав клетчатый
Израненных кузнечиков
Души моей. В обрез

Осталось чувств и зрения
Смотреться в неизбежное
И за решёткой вымысла
Свободой стрекотать.

А там уже коленями
К тебе прижалась – бешеный,
Почувствовал, придвинулся…
Увиделись?
Пока!))

Мы с тобой – как две снежинки,
Что отстали от метелей
Или вовсе не спешили
Для зимы родными быть.

Мы решили стать большими,
Чтоб успеть пожить и в теле.
И кататься на машине,
И на скорости любить.

Но для этого придётся
Долететь почти до лета.
Не растаять, не растратить
Ничего из той мечты!

У тебя в груди – два солнца.
У меня для них – два света.
Нам с тобой на вечность хватит.
А до лета – час езды!

Слова бросаются на ветер.
У ветра много мёртвых тел.
И вновь уходит каждый третий,
кто первым быть не захотел.

Ему вообще хотелось моря! —
а не подмокшей суеты
страстей комически-минорных,
где первый – скопище пустых.

Мысли успокоятся. Мы станем
воздухом внутри. – Ты как? – А ты?
Друг для друга целое, но сами
ощущаем грани и черты

каждого изгиба совпадений
и различий – в равенстве одном.
В переходах – спрятанные тени.
В переливах – музыка тайком.
………………