Юрий Пашанин - Ну, вы даёте! Сказки-пародии

В рукава, за воротник,
Всюду запах тот проник.
Раньше пахло ты духами.
Трёшься где-то с мужиками».

А Пальто Крючку в ответ:
«Запах резкий, спору нет.
Не в бутике я на полке,
А на местной барахолке

Пролежало год в тюке
И пропахло в табаке».

«Ну, тогда другое дело.
Ты виси уж как висело», —

И на сердце у Крючка
Отлегла печаль-тоска.

Час не спит Пальто уж третий:
«Что Крючок ещё заметит?»

Дом куриного гламура
Возглавлялся Петухом.
Хоть и нравился он курам,
Был с рожденья евнухом.

Он заглядывал за холку
Каждой курице не раз,
Только не было в том толку —
Яйца тухли через час.

Петуха тоска съедает:
«Я же курам мну бока,
Но никто не залетает,
Как ни дёргаюсь, пока.

Хоть одна б из кур сестричка
Проявила благодать
И снесла бы мне яичко.
Так отцом охота стать».

Всё даётся кем-то свыше.
И Петух был одарён.
Наверху под самой крышей
Отыскал яичко он.

И от счастья чуть не умер —
Так находка дорога.

Кто ж из них, гадают куры,
«Наставлял ему рога»?

Ложка, всю полоску пенки
Намотав на тыл черпала,
Поскребла кастрюле стенки
И опять на стол упала:

«Как же здорово, что в кухне
Снова форточка открыта!
Вот раздолье будет мухам.
Слижут пенку с аппетитом.

Пусть хоть пенка от бульона,
От парного молока ли,
Мухи всё заворожённо
Хоботком всегда лакали.

Я им стала как родная.
Впору этим хоть гордиться.
Ведь, наверно, мухи знают
На кого им здесь садиться».

Закатились под скамейку
Из кармана Рубль с Копейкой.
Хоть молчала до сих пор,
Начала Копейка спор:

«Зря была с тобой впритирку,
Ты протёр в кармане дырку,
И теперь валяюсь тут,
Потеряв штанов уют.

Эх, ты, плоская железка!
Что в тебе есть кроме блеска?
Не блестят, конечно, так
Ни копейка, ни пятак,

И живут они иначе,
Каждый раз идут на сдачу,
Только им вот, знаю, я
Не чужая, а своя».

Рубль ответил: «Слышал где-то
Про разменные монеты.
Заливала ты мне тут:
«Рубль копейки берегут», —

Получается, немало
Здесь рублей-то разменяла?
Значит, ты из тех монет,
У которых чести нет».

Но Копейка вновь со злобой:
«Не подкатывался чтобы!
Вот же дура! Стёрла я
Об тебя свои края.

Ты моё испортил тело,
Я с тобой вся потускнела,
И не так читаться стал
Мой наличный капитал.

Я теперь была бы рада,
Чтобы курс твой только падал
И купить чтоб не смогли
Ничего бы на рубли.

Сам теперь ты попотей-ка
В этой жизни без копейки.
Мне противна даже речь,
Чтоб тебя собой беречь.

Чтоб старел ты ежегодно».

Рубль с Копейкой кто-то поднял.
Потихоньку каждый лёг
В чей-то тёплый кошелёк.

В темноте его монеты
Прекратили ссору эту,
И Копейка под: «Люблю!», —
Отдала себя Рублю.

Раз весною у окошка
Кошка мух ловила ртом.
Захотелось этой кошке
Познакомиться с Котом.

Честь девичью без опаски
Отдала она Коту,
Заманив его колбаской,
Воплотив свою мечту.

Только Кот не стал домашним,
Убежал в подвал опять.
Он другим уж кошкам машет.
У него теперь их пять.

Говорит с обидой Кошка:
«Нужен деткам их отец.
Поживи со мной немножко,
Будешь кушать холодец».

Повернувшись к Кошке задом,
Кот вилял своим хвостом:
«Нам не быть с тобою рядом.
Стал поющим я котом.

Пел в подвалах я не мало.
Всем по нраву баритон.
Вот, послушай».

Из подвала
Кот издал какой-то стон.

«Голос твой приятен очень
И, мяуканье любя,
Чтобы голос твой был звонче,
Мы кастрируем тебя.

Ради этого вокала
Откажусь от страсти я,
Чтоб шарманкой зазвучала
Песня каждая твоя».

Кот упёрся задней лапой
И заёрзал как челнок:
«Не хочу быть просто папой.
Я б чего другое смог.

Жизнь короткая такая.
Должен всё я в ней успеть.
Видишь, ждёт? За ней – другая.
Каждой должен что-то спеть».

Все в округе кошки слышат
Вновь мяуканья букет.
Это Кот опять на крыше
Начинает свой концерт.

Хоть всегда при деле оба
И работа их видна,
Спорить стали Хвост и Хобот,
Кто важнее для слона.

Под передними ногами
Изогнув себя дугой,
Начал Хобот: «Между нами
Я в почёте. Ты ж – изгой.

И на вид ты неприятен,