Илья Эренбург - Шесть повестей о легких концах [старая орфография]

3дѣсь начинается кинематографическій сеансъ

Обычное совѣтское утро. Завы, замзавы, вриды, управдѣлы, входящая нонпарель. Портфели беременные хлѣбомъ. На ручныхъ телѣжкахъ темносинія папки дѣлъ. Операторъ крутитъ крайне медленно, такъ что нога каждаго замзава подымаясь, долго пребываетъ въ философическомъ раздумьи — опуститься ли ей или превратиться въ бронзу памятника «Освобожденнаго Человѣчества». У стѣны продавцы: дама въ турецкомъ халатѣ (покрышка софы) торгуетъ сахаромъ разложеннымъ до атома, мальчишка спичками — поштучно. У третьяго — свѣтлая шинель съ рубцами погонъ, а въ рукѣ севрская ваза: маркиза дезабилье ласкаетъ влюбленную левретку. Это

Князь Дугъ-Дугоновскій.

Завы и нонпарель быстро раскупаютъ сахаръ, спички, но равнодушно поглядываютъ на маркизу. Князь нервно слѣдитъ за поворотами завскихъ головъ. Потомъ закрываетъ глаза. Все расплывается. Какъ въ каждомъ приличномъ фильмѣ — видѣніе. Набѣгаютъ: нянюшки, «Золотой ярлыкъ» Эйнема, институтки въ бѣлыхъ пелеринкахъ, оскалившійся богомольно денщикъ, наусники, букетъ розъ отъ Ноева, портретъ Государя Императора въ бронзовой рамѣ, барышни, мотыльки, звѣзды и луна, открытки съ видами, уха съ растягаями и прочія вещи. Они исполняютъ четвертую фигуру кадрили, потомъ встаютъ во фронтъ. «Золотой ярлыкъ», козыряя, церемоніальнымъ маршемъ входитъ въ ротъ князя. Мотылекъ опускается на его породистый носъ. Князь вздрагиваетъ, раскрываетъ глаза. На носу — муха. Подходитъ баба съ арбузами вмѣсто грудей, разсматриваетъ вазу, прицѣнивается. Въ это время появляется Нѣчто — на головѣ пылесосъ, гдѣ полагаются руки — семиколѣнныя печныя трубы, животъ чешуйчатый, изъ пупа торчитъ спираль, все вмѣстѣ на дѣтскомъ трехколесномъ велосипедикѣ. Нѣчто держитъ плакатъ:

Зри С. С.

Новое искусство выкусистовъ.

Завы привычно улыбаются. Бабка, оглянувшись и увидѣвъ Нѣчто, падаетъ на князя Дугъ-Дугоновскаго. Князь роняетъ вазу. Смятеніе. Нѣчто, чуя недоброе, стремительно отбываетъ.

Отрадное зрѣлище традиціонной погони: впереди Нѣчто на трехъ колесикахъ, за нимъ баба съ арбузами вмѣсто грудей, за нею князь, позади обрадованная нонпарель. Операторъ вертитъ до изнеможенія.

Князь натыкается на степеннаго старичка. Оба падаютъ. Подымаются въ ярости. Ждутъ драки. Но вмѣсто нея — старичекъ, оглядывая внимательно князя, улыбается, дружески хлопаетъ его по плечу и уводитъ.

Грязная столовка. Дама ѣстъ простоквашу. Входить князь со старичкомъ. Князь недовѣрчиво озирается. Но старичекъ идетъ за буфетную стойку. Шепчется съ хозяйкой. Появляется самогонка. Пьютъ, чокаются. Князь, лирически прижимая руку къ сердцу исповѣдуется и стонетъ. Тогда старичекъ, съ профессіональной небрежностью актера, отпраздновавшаго двадцатипятилѣтній юбилей, чуть отдѣляетъ степенную бороду отъ юношескихъ щекъ. Князь, потрясенный, вскакиваетъ. Снова садится, наклоняется, тычетъ ухомъ въ водворенную на свое мѣсто бороду. Старичекъ вынимаетъ изъ того мѣста костюма, гдѣ никто ничего посторонняго не держитъ, смятую бумажку. Князь волнуясь читаетъ:

Ротмистру Лейбъ-Гвардіи Преображенскаго полка А. Я. Яхонтову поручается вербовка офицеровъ для Русской Національной Арміи.

