Томас Вулф - Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты]

Тут можно читать онлайн Томас Вулф - Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты]
Автор:

Томас Вулф
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

4/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Томас Вулф - Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] краткое содержание

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - описание и краткое содержание, автор Томас Вулф, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

В первом романе американского писателя Томаса Вулфа «Взгляни на дом свой, ангел» жизненная ситуация настолько приближена к самому автору, что его можно во многом считать автобиографическим. Это не только цепь событий, вплотную следующих за биографией самого Вулфа, но и биография духа, повествующая о бурном «воспитании чувств», о любви и ненависти, о страстной привязанности к родине и бегстве от нее и, наконец, о творческих муках писателя. Критика отнеслась к роману очень хорошо, а вот на родине писателя, в Эшвилле, разыгрался скандал, потому что его жители немедленно «обнаружили» прототипы и восприняли роман как пасквиль.

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Томас Вулф

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

And he would refer to the hardships of his own youth, cast out, so he said, to earn his living, at an age which varied, according to his temper, at from six to eleven years, contrasting his poverty to the luxury in which his own children wallowed.	Тут он ссылался на собственное суровое детство: его, говорил он, выгнали из дома зарабатывать себе на жизнь в возрасте, который в зависимости от его настроения колебался от шести до одиннадцати лет. И он сравнивал свою бедность с роскошью, в которой купаются его собственные дети.
"No one ever did anything for me," he howled.	- Никто никогда ничего для меня не делал! - вопил он.
"But everything's been done for you.	- А вот для вас всё делалось!
And what gratitude do I get from you?	И какую благодарность я от вас вижу?
Do you ever think of the old man who slaves up there in his cold shop in order to give you food and shelter?	Вы когда-нибудь думаете о старике, который трудится, не покладая рук, в холодной мастерской, чтобы у вас была еда и кров?
Do you?	Думаете?
Ingratitude, more fierce than brutish beasts!"	Неблагодарность, зверя лютого лютей!
Remorseful food stuck vengefully in Eugene's throat.	Приправленная раскаянием еда мстительно застревала в глотке Юджина.
Eugene was initiated to the ethics of success.	Юджин был приобщён к этике успеха.
It was not enough that a man work, though work was fundamental; it was even more important that he make money - a great deal if he was to be a great success - but at least enough to "support himself."	Просто работать было ещё мало, хотя работа и была основой основ; гораздо важнее было зарабатывать деньги - очень много денег, если ему удастся достичь настоящего успеха, и во всяком случае достаточно для того, чтобы "содержать себя".
This was for both Gant and Eliza the base of worth.	Для Г анта и Элизы это был фундамент всех достоинств.
Of so and so, they might say:	О таком-то или о таком-то они говорили:
"He's not worth powder enough to kill him. He's never been able to support himself," to which Eliza, but not Gant, might add:	- Он не стоит пули, которая его прикончила бы: он никогда не был способен содержать себя. А затем Элиза (но не Гант) могла добавить:
"He hasn't a stick of property to his name."	- У него за душой нет никакой собственности.
This crowned him with infamy.	И это окончательно покрывало его бесчестием.
In the fresh sweet mornings of Spring now, Eugene was howled out of bed at six-thirty by his father, descended to the cool garden, and there, assisted by Gant, filled small strawberry baskets with great crinkled lettuces, radishes, plums, and green apples -somewhat later, with cherries.	Теперь в свежие весенние утра вопль отца поднимал Юджина с постели в половине седьмого; он спускался в прохладный сад и там с помощью Г анта наполнял корзиночки из-под клубники большими курчавыми листьями салата, редиской, сливами, зелёными яблоками (несколько позднее) и вишнями.
With these packed in a great hamper, he would peddle his wares through the neighborhood, selling them easily and delightfully, in a world of fragrant morning cookery, at five or ten cents a basket.	Корзиночки складывались в большую корзину, и он отправлялся со своим товаром на улицу, с удовольствием и без труда продавая их по пять -десять центов штука в мире благоуханной утренней стряпни.

