Алишер Навои - Язык птиц

И кому это доброе дело привычно,
Для того чистота без предела привычна.

Ну а в ком настроенье меняется скоро,
Кто, подобно тебе, весь во власти позора,

Хворь его в испытаниях средство найдет,
. В постоянстве — спасенье ему от невзгод.

А тому, кто пред собственным нравом в испуге,
Верный путь — при муршиде лечить все недуги.

1760 Всем подобным болезням муршид — врачеватель,
Мудрым старцем зовут его люди, приятель.

Даже праведных хворь и напасти гнетут,
Даже их недостойные страсти гнетут.

И зовется та хворь злонамеренным нравом,
Ей подвластны и те, кто в служении правом.

Лишь наставник такому недугу поможет, —
Он лекарство найдет и болезнь уничтожит.

И тебя одолел вот такой же недуг,
Исцеленье его — в претерпении мук.

1765 Если ты устремишься к такому почину,
Если ты эти тяготы взвалишь на спину,

Есть надежда: тебе будет послана милость,
Чтобы бремя греха от тебя отступилось.

Ты тогда бы счастливым поистине стал,
И в безгрешности путником к истине стал!»

Был радетелем истины в благостных свитах
Бу Тураб Нахшаби, светоч истин сокрытых. [137] Бу Тураб Нахшаби—полулегендарный шейх (см. примеч. к бейту 218) из г. Нахшаба.

Был мюрид у него. Испытав его взглядом,
Он узрел в нем пристрастие к пестрым нарядам.

1770 Вся хырка у него—в ярких пятнах заплат —
Красных, желтых, зеленых, — все краски подряд.

Его сердцу любезны цветы и узоры,
На одежде смиренья пустые узоры!

Старец ждал, назначал испытаний немало, —
Не созрели плоды тех стараний нимало!

Видит, тот не оставил неправедных дел,
И тогда достославный муршид повелел

Одолением спеси покорней заняться —
Покаянием на живодерне заняться, —

1775 Потрохами баранов наполнив корзину,
Положивши туда требуху и дранину,

Взять, на голову ношу, и крепко держать,
И в мученьях нести эту мерзкую кладь.

Пропиталась чалма его грязною жижей,
На потеху базарной толкучке бесстыжей.

Хоть и был он строптив в своеволье упрямом,
Много дней он терпел испытание срамом,

На хырке не осталось былой пестроты,
Дурь ушла, и мозги его стали чисты.

1780 Как погибель пришла его дури злонравной —
Разрешил омовенье муршид достославный.

Он мюрида от тягостной хвори избавил,
От угрозы погрязнуть в позоре избавил.

И несчастный обрел единенья чертог,
Сокровенных желаний достигнуть он смог.

Ты вот тоже смиреньем дурных своеволий
Смог бы сделать сокровище собственной долей!

А иначе — считай, что неправо погибнешь,
В преисподней зловредного нрава погибнешь!

1785 «К-эй, — сказал вопрошавший, — муж доли счастливой!
Беспредельно враждебен мне нрав мой строптивый!

Что ему ни велят — не подвластен приказам,
От любого наказа отступит он разом.

Если он в сей дороге мне будет врагом,
Что же делать мне в странствии тяжком таком?»

И ответил Удод: «Что за бредни бахвала!
Злобность нрава все сердце тебе изорвала!

Кто и ночью и днем у злонравия в путах,
Тот обрек себя жить в испытаниях лютых.

1790 Кто велениям нрава послушен, как раб,
Будет тот и в великом ничтожен и слаб.

Кто без прихоти нрава не молвит и слова,
Все свершит он, что нрав пожелает дурного.

Тот, чьей воле запрет своенравью неведом,
Будет всюду за прихотью шествовать следом.

Ты, подобно ослу, взнуздан силою уз —
Свой же собственный нрав волочишь, словно груз!

И куда устремит он свой путь, ты — туда же,
Где он место найдет отдохнуть, ты — туда же.

1795 Еще в детстве своим же осиленный нравом,
Был ты предан нелепым и глупым забавам.

Ты и взрослым от этих забав не отвык,
О себе не задумался ты ни на миг.

А состарился — вызрели нрав твой и норов,
Весь опутан ты злобою смут и раздоров.

Жизнь твоя в заблуждениях зла пролетела,
Смерть пришла — и раскаяньям нет и предела.

Жизнь прошла, а велений ты божьих не знал,
Дел иных, кроме злых и негожих, не знал.

1800 В целом мире нелепых, как ты, и не сыщешь,
И проживших года столь пустые не сыщешь.

Был ты жив — таковы твои были деянья,
А умрешь — берегись: что придет в воздаянье?»

Жил один падишах, был он злобным и пьяным,
Кровожадным, жестоким и гнусным смутьяном.

Все дела по свирепому нраву свершал он,
А считал, что все это по праву свершал он.

Как-то раз, опорожнив немалый сосуд,
Он увидел, как два оборванца идут:

1805 Как друзья, как приятели — дружно и ровно,
Помогая друг другу, бредут полюбовно.

" Шах призвал их, и без околичностей пущих
Он спросил напрямик одного из идущих:

«Кто тебе этот странник, бредущий с тобою?
Объясни, как ты связан с ним — связью какою?»

Тот ответил: «Мы связаны общей судьбиной,
Мы друзья и радетели цели единой».

И спросил его пьяница: «Праведный странник,
Я достойнее или твой верный избранник»?

1810 И промолвил тот первый из путников сих:
Я скажу, что все знаю про вас, про двоих.

А узнаешь всю правду — по верным приметам
Сам суди, венценосец, о том и об этом.

Хоть и шах ты, и правишь обширной страною,
Но на божьей стезе ты свершаешь дурное.

Что господь ни велит — ты во власти грехов,
И обычай твой денно и нощно таков.

Ну а он, хоть и нищ, и одет он убого,
А покорно свершает веления бога.

1815 Не по божьей стезе не свершит он и шага,
Не свершит он и вздоха творцу не во благо.

Ты вот шах, а гнетешь себя, нравом поправ,
Он и нищ, а себе подчиняет свой нрав!

А пока вы с ним вместе живете на свете,
Шах и нищий — в различной заботе на свете.

А умрете, он — шах, ты же сделался нищим, .
Ты ведь пьянству был предан, он — помыслам высшим».