Алишер Навои - Язык птиц

Если смерть будет немощи этой пределом,
То не бойся расстаться и с миром, и с телом.

В мире тысячи лет миновали, — пойми,
И всегда были боль и печали, — пойми.

Смерть найдет и тебя в скорый час ненароком,
И достойная смерть — в устремленье высоком.

Ради цели пожертвовать бренною жизнью,
Значит — с вечной спознаться, нетленною жизнью!»

1700 Жил один славный шейх в сей обители бренной,
В единенье с желанным муж доли блаженной.

В постиженье любви был он слабым вначале —
Ста несчастий мечи его тело пронзали.

Муки немощи тяжко бороли его,
Стон и вопль были знаком юдоли его.

В душу пламя любви залетело пожаром,
Искры молний сожгли его тело пожаром.

Ночью — сна, днем — минуты покоя не знал он,
Есть ли, кроме любви, что иное— не знал он.

1705 Днем лишь мысли о друге терзали его,
Выли стоном разлуки печали его. [134] Днем лишь мысли о друге терзали его... — Друг — бог, стремление к единению с которым — одно из основных понятий суфизма. См. наст, изд., с. 286—289.

По ночам в городские сады не ходил он,
А к далеким предгорьям в пустыне ходил он.

Там, в пустынных, заброшенных людом долинах,
Место было — подобье гнездовий совиных.

Был колодец один там — бездонно глубок,
Пьяных в жиже его смертный жребий стерег.

В тот колодец влезал он и вниз головою,
Обессилен любовью, висел там совою.

1710 До рассвета стенал он — нет стонов жесточе,
И слезами кровавыми жгло ему очи.

Ждал он смерти, но смерть все щадила его,
И с надеждой он жаждал конца своего.

У него от страданий все тело иссохло,
И от стонов душа до предела иссохла.

И годами терпел он в разлуке страданья,
И достигли уста его чаши свиданья.

Так любить только зрелым мужам суждено,
Но без смерти то счастье познать не дано.

1715 И один из пернатых промолвил: «Я грешен,
От стыда я сгораю, в беде безутешен!

Погубили меня и. грехи, и пороки,
Не пускают грехи меня в путь сей высокий.

Кто испачкал чело чернотой нечистот,
Для того свет Симурга вовек не блеснет.

Единенья с безгрешным достоин безгрешный,
А не грешник, погрязший в пучине кромешной.

Он ведь чист, а во мне только нечисть гнездится,
Стыд претит мне к слиянью с Симургом стремиться!»

1720 И ответил Удод: «Ты признался здесь прямо,
Что деянья твои преисполнены срама.

Мир — не вечный приют в безмятежной долине, —
Всем единый исход предуказан в кончине.

Ждать достойной кончины, неся этот грех? —
Ты негожее место избрал для потех!

Знай: невеждой невежд, простаком прослывешь ты,
У разумных мужей дураком прослывешь ты!

Если духу от скверны избавиться надо,
Это просто, о ты, неразумное чадо!

1725 В покаянье — тебе избавленье от бед,
Среди мрака терзаний — немеркнущий свет.

Грязь греха никому ведь чужда не бывает,
Чистоты без греха никогда не бывает!

И сынам человеческим, созданным богом,
Не дано вековать в целомудрии строгом.

О глупец! Если ты не содеял бы зла,
Для кого бы спасением милость была?

Даже тот, чье чело от грехов пожелтело,
Покаянием сможет очиститься смело.

1730 Вступишь в море, бурлящее помыслом божьим, —
Станешь с тысячью праведных благостью схожим!»

Сей отец человеков и рода людского
Сотворен был веленьем творца всеблагого.

В знак пророчества был он увенчан короной,
В знак главенства на нем был венец золоченый.

И когда он спознался с величьем таким,
Сонмы ангелов пали во прах перед ним.

И ему выси неба подножием стали,
Кущи рая — даянием божиим стали.

1735 За безгрешность и преданность верности прочной
Дал создатель прозванье ему «Непорочный».

Но зиждитель-творец всемогущий предрек,
Чтоб его одолели и грех и порок.

И былое блаженство в величье высоком
Обернулось паденьем ему и пороком.

И сражен был он лапой греха многопалой,
И из райских садов был он изгнан опалой.

Сотни черных несчастий судил ему рок,
И в индийских пределах скитаться обрек. [135] Сотни черных несчастий судил ему рок, И в индийских пределах скитаться обрек. — По средневековым мусульманским представлениям, Индия — страна чернокожих.

1740 Отрешенный от ближних, рыдал он в разлуке,
Вознося и стенанья и стоны от муки.

И когда, как былинка, душа опалилась,
Покаянье ему было послано в милость.

Из садов милосердья подул ветерок,
Сотни тысяч несчастий и бед превозмог.

Покаяньем вернуло его к провиденью,
Вновь обрел он почет под священною сенью.

Если было прощение этаким бедам,
Что ж тебе, слабоверный, сей жребий неведом?

1745 Кайся, грешник, забвенье в покое найдешь,
Правый путь избери и благое найдешь!

«Венценосец! — вопрос был, — подумай-ка здраво:
Мне ниспослана в дар переменчивость нрава.

Каждый миг мне грозит переменой крутою:
То порочен я, то заблещу чистотою,

То мне любы повадки развратных друзей,
То мне любы дела благодатных друзей,

То склонюсь я пред богом в усердии рьяном,
То в притоне поклоны кладу истуканам. [136] ...То в притоне поклоны кладу истуканам. — См. примеч. к бейтам 827, 1049.

1750 Нет во мне постоянства и твердого нрава,
Потому существо мое как бы вертляво.

И с такой-то повадкой, и злой и лихой,
Да имея в привычках обычай плохой,

Я в дороге, ведущей к единственной цели,
Не сумею быть праведным в праведном деле!»

«В этих криках, — промолвил Удод, — нет приличий:
У любого в природе таков уж обычай,

Что и нрав и душа — хуже всякой обузы,
Ведь от крыльев — свобода, от них же — и узы.

1755 Смелый тот, кто упрямство свое превозмог,
Кто осилил в себе своеволья порок.