Юрий Пашанин - Ну, вы даёте! Сказки-пародии

Пластинка сидела на гвоздике в шоке,
Среди тишины детонатор взведён:
«Ты – гений. Мне взять у тебя бы уроки.
Ведь каждый в таланте твоём убеждён.

Движений сценических знаю я мало.
Крутиться начну – подступает комок.
В тебе бы я сутками если торчала,
То, как я пою, ты услышать бы мог».

Тут стал Патефон потихоньку смеяться:
«Хоть утро не скоро, пока ещё ночь,
Но голосом можно серьёзно заняться,
И я в этом деле не прочь бы помочь.

Во мне ты не сможешь разочароваться,
Ведь голос же можно создать из всего.
Раз так ты решила, то можешь остаться,
А я подстрахуюсь на случай чего.

Иглу для тебя подберу поострее.
На штучки такие я ловок и скор.
Хоть стар, механизмом своим я владею.
Ты будешь такая вся, просто фарфор.

Тебя как никто я раскручивать буду».

Пластинку крутил неуверенно он.
Слышны были шипы и скрипы повсюду.
А что ещё может ей дать Патефон?

Не попав в бульон под крышку,
Кто белее, кто пушист,
Стали спорить Кочерыжка
И капусты верхний Лист.

«Чем со мной бы мог сравниться
Ты, без цвета кожура?
Я умею серебриться
Серебрее серебра.

А ещё во мне все соки, —
Кочерыжкой начат спор, —
Что вошли в мои протоки,
Сохранились до сих пор.

Плоть моя тверда, упруга
И заточена под клин.
Поперечный как у круга
Будет срез один в один.

Я свежа тебе на зависть.
Ты меня в вилке душил,
Тем не менее, признаюсь,
Тонус мой уже ожил.

Ты не в форме, даже слишком,
Не ровны твои края.
Не тягайся с Кочерыжкой.
Даже в цвет белее я».

Лист немного распрямился,
Трудно быть прямым в ведре:
«Я сегодня не умылся,
Потому не в серебре.

Хоть кругла ты, но ершиста.
Край не ровен всё равно.
А мои края пушисты.
Так задумано давно.

Посмотри, какие плечи.
А взгляни на мой хребет.
Я прямее, нет и речи.
Ты ж острее, спору нет.

Но от этой остроты-то
Есть, скажи, какой-то прок?
Остриё твоё открыто,
Но торчит как бугорок.

Прижимался я, не скрою,
Но душил тебя шутя.
Ты ж ведёшь себя порою
Как невинное дитя.

Я по всем статьям матёрый,
Так что будь ко мне добра».

Продолжался спор тот скоро
Вне помойного ведра.

Кто в траве был самый прыткий,
Состязалась раз Улитка.
А соперником в том ей
Оказался Муравей.

Муравей, уйдя со старта,
Финишировал с азартом.
А соперница со зла
Лишь немного проползла.

Муравей на пьедестале.
Поздравлять его все стали.
Тут Улитка всем в ответ
Говорит про свой секрет:

«Оттого ползу я тише,
Что жемчужинка под крышей.
Надо медленно ползти,
Чтоб её не растрясти.

Я нашла её у моря.
Покажу её вам вскоре.
А пока сюрпризик тот
Пусть немного подрастёт».

Хоть известно всем на луге,
Моря не было в округе,
От Улитки всё ж на бис
Ждут обещанный сюрприз.

В огороде по привычке
Обсуждали три клубнички,
Кто сегодня был им мил,
Кто и как их опылил.

«Провела я день не плохо
У Зелёного Гороха.
Хоть зелёный он душой,
В поперечнике большой», —

Говорит одна подружка.

«Ну, а мне попался душка, —
Тут другая ей в ответ, —
В огороде слаще нет.

И во мне есть перемены —
Я теперь со вкусом Хрена.
Не встречала до сих пор
От других такой напор».

«Как же я, подружки рада,
Что висела с Виноградом.
За его бралась я ус
И кислю теперь на вкус.

Через месяц я, похоже,
С виноградной стану кожей.
Только жаль, не заползу
Никогда в его лозу.

У него повыше где-то
Есть жена и много деток.
Виноград собою горд.
Я же стала пятый сорт.

Вы, подруженьки не спорьте,
Я не в третьем, в пятом сорте,
И того, кто с сортом пять,
Надо срочно отыскать.

Мне теперь с моим-то грузом
Быть не плохо и с Арбузом.
Хоть Арбуз тот мне знаком,
Я схлестнулась с Чесноком.

Он просил, чтоб я украдкой
Приползла к нему на грядку,
Только лишь наступит ночь,
В чём-то там ему помочь.

Я давно не недотрога,
Знаю, в чём нужна подмога.
Я горда, и потому
Не полезу я к нему.

Лучше я пристроюсь рядом
Пятым сортом с Виноградом.
Буду ночью я и днём
Не женою, но при нём.

Может, он, глядишь, когда-то
Тоже станет сортом пятым,
Надоест своей жене.
Вот тогда попрёт и мне».

От рассказа у подружек
Проливались слёзы лужи,
Ведь пришлось подружке их
Натерпеться за троих.

Как былых времён изгоя,
От безделья, просто так,
Начищали пастой ГОИ
Медный старенький Пятак.

Вновь Пятак потёртым краем
Отражает солнца свет:
«Почему ж такого рая
Я не видел много лет?

Как покинул я конвейер,
Был во всех руках умел,
Потреблён я в полной мере,
Только телом зеленел.

Шёл в расчёт и шёл на сдачу,
По сто раз на дню мелькал,
Был под пяткой наудачу
И звенел по кошелькам.

Стал сверкающей монетой,
Слава Богу, наконец.
Завершилась пляска эта.
Я – коллекции венец.

Заслужил я жизнь такую.
Хоть я медь, не серебро,
Пусть теперь во мне шлифуют
Пастой каждое ребро».

Целый день Пятак вертели,
Тёрли пастой и сукном.
В Пятака потёртом теле
Всё блестит, что есть на нём.

Нужен был Пятак когда-то.
Но прошло немного лет,
Стал он антиквариатом
Меж заслуженных монет.

Говорит Крючок Пальто:
«От тебя душок не тот.
Прёт каким-то табачищем.
Непонятно, где ты хлыщешь.