He would return home gleefully with empty hamper in time for breakfast: he liked the work, the smell of gardens, of fresh wet vegetables; he loved the romantic structure of the earth which filled his pocket with chinking coins.	Он ликующе возвращался домой к завтраку с опустевшей корзиной: ему нравилась эта работа, нравился запах огорода, свежих влажных овощей; он любил романтические творения земли, которые наполняли его карман звонкими монетками.
He was permitted to keep the money of his sales, although Eliza was annoyingly insistent that he should not squander it, but open a bank account with it with which, one day, he might establish himself in business, or buy a good piece of property.	Вырученные деньги ему было разрешено оставлять себе, хотя Элиза с раздражающей настойчивостью требовала, чтобы он их не транжирил, а клал в банк - ведь когда-нибудь потом он сможет открыть на них своё дело или купить хороший участок земли.
And she bought him a little bank, into which his reluctant fingers dropped a portion of his earnings, and from which he got a certain dreary satisfaction from time to time by shaking it close to his ear and dwelling hungrily on all the purchasable delight that was locked away from him in the small heavy bullion-clinking vault.	И она купила ему копилку, в которую его пальцы неохотно опускали часть заработков и из которой он извлекал определённое унылое удовольствие, когда время от времени встряхивал её возле уха и жадно размышлял обо всех восхитительных покупках, запертых от него в этом маленьком тяжёлом сундучке с погромыхивающим богатством.
There was a key, but Eliza kept it.	Ключ у сундучка был, но хранился он у Элизы.
But, as the months passed, and the sturdy child's body of his infancy lengthened rapidly to some interior chemical expansion, and he became fragile, thin, pallid, but remarkably tall for his age, Eliza began to say:	Однако по мере того, как шли месяцы и его крепенькое детское тело под воздействием каких-то внутренних химических расширительных процессов начало быстро вытягиваться, и он стал хрупким, худым и бледным, но очень высоким для своего возраста, Элиза всё чаще повторяла:
"That boy's big enough to do a little work."	- Он уже достаточно вырос, чтобы понемножку работать.
Every Thursday afternoon now during the school months, and thence until Saturday, he was sent out upon the streets to sell The Saturday Evening Post, of which Luke held the local agency.	Теперь в месяцы школьных занятий он с вечера четверга и до субботы бегал по улицам, продавая "Сатердей ивнинг пост"50, местным распространителем которого был Люк.
Eugene hated the work with a deadly sweltering hatred; he watched the approach of Thursday with sick horror.	Эту работу Юджин ненавидел смертельной душной ненавистью и ожидал наступления четверга с тошным ужасом.
Luke had been the agent since his twelfth year: his reputation for salesmanship was sown through the town; he came with wide grin, exuberant vitality, wagging and witty tongue, hurling all his bursting energy into an insane extraversion.	Люк был распространителем с двенадцати лет, и его коммерческий талант уже получил широкое признание в городе: он приходил с широкой улыбкой, бьющей через край жизнерадостностью, бойким находчивым языком, и в бурном сумасшедшем взрыве энергии весь выплескивался наружу.
He lived absolutely in event: there was in him no secret place, nothing withheld and guarded - he had an instinctive horror of all loneliness.	Он жил только в действии - в нём не было ни одного тайного уголка, ничего укрытого и оберегаемого от посторонних глаз: он питал инстинктивный ужас ко всем формам одиночества.

He wanted above all else to be esteemed and liked by the world, and the need for the affection and esteem of his family was desperately essential.	Больше всего он хотел, чтобы его уважали и любили окружающие, а потребность в любви и уважении родных была у него неутолимой.
The fulsome praise, the heartiness of hand and tongue, the liberal display of sentiment were as the breath of life to him: he was overwhelmingly insistent in the payment of drinks at the fountain, the bringer-home of packed ice-cream for Eliza, and of cigars to Gant and, as Gant gave publication to his generosity, the boy's need for it increased - he built up an image of himself as the Good Fellow, witty, unselfish, laughed at but liked by all - as Big-Hearted Unselfish Luke.	Слащавые похвалы, сердечность слов и рукопожатий, щедрые изъявления чувств были ему необходимы, как воздух, - у фонтанчика с содовой он настойчиво старался заплатить за всех, приносил домой мороженое для Элизы и сигары для Г анта, и чем больше Г ант оповещал всех о его добросердечии, тем сильнее становилась потребность Люка в таком оповещении: он создал свой образ - образ Хорошего Парня, остроумного, щедрого, над которым посмеиваются, но которого все любят, образ Доброго Самоотверженного Люка.
And this was the opinion people had of him.	И посторонние считали его именно таким.
Many times in the years that followed, when Eugene's pockets were empty, Luke thrust a coin roughly and impatiently in them, but, hard as the younger boy's need might be, there was always an awkward scene -painful, embarrassed protestations, a distressful confusion because Eugene, having accurately and intuitively gauged his brother's hunger for gratitude and esteem, felt sharply that he was yielding up his independence to a bludgeoning desire.	Много раз в последующие годы, когда карманы Юджина бывали пусты, Люк грубо и нетерпеливо совал в них монету, но как бы отчаянно ни нуждался в деньгах младший брат, это всегда сопровождалось неловкой сценой - робкими, тягостными отказами и гнетущим смущением, потому что Юджин, интуитивно и правильно разгадав голодную потребность своего брата в благодарности и уважении, мучительно чувствовал, что под натиском властной и неутолимой жажды поступается своей независимостью.
He had never felt the slightest shame at Ben's bounty: his enormously sensitized perception had told him long since that he might get the curse of annoyance, the cuff of anger, from his brother, but that past indulgences would not be brandished over him, and that even the thought of having bestowed gifts would give Ben inward shame.	А щедрость Бена никогда не вызывала у него смущения: его отточенное, переразвитое душевное чутьё давно подсказало ему, что этот брат может раздражённо обругать его или сердито стукнуть, но зато прошлые одолжения не будут тяготеть над ним, так как Бен стыдится даже мысли о сделанных прежде подарках.
In this, he was like Ben: the thought of a gift he made, with its self-congratulatory implications, made him writhe.	В этом он сам походил на Бена: мысль о сделанном подарке, её самодовольный подтекст заставляли его ёжиться от стыда.
Thus, before he was ten, Eugene's brooding spirit was nettled in the complexity of truth and seeming.	Вот так, ещё до того как Юджину исполнилось десять лет, его мечтательный дух был пойман в сложную сеть правды и её подобия.
He could find no words, no answers to the puzzles that baffled and maddened him: he found himself loathing that which bore the stamp of virtue, sick with weariness and horror at what was considered noble.	Он не находил слов, не находил ответов для загадок, которые ставили его в тупик и приводили в бешенство, - он обнаруживал, что питает гадливое отвращение к тому, что несло на себе печать добродетели, а то, что считалось благородным, внушало ему скуку и тошный ужас.