Томас Вулф - Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты]

Тут можно читать онлайн Томас Вулф - Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты]
Автор:

Томас Вулф
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

4/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Томас Вулф - Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] краткое содержание

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - описание и краткое содержание, автор Томас Вулф, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

В первом романе американского писателя Томаса Вулфа «Взгляни на дом свой, ангел» жизненная ситуация настолько приближена к самому автору, что его можно во многом считать автобиографическим. Это не только цепь событий, вплотную следующих за биографией самого Вулфа, но и биография духа, повествующая о бурном «воспитании чувств», о любви и ненависти, о страстной привязанности к родине и бегстве от нее и, наконец, о творческих муках писателя. Критика отнеслась к роману очень хорошо, а вот на родине писателя, в Эшвилле, разыгрался скандал, потому что его жители немедленно «обнаружили» прототипы и восприняли роман как пасквиль.

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Томас Вулф

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

But this freedom, this isolation in print, this dreaming and unlimited time of fantasy, was not to last unbroken.	Но этой свободе, этому уединению на печатных страницах, этим мечтам и неограниченному досугу для фантазий скоро пришёл конец.
Both Gant and Eliza were fluent apologists for economic independence: all the boys had been sent out to earn money at a very early age.	И Г ант и Элиза были красноречивыми проповедниками экономической независимости: всех своих сыновей они посылали зарабатывать деньги как можно раньше.
"It teaches a boy to be independent and self-reliant," said Gant, feeling he had heard this somewhere before.	- Это учит мальчика ни от кого не зависеть и полагаться на себя, - говорил Гант, чувствуя, что где-то уже слышал эти слова.
"Pshaw!" said Eliza.	- Пф! - говорила Элиза.
"It won't do them a bit of harm.	- Это им ничуть не повредит.
If they don't learn now, they won't do a stroke of work later on.	Если они не научатся трудиться сейчас, то из них выйдут бездельники.
Besides, they can earn their own pocket money."	А кроме того, они сами зарабатывают себе на карманные расходы.
This, undoubtedly, was a consideration of the greatest importance.	Последнее, без сомнения, было веским соображением.
Thus, the boys had gone out to work, after school hours, and in the vacations, since they were very young.	А потому все они ещё в детстве работали после занятий в школе и на каникулах.
Unhappily, neither Eliza nor Gant were at any pains to examine the kind of work their children did, contenting themselves vaguely with the comfortable assurance that all work which earned money was honest, commendable, and formative of character.	К несчастью, ни Элиза, ни Гант не утруждали себя выяснением, в чём заключается работа их детей, и удовлетворялись неопределённой, но утешительной уверенностью, что всякая работа, которая приносит деньги, - это работа честная, почтенная и благотворно влияющая на формирование характера.
By this time Ben, sullen, silent, alone, had withdrawn more closely than ever into his heart: in the brawling house he came and went, and was remembered, like a phantom.	К этому времени Бен, угрюмый, молчаливый, одинокий, ещё больше замкнулся в своём сердце -он приходил и уходил, и в шумном ссорящемся доме о нём помнили, как о призраке.
Each morning at three o'clock, when his fragile unfurnished body should have been soaked in sleep, he got up under the morning stars, departed silently from the sleeping house, and went down to the roaring morning presses and the inksmell that he loved, to begin the delivery of his route.	Каждое утро в три часа, когда его хрупкое несложившееся тело должно было бы ещё купаться в глубоком сне, он вставал в свете утренних звёзд, бесшумно уходил из спящего дома и шёл к утреннему грохоту печатных станков и к запаху типографской краски, которые любил, - шёл для того, чтобы начать разноску газет по своему маршруту.
Almost without consideration by Gant and Eliza he slipped quietly away from school after the eighth grade, took on extra duties at the paper's office and lived, in sufficient bitter pride, upon his earnings.	Почти без ведома Ганта и Элизы он незаметно бросил школу после восьмого класса, договорился, кроме разноски, ещё помогать в типографии и с ожесточённой гордостью жил на свой заработок.

