Мирослав Крлежа - Избранное

Сразу же после войны Крлежа публикует одно за другим прозаические и драматические произведения, в которых рисует страдания народа, разоблачает австрийскую военщину и милитаризм, показывая одновременно рост недовольства в народе, среди солдат, трагедию людей, ищущих выхода из кошмара войны. Этим темам посвящен цикл новелл «Хорватский бог Марс» (среди них «Три домобрана»), написанных в 1918—1923 годах. Те же мотивы разрабатывает Крлежа и в драмах «В лагере» (в первой редакции, относящейся к 1920 г., она называлась «Галиция»), «Голгофа» (1922) и «Вучьяк» (1923). В 1918—1925 годах Крлежа создает еще один цикл новелл о войне, тяжелой жизни народа и его революционной борьбе. Напечатанные сначала в различных журналах, они в 1933 году вышли отдельной книгой под названием «Тысяча и одна смерть». Силой обличительного пафоса особенно выделяется в этом сборнике новелла «Гроссмейстер подлости», в которой автор показывает страшную жизнь городской бедноты в капиталистическом городе, судьбы духовно и физически изуродованных людей. В 1926—1930 годах Крлежа создает цикл «Глембаи», состоящий из ряда новелл и трех пьес: помещенная в настоящем сборнике драма «Господа Глембаи» (1928), «В агонии» (1928), «Леда» (1930). Этот цикл, в котором прослежена история нескольких поколений загребской буржуазно-патрицианской семьи, содержит самую резкую критику правящих классов Хорватии. Пьесы этого цикла представляют не только новый этап в творчестве Крлежи, но и лучшие его произведения в области драматургии. После цикла «Глембаи» в течение следующих десяти лет написаны три романа: «Возвращение Филиппа Латиновича» (1932) — книга, рисующая моральную, идейную и психологическую дегенерацию буржуазной интеллигенции; «На грани рассудка» (1938) — беспощадная критика лицемерной морали «верхов общества» и уже упоминавшийся выше «Банкет в Блитве» (1939). В 1936 году Крлежа издал одно из лучших своих поэтических произведений — «Баллады Петрицы Керемпуха».

Кроме того, Крлежей написано множество статей, вошедших в сборники «Моя расправа с ними» (1932), «Эссе» (1933), «Европа сегодня» (1935), «Книга статей» (1936).

После второй мировой войны Крлежа продолжал свою деятельность в основном в области публицистики и написал много статей, в которых рассматриваются различные вопросы культуры и искусства.

Богатое и многообразное творчество Мирослава Крлежи всеми своими корнями связано с югославской действительностью периода первой мировой войны и двадцатых-тридцатых годов. Развиваясь в общем русле литературного процесса того времени, творчество Крлежи оказало большое влияние на развитие всей современной югославской литературы.

В чрезвычайно сложной идейно-политической и литературной борьбе, происходившей в период между двумя войнами, творчество Мирослава Крлежи, несмотря на все его противоречия, сыграло весьма положительную роль. Борясь против декаденства в самом себе, усваивая революционную идеологию и идя в своем творчестве к реализму, Крлежа, как писатель, редактор литературных журналов и публицист, воспитал целое поколение югославских литераторов.

Мрачная действительность монархической Югославии, с ее национальным неравенством, военно-фашистской диктатурой, коррупцией, проникшей во все поры общества, нищетой и невежеством народа, глубоко волновала Крлежу. На его восприятии действительности отразились и неодолимое стремление добраться до сути вещей, и, казалось бы, противоречащая его натуре, но все же свойственная ему меланхолия, и страстный протест против буржуазного угнетения человеческой личности, составляющий пафос реалистической струи его творчества.

Стремясь разбудить в душе читателя протест против невыносимой жизни, Крлежа переплетает в своем творчестве поэтически-образное начало с памфлетно-публицистическим. Свойственный раннему Крлеже символизм, часто встречающиеся в его произведениях натуралистические детали, грубость диалога в пьесах не в состоянии лишить произведения Крлежи огромной впечатляющей силы изображения общества, пораженного смертельной болезнью.

Стиль Крлежи — напряженно экспрессивный. Богато разветвленная, нервная фраза, передающая биение мысли; подбор зрительных, слуховых и прочих ассоциаций, заражающих читателя определенным настроением; обилие символов, посредством которых автор или герои осмысливают окружающее (например, образы, ассоциирующиеся с актом распятия, в «Первой мессе Алоиза Тичека»); неожиданно широкие обобщения или разяще иронические ремарки, вплетенные в повествование; точнейшее, порой граничащее с натуралистическим воспроизведением живой речи в репликах героев (особенно в драмах глембаевского цикла); порой чеканная лапидарность, когда скупо бросаемые слова обретают необычайную силу и значимость, — таков далеко не полный перечень характерных для писателя приемов.

Картина жизни у Крлежи, какой бы мрачной и гнетущей она ни была, какими бы сгущенными красками ни рисовалась, никогда не бывает ни односторонней, ни упрощенной. Это всегда широкое полотно, на котором во всех проявлениях запечатлена хорватская действительность времен Австро-Венгерской монархии. Мы видим на этом полотне великолепно, реалистически очерченных типов, представляющих почти все общественные группы.

В различных слоях общества Крлежу особенно интересуют люди, потерпевшие в жизни крушение. Писатель часто подчеркивает в образах этих героев биологический момент, но в конечном счете судьба их всегда определяется социальным фактором. Достаточно проанализировать характеры этих героев, мотивы их поступков, чтобы увидеть, что истоки их болезненной психологии и причины их личных трагедий кроются в окружающих общественных условиях. Биологические же факторы лишь усиливают душевный кризис этих людей и обусловливают бурные формы переживаемых ими кризисов. Таковы Глембаи — «вереница в триста душ», олицетворяющая хорватскую буржуазию и дворянство. Этих людей приводит к катастрофе их главный жизненный принцип — «все для денег и ради денег». Движимые этим высшим мотивом своего существования, идя по пути «превращения крови в деньги», они вырабатывают в себе особую кастовую психологию «глембаевщины». Разложение семьи Глембаев, убийства, самоубийства, вырождение, проституирование, характерные для членов этой семьи, — логическое следствие осужденного писателем образа жизни собственников.

Наряду с этим на страницах книг Крлежи мы встречаем надломленных людей из среды мелкобуржуазной интеллигенции. Одни, ощущая бессмысленность своего существования, проникаются анархическими настроениями, нигилизмом, но, неспособные на какое-либо активное сопротивление реакции, превращаются в циников (Кириалес в романе «Возвращение Филиппа Латиновича») или впадают в апатию (Филипп в том же романе). Другие находят в себе силы активно выступить против ненавистной им буржуазной среды, но остаются одиночками, не ищут себе опоры в прогрессивных общественных слоях, бунт их непоследователен и недолговечен. Одинокие, растерянные, лишенные энергии и стойкости, они осуждены на поражение (хорват из драмы «В лагере», главный герой романа «На грани рассудка» и другие). Наконец, личную драму переживают и те интеллигенты, которые хотя и примыкают к революционному движению, но воспринимают его по-мещански романтично. Они не в состоянии освободиться от своего индивидуализма, понять, как нужно бороться за справедливый общественный строй.