Алишер Навои - Язык птиц

Днем и ночью безумцы, терзаясь от мук,
Возле шахского сада толпились вокруг.

Шейх и отрок, подвижник и пьяный гуляка
Песнь любви и безумья тянули там всяко.

И когда шах спознался с таким вот упорством,
Его сердце, смягчась, перестало быть черствым.

Видит — бедствия, смуты, предела им нет,
И руки, что помочь бы сумела им, нет.

2430 И тогда он к тем людям посланье отправил,
И гонца со словами воззванья отправил:

«Все, что в страсти явить мне умели раденье,
Пусть покажут в каком-нибудь деле раденье.

Пусть, мол, каждый — в каком ремесле знаменит
По уменью какой-нибудь труд совершит.

А исполнят — и все для ответа предстанут,
Предо мной с исполненьем обета предстанут.

Если выдастся мне по душе чья работа,
При особе моей тот достигнет почета.

2435 Будет он и на пиршествах другом моим,
Будет ровней он преданным слугам моим.

Не понравится — тут же сверну ему шею
И замучить жестокою смертью сумею!»

Злобный шах, возвестив столь суровую волю,
Уготовил всем подданным тяжкую долю.

Но все люди в надежде на добрый исход
Отложили свершение прежних работ.

Днем и ночью трудясь, все иное забросил
Каждый ведавший тайны наук и ремесел.

2440 Все чужды посторонним стараниям были,
Только заняты шахским заданием были.

Муж ученый радеет, за свиток засев,
Музыкант сочиняет какой-то напев.

Стих слагает поэт славословящим ладом,
Чтобы шах всемогущий почтил его взглядом.

И писец разгоняет перо по бумаге,
Помышляя о шахских щедротах и благе.

Ювелир изощряется этак и так,
Чтобы сделать для шаха достойный кушак.

2445 Ткач наладил к работе станок неустанный,
Чтобы шаха одеждой облечь златотканой.

Плотник делает трон, чтобы шах благодатный
Возвышался на нем своей силою статной.

Лучник крепко работою занят: «А вдруг
Шаху по сердцу будет вот этот мой лук?»

Точит стрелы умелец, не зная покоя:
Мол, приглянется шахским очам и такое.

В общем все горожане — великий и малый —
Все трудились в заботе своей небывалой:

2450 «Только б дар мой для шаха не вышел бы худ,
По душе бы пришелся ему этот труд!»

И хотя им и горе и зло приключилось,
Уповаем, что будет им послана милость.

Как-то шах из палат вышел темною ночью:
«Что народ мой творит?» — дай взгляну, мол, воочью.

Шах и два верных друга при нем
В город шли, словно воры, окольным путем.

Дескать, дай-ка пройдем по проулкам-проходам,
Поглядим, что за дело творимо народом.

2455 И куда ни смотрел повелитель могучий,
Его сердце терзалось тоской неминучей:

«Все сокровища эти в казне нашей есть,
Да и с виду получше, и счетом не счесть».

Вдруг он видит — скиталец, больной и несчастный,
Изможден истязаньями страсти всечасной.

Страсть всю душу его до предела сгубила,
Тайной болью разлуки все тело сгубила.

Кровь разбитого сердца, потоком струясь,
Через очи страдальца лилась и лилась.

2460 Кровью сердце полно или прахом могильным —
Бьется птицей подбитой в страданье бессильном. [171] Кровью сердце полно или прахом могильным — Бьется птицей подбитой в страданье бессильном. — Цвета крови и земли (праха) традиционно ассоциируются в поэзии с образами птиц и их оперением. Ср. бейт 492.

Что ни миг, так стонал и стенал горемыка,
Что сердца разрывались от этого крика.

Меч любви ему сердце на части рассек
И изгнал из него своелюбья порок.

Гнет любви вверг страдальца в такие лишенья,
Что попрал его тело во прах отрешенья.

Отрешенный, во прахе влачился челом он,
Каждый волос его был стократ переломан.

2465 «Каждый, — молвил он, — страсть в свое дело вложил,
Каждый явит в искусности рвенье и пыл.

Утром шахское пиршество будет на славу,
Все искусники милость получат по праву.

Ну а я? Весь мой дар — из рыданий и горя,
Как мне с ними тягаться, в искусности споря?

Будет'милостив шах или гневен и строг,
Если пустят меня на заветный порог,

Недостоин спознаться я с милостью тою,
Да и шахского гнева я тоже не стою!

2470 Если меч его гнева сразить меня мог бы,
Если саблей своей он мне голову ссек бы,

Не нужна мне иная награда совсем,
Да и счастья другого не надо совсем!

Но ведь даже на казнь не имею я права, —
Как же кары мне ждать, если вдуматься здраво!

Я в печали моей — словно в мертвой пустыне,
От того безысходна и скорбь моя ныне!»

Шах, увидев несчастного в горе таком
И к страдальцу растроганным сердцем влеком,

2475 Снизошел к его сердцу, в страданье печален, —
Так вот солнце вступает под своды развалин.

Он явил ему милость, утешил в заботе,
Выгнал немощный дух из обители плоти.

И, увидев все это, бедняк в тот же миг,
Онемев от смущенья, умолк и поник.

И упал он без чувств, и в беспамятстве жарком
Перед гостем сложил свою душу подарком.

Нет! Не жить, а вот так умереть — благодатней,
Даже тысяч бессмертий — заметь — благодатней!

2480 Если жизнь оборвать призывает судьба,
Тот не муж, кто привязан к ней хуже раба!

Страсть ему гибнуть в огненных муках судила,
Но свеча его духа зажглась, как светило.

Как свеча, он горел, истекая слезами,
А смотри — стало солнцу сродни это пламя.

Если ищешь, Фани, ты к желанному путь,
Даже в горе и бедствиях радостен будь!

Вопрошающий молвил: «О ты, благодатный,
Ты в главенстве достиг высоты благодатной!

2485 Этот путь нам несет беспредельное горе,
Даль его протянулась в бескрайнем просторе.

Как нам эту пустыню несчастий пройти,
Как достигнуть конечной стоянки в пути?

Это странствие будет какое, — поведай,
О суетах пути, о покое поведай.

Расскажи обо всем нам по чину, по ладу,
Поначалу — о бедах, потом — про усладу».