Фрэнсис Фицджеральд - По эту сторону рая [английский и русский параллельные тексты]

Тут можно читать онлайн Фрэнсис Фицджеральд - По эту сторону рая [английский и русский параллельные тексты] - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

По эту сторону рая [английский и русский параллельные тексты]
Автор:

Фрэнсис Фицджеральд
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

4/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Фрэнсис Фицджеральд - По эту сторону рая [английский и русский параллельные тексты] краткое содержание

По эту сторону рая [английский и русский параллельные тексты] - описание и краткое содержание, автор Фрэнсис Фицджеральд, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Первый, носящий автобиографические черты роман великого Фицджеральда. Книга, ставшая манифестом для американской молодежи "джазовой эры". У этих юношей и девушек не осталось идеалов, они доверяют только самим себе. Они жадно хотят развлекаться, наслаждаться жизнью, хрупкость которой уже успели осознать. На первый взгляд героев Фицджеральда можно счесть пустыми и легкомысленными. Но, в сущности, судьба этих "бунтарей без причины", ищущих новых представлений о дружбе и отвергающих мещанство и ханжество "отцов", глубоко трагична. Их бунт обречен — и только сами они пока еще об этом не догадываются…

По эту сторону рая [английский и русский параллельные тексты] - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

По эту сторону рая [английский и русский параллельные тексты] - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Фрэнсис Фицджеральд

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

He had written two novels: one of them violently anti-Catholic, just before his conversion and five years later another, in which he had attempted to turn all his clever jibes against Catholics into even cleverer innuendoes against Episcopalians.	Он успел написать два романа: один, незадолго до своего обращения, резко антикатолический, а второй - через пять лет, в котором пытался изменить свои остроумные выпады против католиков на не менее остроумные шпильки по адресу членов епископальной церкви.
He was intensely ritualistic, startlingly dramatic, loved the idea of God enough to be a celibate, and rather liked his neighbor.	Он был ярым сторонником обрядов, великолепным актером, уважал идею Бога настолько, что соблюдал безбрачие и неплохо относился к своим ближним.
Children adored him because he was like a child; youth revelled in his company because he was still a youth, and couldn't be shocked.	Дети обожали его, потому что он был как дитя; молодежь блаженствовала в его обществе, потому что он сам был молод и ничто его не шокировало.
In the proper land and century he might have been a Richelieu-at present he was a very moral, very religious (if not particularly pious) clergyman, making a great mystery about pulling rusty wires, and appreciating life to the fullest, if not entirely enjoying it.	В другое время и в другой стране он мог бы стать вторым Ришелье - теперь же это был очень нравственный, очень верующий (если и не слишком набожный) священнослужитель, искусный в пустяковых тайных интригах и в полной мере ценящий жизнь, хотя, возможно, и не так уж ею избалованный.
He and Amory took to each other at first sight-the jovial, impressive prelate who could dazzle an embassy ball, and the green-eyed, intent youth, in his first long trousers, accepted in their own minds a relation of father and son within a half-hour's conversation.	Он и Эмори с первого взгляда пленили друг друга: вальяжный, почтенный прелат, блиставший на посольских приемах, и зеленоглазый беспокойный мальчик в своих первых длинных брюках, поговорив полчаса, уже ощутили, что их связывают отношения отца с сыном.
"My dear boy, I've been waiting to see you for years.	- Милый мальчик, я уже сколько лет мечтаю с тобой познакомиться.
Take a big chair and we'll have a chat."	Выбирай кресло поудобнее, и давай поболтаем.
"I've just come from school-St. Regis's, you know."	- Як вам приехал из школы, знаете - Сент-Реджис.
"So your mother says-a remarkable woman; have a cigarette-I'm sure you smoke.	- Да, твоя мама мне писала - замечательная женщина; вот сигареты - ты ведь, конечно, куришь.
Well, if you're like me, you loathe all science and mathematics-"	Ну-с, если ты похож на меня, ты, значит, ненавидишь естествознание и математику...
Amory nodded vehemently.	Эмори с силой закивал головой.
"Hate 'em all.	- Терпеть не могу.
Like English and history."	Люблю английский и историю.
"Of course.	- Разумеется.
You'll hate school for a while, too, but I'm glad you're going to St. Regis's."	В школе тебе первое время тоже не понравится, но я рад, что ты поступил в Сент-Реджис.
"Why?"	- Почему?
"Because it's a gentleman's school, and democracy won't hit you so early.	- Потому что это школа для джентльменов, и демократия не захлестнет тебя так рано.
You'll find plenty of that in college."	Этого успеешь набраться в университете.

