Алишер Навои - Язык птиц

Если ж ты не сумеешь пойти той дорогой,
Если страсть твоя будет тщедушно-убогой,

Да безверье презришь ради веры своей,
Убирайся, к Каабе спеши поскорей!

1380 А за то, что ты пил столько дней без просвета
Да кутил здесь, — тебя я прощаю за это.

Ну и ты не серчай, что сожгли твое платье,
И об этом тебя попрошу не кричать я.

Если хочешь отплаты — возьми, удружи,
Для расходов в пути при себе придержи.

И считай: все, что видел, — тебе не знакомо,
Конь страстей твоих не был у этого дома».

Шейх, услышав такие слова луноликой,
Возопил в исступленье любви своей дикой:

1385 «О любовь моя! Сердце мое не круши,
Ты— мне жизни отрада и сила души.

Все, что хочешь, вели мне, я раб твой покорный,
Не исполню — казни меня смертью позорной.

Но молчи, о разлуке — ни слова, не надо!
Счастья нег не лишай так сурово, — не надо!»

И еще он воскликнул: «Ведите свиней,
К пастуху его стадо гоните скорей!

Помогите мне, грешному, милость явите
И в молельню, что пышет огнем, отведите».

1390 И пригнали к подвижнику стадо кабанье,
И исполнили также второе желанье.

День за днем шейх свиней как пастух сторожил,
А ночами — огонь, чтоб не тух, сторожил.

Утром колокол грянет в притоне проклятом
И расколет тьму ночи зловещим раскатом,

Шейх бежит, как шальной, весь в золе и дыму,
Сам огонь по безумью — не ровня ему!

1395 И под колокол тянет напев он гнусавый
Заодно с нечестивцами — всей их оравой.

И всей сворою — к свиньям, считают их рыла,
А свиней с ним бессчетное множество было!

Так и жил он невольником мрака и зла,
Ну а те, с кем судьба его вместе вела,

Все пытались спасти его, брались за дело,
Но ни на волос это его не задело.

И ушли они, шейха спасти не сумели,
И остался в неволе он в чуждом пределе.

1400 У Каабы они свой приют обрели,
Со стыдом удалившись от этой земли.

А у шейха мюрид был, надежный и верный,
Вдоволь пивший из чаши любви беспримерной. [123] Мюрид — ученик шейха (см. примеч. к бейту 218), своего муршида, наставника, налагает на себя обет послушания и отказа от собственной воли.

Шейх, бывало, в дорогу к неведомым странам,
Вместе с ним и слуга — за его караваном.

А когда шейх отправиться в Рум порешил,
Вышло так, что мюрид его в странствиях был.

А вернувшись из странствий, подвижник смиренный
В тот же час устремился к Каабе священной.

1405 Вот с дороги идет он в святую обитель,
Где сейчас должен быть и его покровитель.

А обитель пуста, и наставника нет,
Он ушел и четыреста присных — вослед.

Стал расспрашивать всех он в великой печали,
И ему о случившемся все рассказали —

Как отправился шейх прямо к румским пределам,
И с каким он в дороге спознался уделом.

А поскольку помощник у шейха — он сам,
Без него все, кто был, разбрелись по домам.

1410 Всех собрать приложил он стараний немало,
И о шейхе он выведал все от начала:

Как, узрев сновидение, к Руму пошел он,
Как в притоне от девы терпел произвол он,

Как, измучен любовью, «несчастным он стал,
Как в смиренье безволья безгласным он стал,

Как, напившись вина, стал гулякой он пьяным,
Как он, веру поправ, предан стал истуканам,

Как в молельне огню поклонялся он рьяно,
Как он в пламени сжег божье слово корана,

1415 Как зуннар он навертывал, веру губя,
Как в четыре кольца обернул им себя,

Как огонь сторожит он в молельне ночами,
Как за свиньями смотрит он целыми днями,

И ответил он горько, узнав эти вести:
«Вы похуже свиней, нет совсем у вас чести!

Шейх — глава ваш, мюридами вас он зовет,
Быть у шейха под властью — любому почет.

На стезе отрешенья закон есть известный:
Что ни сделал наставник — муж доблести честной,

1420 Долг сподвижников — жить в послушании строгом,
Не теряя, однако, смиренья пред богом,

И при нем, и в разлуке — ему подражать,
В каждом деле главе своему подражать.

Мне за вашу неверность презренную стыдно,
Видеть вашу одежду смиренную стыдно.

В благоденствии вы поболтать-то охочи,
А в безвременье — прочь, спрятав в сторону очи!

Совершив это зло, вы и шейха с тех пор
Обрекли на чужбине на тяжкий позор.

1425 Вам не боязно бога, стыда в вас не стало,
Зло содеяв, пришли как ни в чем не бывало!

Вы пришли, бросив шейха в далекой чужбине,
Служба шейху и сам он противны вам ныне.

Хоть и числите в праведной свите себя,
И дервишами даже вы мните себя,

Благочестие, четки, свой сан вы срамите,
Посох, святость одежд и тюрбан вы срамите. [124] Тюрбан — головной убор из полотнища легкой ткани, обмотанной вокруг головы, чалма.

Если б шейх был псарем при собачьей ораве
И воспитывал псов, целой сворой их правя,

1430 И притом гнев небес был бы так же суров, —
Разве он обманулся бы в верности псов?

Те удрали б, другие бы рядом остались,
Вместе с ним, вопреки всем преградам, остались

И со злобой терзали б его лиходеев
Иль рыдали б по нем, вой печальный затеяв.

Человеку со псом не сравнится никак:
Там, где верность нужна, — люди хуже собак.

Ну а будь у вас храбрость и к делу раденье,
Были б совесть и малое хоть разуменье,

1435 Раз уж срок подошел быть такому несчастью,
Чтобы шейха та дева опутала страстью,

Каждый раз, как мученье ему подошло,
Вместе с ним вам терпеть нужно было бы зло.

Вы ж, в оплошности вашей свершив небреженье,
Сто бесчестий явили взамен отрешенья.

Разве жалкий хвастун зваться мужем достоин?
Кто ж хвалы в своем чванстве досужем достоин?»

Каждым словом, которым он стал отвечать,
К их устам прилагал он молчанья печать.

1440 И когда он укоров им высказал много,
Он добавил: «Безделье — делам не подмога».

И отправился в Рум он с намереньем смелым,
И пошел он к безбожным и гнусным пределам.