Томас Вулф - Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты]

Тут можно читать онлайн Томас Вулф - Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты]
Автор:

Томас Вулф
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

4/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Томас Вулф - Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] краткое содержание

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - описание и краткое содержание, автор Томас Вулф, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

В первом романе американского писателя Томаса Вулфа «Взгляни на дом свой, ангел» жизненная ситуация настолько приближена к самому автору, что его можно во многом считать автобиографическим. Это не только цепь событий, вплотную следующих за биографией самого Вулфа, но и биография духа, повествующая о бурном «воспитании чувств», о любви и ненависти, о страстной привязанности к родине и бегстве от нее и, наконец, о творческих муках писателя. Критика отнеслась к роману очень хорошо, а вот на родине писателя, в Эшвилле, разыгрался скандал, потому что его жители немедленно «обнаружили» прототипы и восприняли роман как пасквиль.

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Взгляни на дом свой, ангел [английский и русский параллельные тексты] - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Томас Вулф

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

And lying there while the winds of early autumn swept down from the Southern hills, filling the black air with dropping leaves, and making, in intermittent rushes, a remote sad thunder in great trees, she thought of the stranger who had come to live in her, and of that other stranger, author of so much woe, who had lived with her for almost twenty years.	И, лёжа в своей постели, пока ветры ранней осени проносились по южным горам, крутили в чёрном воздухе сухие листья и заставляли глухо гудеть огромные сосны, она думала о чужаке, который поселился в ней, и о том, другом чужаке, причине стольких страданий, который прожил с ней без малого двадцать лет.
And thinking of Gant, she felt again an inchoate aching wonder, recalling the savage strife between them, and the great submerged struggle beneath, founded upon the hatred and the love of property, in which she did not doubt of her victory, but which baffled her, foiled her.	И, думая о Ганте, она вновь ощутила изначальное болезненное удивление при воспоминании о яростном раздоре между ними и о скрытой под этим раздором великой тайной борьбе, опирающейся на ненависть к собственности и на любовь к ней; в своей победе она не сомневалась, но чувствовала растерянность и недоумение.
"I'll vow!" she whispered.	- Хоть присягнуть! - шептала она.
"I'll vow!	- Хоть присягнуть!
I never saw such a man!"	В жизни не видела другого такого человека.
Gant, faced with the loss of sensuous delight, knowing the time had come when all his Rabelaisian excess in eating, drinking, and loving must come under the halter, knew of no gain that could compensate him for the loss of libertinism; he felt, too, the sharp ache of regret, feeling that he had possessed powers, had wasted chances, such as his partnership with Will Pentland, that might have given him position and wealth.	Г ант, столкнувшись с неизбежностью потери чувственных радостей, понимая, что приблизилось время, когда ему придётся обуздать свои раблезианские эксцессы в еде, питье и любви, не видел, что могло бы возместить ему утрату плотских удовольствий; кроме того, он испытывал муки сожаления, чувствуя, что попусту растрачивал силы и упускал возможности - не захотел, например, остаться компаньоном Уилла Пентленда, что принесло бы ему положение в обществе и богатство.
He knew that the century had gone in which the best part of his life had passed; he felt, more than ever, the strangeness and loneliness of our little adventure upon the earth: he thought of his childhood on the Dutch farm, the Baltimore days, the aimless drift down the continent, the appalling fixation of his whole life upon a series of accidents.	Он знал, что кончилось столетие, в котором прошла лучшая часть его жизни; он больше, чем когда-либо, ощущал всю непонятность и одиночество нашего недолгого пребывания на земле - он думал о своём детстве на немецкой ферме, о днях в Балтиморе, о бесцельном блуждании по континенту, о том, что вся его жизнь пугающе зависела от ряда случайностей.
The enormous tragedy of accident hung like a gray cloud over his life.	Безмерная трагедия случайности серой тучей нависала над его жизнью.
He saw more clearly than ever that he was a stranger in a strange land among people who would always be alien to him.	Яснее, чем когда-либо прежде, он видел, что он -чужак в чужом краю, среди людей, которые всегда будут ему чужими.
Strangest of all, he thought, was this union, by which he had begotten children, created a life dependent on him, with a woman so remote from all he understood.	А самым странным, думал он, был этот брачный союз, в котором он стал отцом, создал зависящие от него жизни - с женщиной, такой далёкой от всего, что он понимал.
He did not know whether the year 1900 marked for him a beginning or an ending; but with the familiar weakness of the sensualist, he resolved to make it an ending, burning the spent fire in him down to a guttering flame.	Он не знал, знаменует ли для него год тысяча девятисотый начало или конец, но с обычным слабоволием сенсуалиста решил сделать его концом, чтобы догорающее пламя, вспыхнув, рассыпалось гаснущими искрами.