He slept at home, ate perhaps one meal a day there, loping home gauntly at night, with his father's stride, thin long shoulders, bent prematurely by the weight of the heavy paper bag, pathetically, hungrily Gantian.	Дома он ночевал, но ел там не больше одного раза в день, возвращаясь вечером размашистой голодной походкой отца, сутуля худые узкие плечи, преждевременно сгорбившиеся от тяжести сумки с газетами, и во всём, и в этом, - до жалости Гант.
He bore encysted in him the evidence of their tragic fault: he walked alone in the darkness, death and the dark angels hovered, and no one saw him.	Он нёс в себе окаменевшее доказательство их трагической вины: он бродил один среди мрака и смерти, где реяли тёмные ангелы, - и никто не видел его.
At three-thirty in the morning, with his loaded bag beside him, he sat with other route boys in a lunch room, with a cup of coffee in one hand and a cigarette in the other, laughing softly, almost noiselessly, with his flickering exquisitely sensitive mouth, his scowling gray eyes.	В три тридцать каждое утро он с полной сумкой сидел среди остальных мальчишек-разносчиков в закусочной, держа в одной руке чашку кофе, а в другой папиросу, и тихо, почти беззвучно смеялся - смеялся стремительными вспышками своего чуткого рта и хмурыми серыми глазами.
At home he spent hours quietly absorbed in his life with Eugene, playing with him, cuffing him with his white hard hands from time to time, establishing with him a secret communication to which the life of the family had neither access nor understanding.	В часы, проводимые дома, он был тихо поглощён своей жизнью с Юджином - он играл с ним, иногда давал ему подзатыльники белой жёсткой ладонью, и между ними укреплялась тайная связь, надёжно отгороженная от жизни остальной семьи, которая была неспособна её понять.
From his small wages he gave the boy sums of spending-money, bought him expensive presents on his birthdays, at Christmas, or some special occasion, inwardly moved and pleased when he saw how like Maecenas he seemed to Eugene, how deep and inexhaustible to the younger boy were his meagre resources.	Из своего маленького жалованья он выдавал младшему брату карманные деньги, покупал ему дорогие подарки ко дню его рождения, на рождество или ещё по какому-нибудь особому случаю, - в глубине души его радовало и трогало, что Юджин видит в нём Мецената, а его скудные ресурсы представляются мальчику огромными и неисчерпаемыми.
What he earned, all the history of his life away from home, he kept in jealous secrecy.	Его заработки, вся история его жизни вне стен дома были секретом, который он ревниво охранял.
"It's nobody's business but my own.	- Это никого, кроме меня, не касается.
By God, I'm not asking any of you for anything," he said, sullenly and irritably, when Eliza pressed him curiously.	Я же ничего ни у кого из вас не прошу, чёрт побери, - отвечал он угрюмо и раздражённо, когда Элиза пыталась его расспрашивать.
He had a deep scowling affection for them all: he never forgot their birthdays, he always placed where they might find it, some gift, small, inexpensive, selected with the most discriminating taste.	Его привязанность ко всем ним была хмурой и глубокой: он никогда не забывал дней их рождений и всегда оставлял для виновника торжества какой-нибудь подарок, - небольшой, недорогой, выбранный с самым взыскательным вкусом.
When, with their fervent over-emphasis, they went through long ecstasies of admiration, embroidering their thanks with florid decorations, he would jerk his head sideways to some imaginary listener, laughing softly and irritably, as he said:	Когда они с обычным бурным отсутствием меры принимались изливать свой восторг и расцвечивать благодарность пылкими словами, он рывком отворачивал голову к какому-то воображаемому слушателю и с тихим раздражённым смешком говорил:
"Oh for God's sake!	- Бога ради!

Listen to this, won't you!"	Только послушать!
Perhaps, as pigeon-toed, well creased, brushed, white-collared, Ben loped through the streets, or prowled softly and restlessly about the house, his dark angel wept, but no one else saw, and no one knew.	Быть может, когда Бен, отглаженный, вычищенный, в белом воротничке, косолапо шагал по улицам или бесшумно и беспокойно бродил по дому, его тёмный ангел плакал, но никто другой этого не видел и никто этого не знал.
He was a stranger, and as he sought through the house, he was always aprowl to find some entrance into life, some secret undiscovered door - a stone, a leaf - that might admit him into light and fellowship.	Он был чужим, и, рыская по дому, он всегда старался найти какой-нибудь вход в жизнь, какую-нибудь потайную дверь - камень, лист, -найти путь к свету и общению.
His passion for home was fundamental, in that jangled and clamorous household his sullen and contained quiet was like some soothing opiate on their nerves: with quiet authority, white-handed skill, he sought about repairing old scars, joining with delicate carpentry old broken things, prying quietly about a short-circuited wire, a defective socket.	Страсть к родному дому была основой его существа: в этом шумном бестолковом хаосе его угрюмое сдержанное спокойствие было для их нервов успокоительным опиумом; его сноровистые белые руки со спокойной уверенностью исцеляли старые рубцы -осторожно и искусно чинили старую мебель, спокойно хлопотали над замкнувшимся проводом или испорченным штепселем.
"That boy's a born electrical engineer," said Gant.	- Этот мальчишка - прирождённый инженер по электричеству, - говорил Гант.
"I've a good notion to send him off to school."	- Надо бы послать его учиться.
And he would paint a romantic picture of the prosperity of Mr. Charles Liddell, the Major's worthy son, who earned thousands by his electrical wizardry, and supported his father.	И он живописал романтическую картину преуспеяния мистера Чарльза Лиддела (достойного сына старого майора), чьи волшебные познания в электричестве позволяли ему зарабатывать тысячи и содержать своего отца.
And he would reproach them bitterly, as he dwelt on his own merit and the worthlessness of his sons:	И он принимался горько попрекать их, размышляя вслух о своих заслугах и о никчемности своих сыновей.
"Other men's sons support their fathers in their old age - not mine!	- Другие сыновья покоят своих отцов в старости, а мои - нет!
Not mine!	Мои - нет!
Ah Lord - it will be a bitter day for me when I have to depend on one of mine.	О господи! Горек будет для меня тот день, когда мне придётся зависеть от помощи моего сына.
Tarkinton told me the other day that Rafe has given him five dollars a week for his food ever since he was sixteen.	Таркинтон на днях сказал мне, что Рейф с тех пор, как ему стукнуло шестнадцать, даёт ему каждую неделю пять долларов за свой стол.
Do you think I could look for such treatment from one of mine?	Как по-вашему, от моих сыновей я когда-нибудь дождусь такого?
Do you?	А?
Not until Hell freezes over - and not then!"	Нет - прежде ад замёрзнет! Но и тогда - нет!