Юрий Пашанин - Ну, вы даёте! Сказки-пародии

Состряпать некий закусон
С Петрушкой вздумалось Салату:

«Любой продукт в закуску гож.
Кто хочет быть её начинкой?
Порежет всех сегодня нож,
И сладкий кто, и кто с горчинкой.

Скорей, вперёд, под нож, друзья!
Ведь нет прекраснее момента.
Познайте радость бытия
В закуске быть ингредиентом».

Друзья призыву поддались.
И как венец такой закуски
Лежал поверх Салата лист,
А рядом с ним Петрушки кустик.

Сосновая Щепка и дуба Полено,
Друг к другу прижавшись студёной порой,
В поленнице лёжа, что оба нетленны,
Всерьёз рассуждали под снега горой.

К Полену себя приспособила Щепка:
«Какой ты тяжёлый! И вправду бревно.
Хоть ты и шершавый, прижал меня крепко.
Побыть под таким я мечтала давно.

Какое занятие всё же простое
Лежать налегке от зимы до зимы.
И нам ни о чём волноваться не стоит,
Ведь в самом низу упакованы мы».

«Погода не лётная выдалась вроде, —
Полено заёрзало, – снег не летит.
Добавилось холоду в этой погоде,
А значит и печка опять закоптит.

В золу превращусь Новогодней я ночью,
Хоть дерево было из твёрдых пород.
Здесь праздник кому-то, а мне, между прочим,
Скорее получится наоборот.

И верно, ведь всё в этом мире не вечно,
А все мы мечтаем о доли иной.
В последний я раз поваляюсь беспечно.
Ты, милая, будь этой ночью со мной».

И Щепка Полену ответила робко:
«Теперь не боюсь никаких я невзгод.
Полезу с тобой в Новогоднюю топку.
Какой же, поверь, без тебя Новый год?

Наверное, будет обоим нам жарко,
Но всё же должны мы друг другу помочь.
Ведь главное, чтобы горели мы ярко».
Мороз пожалел Новогоднюю ночь.

Как-то стала Поварёшка
Со столовой спорить Ложкой,
Кто из них в простом супу
Чаще черпает крупу:

«Ты послушай, дорогуша!
Лишь за стол садятся кушать,
Только я собой одна
Выскребаю всё до дна.

И, хочу тебе заметить,
Кто продукты ловит эти,
Не кладёт их прямо в рот,
А рукой меня берёт.

И затем движеньем нежным
По тарелкам белоснежным
Разнесёт с крупой бульон
Из кастрюли мною он.

Хоть кастрюля не бездонна,
Всё же я в ней примадонна,
И моя стальная стать
Может всю крупу достать.

Ну, а ты своим черпалом
Даже в четверть не попала,
А из всех твоих заслуг
Ткнула раз в морковь и лук».

Ложка ей съязвила тут же:
«И судья меж нас не нужен,
Ёмкость больше хоть твоя,
Чаще в крупы тычу я.

Ты, похоже, постарела.
Чтобы слить всё в шесть тарелок,
Ты ведь только что сейчас
Ткнулась в суп двенадцать раз.

Ну, а я, увидишь скоро,
Зачерпну его раз сорок,
Твой встречая взгляд тупой,
Появлюсь всегда с крупой.

Арифметика простая —
Ты изгибом хоть крутая,
Поумерь, подруга, тон.
Нет на кухне примадонн».

Притащил невесть откуда
Гусь в курятник каталог.
В нём картинок разных груда.
Он их курам приволок.

«Посмотрите, эй, пеструшки!
Про гуся ведь книга вся.
Я от пяток до макушки
На того похож гуся.

Посмотрите, очень разный
На картинках я везде.
Ваш же вид жабообразный
Не увидишь в ней нигде.

Вот – украшен черносливом,
Вот – я в яблоках лежу,
Вот – в зелёных я оливах.
Вам завидно, погляжу, —

Продолжает Гусь задорно,
Всем вещая свой рассказ. —
Вот – я в красных помидорах
Со стола гляжу на вас.

Я – звезда, и не иначе.
Все картинки про меня.
Ваш же облик лягушачий
Я давно бы поменял.

Посмотрите, в этой книге
Вся цветная лишь печать.
Вы гуся из высшей лиги
Начинайте замечать».

«Что же это за изданье? —
У Гуся спросил Петух. —
Прочитай его названье,
Если можно, громко вслух».

Гусь уставился в обложку,
Книгу к клюву поднеся,
И прочёл, присев немножко:
«Сто рецептов из гуся».

Без шипа почти на больших оборотах
Ожившая тихо Пластинка кружит.
Звучать необычно Пластинке охота,
Но голос её под иголкой дрожит.

Пластинка на диске лежит Патефона,
Из дырки Пластинки маячит штырёк.
По правилам, видно, хорошего тона
Пластинке, хрипя, Патефон вдруг изрёк:

«Вертись, не вертись, не получится песни.
Трагедий желать я тебе не хочу,
Но только тебе-то должно быть известно,
Ты вертишься, так как тебя я кручу.

Как будешь ты петь без трубы и иголки?
Звучаний немало от них рождено.
Без них никакого в тебе нет и толку —
Не сможешь стать тем, кем бы быть суждено.

Не в шутку тебе говорю, а ехидно,
Без всяких сюсюканий, нрав мой крутой.
Иглу подниму, пусть тебя будет видно,
Но только пойдёт оборот холостой.

Ты, вижу, уже четвертак разменяла,
Чтоб новую жизнь начинать, наконец.
Таких же, как ты, вон на полке немало,
И каждая в мыслях, что я ей отец».

«Да, я не певица, я просто артистка, —
Пластинка замедлила в голосе темп. —
Тебе попадались одни аферистки
И дуры, а я-то другое совсем.

Ты лучше смени вечный гнев свой на милость,
Меня закали, нужный звук мне придай,
Чтоб я с каждым разом сильней становилась,
Нормально и клёво работать мне дай.

Пока столько лет я на полке пылилась,
Собой заполняя конвертик простой,
Иголка твоя о пластинки тупилась,
Вот я оттого и звучу с хрипотой».

«Себя с кем сравнила? Кто есть ты? Откуда?
Кому подводить ты решила итог?
Во мне ты как дочь. Я отец тебе буду,
Какой не прошёл бы по времени срок.

Кто ты без меня? Просто чёрная точка,
Публично изнеженное существо.
Ты хочешь сказать, что ты папина дочка,
Чтоб в звёздной семейке наладить родство?».