Явно взволнованный выпиваетъ еще чашку чая. Старичекъ вытаскиваетъ пачку денегъ. Князь беретъ, пожимаетъ щедрую руку и въ упоеніи повернувшись къ опустѣвшей стойкѣ, козыряетъ, точно копируя «Золотой Ярлыкъ».

Купэ. Всѣ три этажа и промежуточныя, то-есть сѣтки для вещей, заняты. Князь въ пиджачкѣ. Все время прикрываетъ «Извѣстіями» лицо. Напротивъ — влюбленная парочка. Мужчина явно комиссарообразный жуетъ хлѣбъ и нѣжно поглядываетъ на спутницу. Она — необычайно красива. Среди славянскихъ лицъ — рѣзко чувствуется Востокъ. Ее играетъ артистка съ хорошимъ окладомъ — звѣзда — обязательно высокая, худая, заостренная. Всѣ агрономы и акушеры, спецы и не спецы, сочи и просто — взглянувъ на нее понимаютъ, что это не артистка кинематографа и не служащая Наркомпроса, Анна Моисеевна Шварцбергъ, а похищенная итальянцемъ въ 1912 г. Джоконда (въ Лувръ возвращена копія). Дѣвушка тоже ѣстъ хлѣбъ, читаетъ книжку, влюбленно чиститъ маленькой головной щеточкой галифэ спутника, но время отъ времени, вспоминая кто она, улыбается хронической улыбкой. Одна изъ этихъ улыбокъ падаетъ на князя. Онъ вздрагиваетъ, теряетъ газету. Вспоминая о конспираціи испуганно вынимаетъ огромный мандатъ и распластываетъ его передъ изумленнымъ комиссаромъ. Но самъ уже не можетъ отвести глазъ отъ дѣвушки. Всѣ въ купэ, на сценѣ и въ залѣ чувствуется начало великаго Таинства. Комиссаръ неожиданно лѣзетъ въ задній карманъ брюкъ, ищетъ что-то хмурый, вытаскиваетъ наконецъ гнилое яблоко и даетъ его князю. Князь горестно ѣсть.

Освѣжите меня яблоками, ибо я — изнемогаю отъ любви.

Кабинетъ французскаго премьера. Бюстъ Республики и соблазнительная «Ню». На столѣ прессъ-папье изъ заспиртованныхъ ящерицъ, а также въ видѣ Пантеона. Три министра. Чувствуется послѣобѣденная мечтательность. Англичанинъ куритъ сигару, вознеся ноги до высоты бюста Республики. Французъ разстегиваетъ пуговицы жилета постепенно, начиная съ нижней, — вялъ и томенъ. Только итальянецъ, помня о томъ, что кинематографъ не волшебный фонарь, разговариваетъ самъ съ собой благородными патриціанскими жестами. На стѣнѣ передъ ними огромная карта Россіи. Стряхивая пепелъ, англичанинъ медленно завѣшиваетъ карту чернымъ крепомъ. Французъ чувствительно всхлипываетъ. Вдругъ дверь раскрывается. Вкатывается человѣкъ, сильно напоминающій подвыпившаго околодочнаго. Суетливо кланяется, крестится на «Ню», висящую въ углу, икаетъ.

Хотите, я вамъ добуду всю Россію: то есть Великую, и Малую, и Бѣлую?..

Всѣ оживляются. Англичанинъ дружески треплетъ русскаго носкомъ ботинка, французъ даетъ окурокъ — докурить. Итальянецъ щелкаетъ пальцами вмѣсто кастаньетъ, отсутствующихъ почему-то на засѣданіи Верховнаго Совѣта. Русскій танцуетъ казачекъ въ присядку. Упоенные русскимъ искусствомъ союзники апплодируютъ: англичанинъ ногами, французъ ладонью массируя животъ, итальянецъ по человѣчески. Потомъ приступаютъ къ дѣлу. Дѣлятъ карту, ссорясь и уходя по очереди на минуту изъ кабинета, въ видѣ протеста. Разрываютъ ее на три части. Русскій, вытянувъ руку, кротко ждетъ. Англичанинъ нажимаетъ кнопку звонка. Два рослыхъ шотландца въ юбочкахъ вкатываютъ игрушечный танкъ. Французъ съ ужимками и вздохами достаетъ изъ бумажника ассигнацію. Итальянецъ граціозно вытаскиваетъ изъ своей шляпы «барсальери» пѣтушиное перо и жертвуетъ его, присовокупляя воздушный поцѣлуй, нѣжный, какъ плескъ венеціанскихъ водъ.