Илья Эренбург - Шесть повестей о легких концах [старая орфография]

За паровозомъ волочатся тридцать два вагона. Въ послѣднемъ окнѣ послѣдняго вагона налету улыбается похищенная въ 1912 году Джоконда.

Портъ. Эвакуація. Почти-Павелъ, обратившійся снова въ околодочнаго, прошмыгиваетъ на палубу. Поскользнулся. Уронилъ въ воду танкъ. Пѣтушиное перо унесъ вѣтеръ. Во всемъ нѣчто элегическое. Кино-операторъ старается поймать объективомъ порхающее перышко, Князь, завернувшись въ шинель, на носу парохода. Чрезвычайно напоминаетъ Наполеона въ памятный вечеръ Ватерлоо. Вынимаетъ открытку. Лицо смягчается. Пароходъ отчаливаетъ.

Ночь. Вокругъ стола пьютъ и дѣлятъ «сувениры» — брошки, колье, кольца и пр. Почти-Павелъ, нацѣпивъ на животъ огромнаго павлина изъ брилліантовъ, задремалъ. Другіе пробуютъ отстегнуть. Почти-Павелъ боится щекотки и дрыгаетъ ножками. Кино-операторъ записываетъ въ блокъ-нотъ произведенныя съемки. Хватается за голову:

Что дѣлатъ? У меня не хватаетъ казни кровожадной чекистки Доры!

Всѣ разводятъ руками — теперь не до того — и снова принимаются за павлина. Князь не принимаетъ участья въ дѣлежѣ. Онъ угрюмо глядитъ на стѣну. Тамъ — расписаніе пароходныхъ линій. Но по лицу князя ясно, что это иллюзія. На самомъ дѣлѣ у стѣны стоитъ, сложивъ смиренно руки и неизъяснимо улыбаясь, эвакуированная Джоконда. Князь кидается, рветъ расписаніе. Но никто не обращаетъ на него вниманія.

Кубрикъ. Качка. Исключительно женщины. Рвота. Тѣснота. На всѣхъ лицахъ тупое безразличіе. Только Анна Моисеевна Шварцбергъ время отъ времени улыбается. Входитъ князь. Смятеніе. Женщины поспѣшно прячутъ подъ юбки брошки, обручальныя кольца и даже золотыя челюсти и выставляютъ наружу паспорта, заплаканныя лица, натѣльные крестики. Увидѣвъ улыбку Джоконды, князь замираетъ, потомъ мечется. Падаетъ на колѣни. Ему услужливо протягиваютъ чайникъ съ водой. Поливаютъ. Но огонь его сердца не погасаетъ. Молитъ. Зоветъ.

У меня есть англійскіе фунты. Мы поѣдемъ въ Константинополь.

Шварцбергъ продолжаетъ съ честностью шестивѣкового навыка загадочно улыбаться. Женщины понимаютъ, что онѣ присутствуютъ при встрѣчѣ двухъ возлюбленныхъ, которые легко могутъ быть Ромео и Джульетой, Паоло и Франческой и т. п. Поэтому онѣ стараются сдерживать приступы морской болѣзни. И даже бездарно копируютъ, на подобіе англичанъ въ Луврскомъ музеѣ, неповторяемую улыбку. Въ особенности умиляется старая еврейка, сидящая на крохотной корзинкѣ, какъ насѣдка на яйцахъ. Улыбка Джоконды и блаженство князя длятся долго, во всякомъ случаѣ не менѣе одной минуты, ибо фильма въ этомъ мѣстѣ движется медленно. Теперь исполняютъ любовный романсъ. Зрители въ зависимости отъ темперамента и возраста цѣлуются и плачутъ. Всѣ ждутъ неизмѣннаго героя примиренныхъ любовниковъ — младенца, соединяющаго руки, и подозрительно глядятъ на корзинку подъ юбками старой еврейки. Но оттуда никто не вылупляется. Князь цѣлуетъ носокъ полотняной туфли Джоконды. Всѣ радуются счастливому концу и наиболѣе активные скрипятъ, направляясь къ выходу. Но князь, обманывая всѣхъ, вскакиваетъ, какъ раненый левъ, и, не глядя на Джоконду, карабкается по лѣстницѣ.

Всѣ на палубѣ. Князь сзываетъ:

Я отыскалъ чекистку Дору, и сейчасъ брошу ее въ море.

Околодочный весело хихикаетъ, такъ что брилліантовый павлинъ, подпрыгивая играетъ своими каратами. Кино-операторъ, ошалѣвшій отъ нечаянной радости, готовится къ торжественной минутѣ. Блистаетъ утреннее солнце. Виденъ берегъ — магноліи, олеандры и прочее. Князь вытаскиваетъ изъ кубрика Джоконду. Все происходитъ столь быстро, что только одна изъ ея многочисленныхъ улыбокъ успѣваетъ дойти до зрителей. Джоконда летитъ въ пѣнящіяся воды. Но вслѣдъ за ней — почти одновременно кидается князь Дугъ-Дугоновскій. Полное недоумѣніе. Ощущеніе безсилія словами или хотя-бы жестами дополнить происшедшее. Только кинооператоръ, свѣсившись за борть, какъ бы ловитъ сапоги со шпорами. Вопитъ:

Что вы сдѣлали? Что скажетъ директоръ? Испорченная фильма!