"I want to go to Princeton," said Amory. "I don't know why, but I think of all Harvard men as sissies, like I used to be, and all Yale men as wearing big blue sweaters and smoking pipes."	- Я хочу поступить в Принстон, - сказал Эмори. -Не знаю почему, но мне кажется, что из Г арварда выходят хлюпики, каким я был в детстве, а в Йеле все носят толстые синие свитеры и курят трубки.
Monsignor chuckled.	Монсеньор заметил со смешком:
"I'm one, you know."	- Вот и я там учился.
"Oh, you're different-I think of Princeton as being lazy and good-looking and aristocratic-you know, like a spring day.	- Ну, вы-то другое дело... Принстон, по-моему, это что-то медлительное, красивое, аристократическое - ну, понимаете, как весенний день.
Harvard seems sort of indoors-"	Гарвард - весь замкнутый в четырех стенах...
"And Yale is November, crisp and energetic," finished Monsignor.	- А Йель - ноябрь, морозный и бодрящий, -закончил монсеньор.
"That's it."	- Вот-вот.
They slipped briskly into an intimacy from which they never recovered.	Так, быстро и на вечные времена, у них установилась душевная близость.
"I was for Bonnie Prince Charlie," announced Amory.	- Я всегда был на стороне принца Чарли, -объявил Эмори.
"Of course you were-and for Hannibal-"	- Ну еще бы. И Ганнибала...
"Yes, and for the Southern Confederacy." He was rather sceptical about being an Irish patriot-he suspected that being Irish was being somewhat common-but Monsignor assured him that Ireland was a romantic lost cause and Irish people quite charming, and that it should, by all means, be one of his principal biasses.	- Да, и Южной конфедерации. - Признать себя патриотом Ирландии он решился не сразу - в ирландцах ему чудилось что-то недостаточно благородное, но монсеньор заверил его, что Ирландия - романтическая обреченная страна, а ирландцы - милейшие люди, и отдать им свои симпатии более чем похвально.
After a crowded hour which included several more cigarettes, and during which Monsignor learned, to his surprise but not to his horror, that Amory had not been brought up a Catholic, he announced that he had another guest.	Пролетел час, в который вместилось еще несколько сигарет и в течение которого монсеньор узнал - с удивлением, но не с ужасом, -что Эмори не взращен в католической вере; а затем он сказал, что ждет еще одного гостя.
This turned out to be the Honorable Thornton Hancock, of Boston, ex-minister to The Hague, author of an erudite history of the Middle Ages and the last of a distinguished, patriotic, and brilliant family.	Этим гостем оказался достопочтенный Торнтон Хэнкок из Бостона, бывший американский посланник в Гааге, автор ученого труда по истории Средних веков и последний отпрыск знатного, прославленного своими патриотическими подвигами старинного рода.
"He comes here for a rest," said Monsignor confidentially, treating Amory as a contemporary. "I act as an escape from the weariness of agnosticism, and I think I'm the only man who knows how his staid old mind is really at sea and longs for a sturdy spar like the Church to cling to."	- Он приезжает сюда отдохнуть, - доверительно, как равному, сообщил Эмори монсеньор. - У меня он спасается от слишком утомительного агностицизма, и, думается, только я один знаю, что при всем своем трезвом уме он носится по воле волн и жаждет ухватиться за такой крепкий обломок мачты, как церковь.
Their first luncheon was one of the memorable events of Amory's early life.	Их первый совместный обед остался для Эмори одним из памятных событий его юности.