In the first half of the month of January, still penitently true to the New Year's reformation, he begot a child: by Spring, when it was evident that Eliza was again pregnant, he had hurled himself into an orgy to which even a notable four months' drunk in 1896 could offer no precedent.	В первой половине месяца января, всё ещё верный новогоднему раскаянию, он сотворил ребёнка; к весне, когда стало очевидно, что Элиза опять беременна, он устроил запой, перед которым поблекли даже достопамятные четыре месяца непрерывного пьянства 1896 года.
Day after day he became maniacally drunk, until he fixed himself in a state of constant insanity: in May she sent him off again to a sanitarium at Piedmont to take the "cure," which consisted simply in feeding him plainly and cheaply, and keeping him away from alcohol for six weeks, a regime which contributed no more ravenously to his hunger than it did to his thirst.	День за днём он напивался до потери рассудка, пока не впал в безумие. В мае Элиза опять послала его в санаторий в в Пидмонте для "лечения", состоявшего в том, что его в течение шести недель кормили самой простой пищей и оберегали от алкоголя, - режим, который распалял не только его аппетит, но и жажду.
He returned, outwardly chastened, but inwardly a raging furnace, toward the end of June: the day before he came back, Eliza, obviously big with child, her white face compactly set, walked sturdily into each of the town's fourteen saloons, calling up the proprietor or the bar-man behind his counter, and speaking clearly and loudly in the sodden company of bar clientry:	К концу июня он вернулся домой, внешне образумившийся, но внутри - пылающая топка. Накануне его возвращения Элиза, чья беременность была уже очевидна для всех, со спокойным самодовольством на белом лице, не думая об усталости, обошла все четырнадцать питейных заведений города - обращаясь к хозяину или к буфетчику за стойкой, она говорила громко и внятно, так, что её слышали все подвыпившие посетители:
"See here: I just came in to tell you that Mr. Gant is coming back tomorrow, and I want you all to know that if I hear of any of you selling him a drink, I'll put you in the penitentiary."	- Послушайте-ка, я зашла сказать вам, что мистер Г ант возвращается завтра, и я хочу, чтобы все вы знали одно: если я услышу, что кто-нибудь из вас налил ему хоть рюмку, я засажу вас в тюрьму.
The threat, they knew, was preposterous, but the white judicial face, the thoughtful pursing of the lips, and the right hand, which she held loosely clenched, like a man's, with the forefinger extended, emphasizing her proclamation with a calm, but somehow powerful gesture, froze them with a terror no amount of fierce excoriation could have produced.	Они понимали нелепость такой угрозы, но белое властное лицо, задумчиво поджимаемые губы и правая рука, которую она, как мужчина, небрежно сжимала в кулак, вытянув указательный палец и подчёркивая свои слова спокойным, но почему-то внушительным жестом, оледенили их таким ужасом, какого не могли бы вызвать самые яростные крики.
They received her announcement in beery stupefaction, muttering at most a startled agreement as she walked out.	Они выслушивали её заявление в пивном отупении и в лучшем случае растерянно бормотали слова согласия.
"By God," said a mountaineer, sending a brown inaccurate stream toward a cuspidor, "she'll do it, too.	- Ей-богу, - сказал какой-то горец, посылая коричневый неточный плевок в сторону плевательницы, - она на своём настоит.
That woman means business."	Бой-баба.
"Hell!" said Tim O'Donnel, thrusting his simian face comically above his counter,	- У, чёрт! - воскликнул Тим О'Доннел, шутовски выставляя над стойкой свою обезьянью физиономию.
"I wouldn't give W.O. a drink now if it was fifteen cents a quart and we was alone in a privy.	- Да теперь У. О. не получит от меня ни капли, хоть бы цена была пятнадцать центов кварта и мы с ним остались с глазу на глаз в сортире.
Is she gone yet?"	Ушла она?
There was vast whisky laughter.	Раздался оглушительный алкогольный хохот.