He was quite radiant and gave off a peculiar brightness and charm.	Сам он так и лучился радостью и очарованием.
Monsignor called out the best that he had thought by question and suggestion, and Amory talked with an ingenious brilliance of a thousand impulses and desires and repulsions and faiths and fears.	Монсеньор вопросами и подсказкой вытащил на свет его самые интересные мысли, и Эмори с легкостью и блеском рассуждал о своих желаниях и порывах, антипатиях, увлечениях и страхах.
He and Monsignor held the floor, and the older man, with his less receptive, less accepting, yet certainly not colder mentality, seemed content to listen and bask in the mellow sunshine that played between these two.	Говорили только он и монсеньор, а старший гость, по характеру не столь восприимчивый и всеприемлющий, хотя отнюдь не холодный, слушал и нежился в мягком солнечном свете, перебегавшем от одного к другому.
Monsignor gave the effect of sunlight to many people; Amory gave it in his youth and, to some extent, when he was very much older, but never again was it quite so mutually spontaneous.	Монсеньор на многих действовал как луч солнца, и Эмори тоже - в юности и отчасти много позднее, но никогда больше не повторилось это непроизвольное двойное свечение.
"He's a radiant boy," thought Thornton Hancock, who had seen the splendor of two continents and talked with Parnell and Glad-stone and Bismarck-and afterward he added to Monsignor:	"Какой лучезарный мальчик", - думал Торнтон Хэнкок, которому довелось на своем веку повидать величие двух континентов, беседовать с Парнеллом, Гладстоном и Бисмарком, - а позже, в разговоре с монсеньором, он добавил:
"But his education ought not to be intrusted to a school or college."	- Только не следовало бы вверять его образование какой-нибудь школе или колледжу.
But for the next four years the best of Amory's intellect was concentrated on matters of popularity, the intricacies of a university social system and American Society as represented by Biltmore Teas and Hot Springs golf-links.	Но в ближайшие четыре года способности Эмори были направлены главным образом на завоевание популярности, а также на сложности университетского общественного строя и американского общества в целом в том виде, как они выявлялись на чаепитиях в отеле "Билтмор" и в гольф-клубах Хот-Спрингса.
... In all, a wonderful week, that saw Amory's mind turned inside out, a hundred of his theories confirmed, and his joy of life crystallized to a thousand ambitions.	...Да, удивительная неделя, когда весь духовный мир Эмори оказался перетряхнут и подтвердились сотни его теорий, а ощущение радости жизни претворилось в тысячу честолюбивых замыслов.
Not that the conversation was scholastic-heaven forbid!	Причем разговоры велись отнюдь не ученые, боже сохрани!
Amory had only the vaguest idea as to what Bernard Shaw was-but Monsignor made quite as much out of	Эмори лишь очень смутно представлял себе, что такое Бернард Шоу, но монсеньор умел извлечь столько же из
"The Beloved Vagabond" and	"Любимого бродяги" и
"Sir Nigel," taking good care that Amory never once felt out of his depth.	"Сэра Найджела", зорко следя за тем, чтобы Эмори ни разу не почувствовал себя профаном.
But the trumpets were sounding for Amory's preliminary skirmish with his own generation.	Однако трубы уже трубили сигнал к первому бою между Эмори и его поколением.
"You're not sorry to go, of course. With people like us our home is where we are not," said Monsignor.	- Тебе, конечно, не жаль уезжать от меня, - сказал монсеньор. - Для таких, как мы с тобой, родной дом там, где нас нет.
"I am sorry-"	- Мне ужасно жаль...