Эрих Ремарк - На Западном фронте без перемен - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Эрих Ремарк - На Западном фронте без перемен - английский и русский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

На Западном фронте без перемен - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Эрих Ремарк
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

5/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
100

1

2

3

4

5

Эрих Ремарк - На Западном фронте без перемен - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

На Западном фронте без перемен - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Эрих Ремарк, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

В романе «На Западном фронте без перемен», одном из самых характерных произведений литературы «потерянного поколения», Ремарк изобразил фронтовые будни, сохранившие солдатам лишь элементарные формы солидарности, сплачивающей их перед лицом смерти.

На Западном фронте без перемен - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

На Западном фронте без перемен - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Эрих Ремарк

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

Kat shrugs his shoulders.	Кат втягивает голову в плечи.
Three guns open fire close beside us.	Рядом с нами ухают три выстрела.
The burst of flame shoots across the fog, the guns roar and boom.	Косой луч пламени прорезает туман, стволы ревут и гудят.
We shiver and are glad to think that we shall be back in the huts early in the morning.	Мы поеживаемся от холода и радуемся, что завтра утром снова будем в бараках.
Our faces are neither paler nor more flushed than usual; they are not more tense nor more flabby -and yet they are changed.	Наши лица не стали бледнее или краснее обычного; нет в них особенного напряжения или безразличия, но все же они сейчас не такие, как всегда.
We feel that in our blood a contact has shot home.	Мы чувствуем, что у нас в крови включен какой-то контакт.
That is no figure of speech; it is fact.	Это не пустые слова; это действительно так.
It is the front, the consciousness of the front, that makes this contact.	Фронт, сознание, что ты на фронте, - вот что заставляет срабатывать этот контакт.
The moment that the first shells whistle over and the air is rent with the explosions there is suddenly in our veins, in our hands, in our eyes a tense waiting, a watching, a heightening alertness, a strange sharpening of the senses.	В то мгновение, когда раздается свист первых снарядов, когда выстрелы начинают рвать воздух, - в наших жилах, в наших руках, в наших глазах вдруг появляется ощущение сосредоточенного ожидания, настороженности, обостренной чуткости, удивительной восприимчивости всех органов чувств.
The body with one bound is in full readiness.	Все тело разом приходит в состояние полной готовности.
It often seems to me as though it were the vibrating, shuddering air that with a noiseless leap springs upon us; or as though the front itself emitted an electric current which awakened unknown nerve-centres.	Мне нередко кажется, что это от воздуха: сотрясаемый взрывами, вибрирующий воздух фронта внезапно возбуждает нас своей тихой дрожью; а может быть, это сам фронт - от него исходит нечто вроде электрического тока, который мобилизует какие-то неведомые нервные окончания.
Every time it is the same. We start out for the front plain soldiers, either cheerful or gloomy: then come the first gun-emplacements and every word of our speech has a new ring.	Каждый раз повторяется одно и то же: когда мы выезжаем, мы просто солдаты, порой угрюмые, порой веселые, но как только мы видим первые орудийные окопы, все, что мы говорим друг другу, звучит уже поиному...
When Kat stands in front of the hut and says: "There'll be a bombardment," that is merely his own opinion; but if he says it here, then the sentence has the sharpness of a bayonet in the moonlight, it cuts clean through the thought, it thrusts nearer and speaks to this unknown tiling that is awakened in us, a dark meaning-"There'll be a bombardment."	Вот Кат сказал: "Нам дадут прикурить". Если бы он сказал это, стоя у бараков, то это было бы просто его мнение, и только; но когда он произносит эти слова здесь, в них слышится нечто обнаженно-резкое, как холодный блеск штыка в лунную ночь; они врезаются в наши мысли, как нож в масло, становятся весомее и взывают к тому бессознательному инстинкту, который пробуждается у нас здесь, - слова эти с их темным, грозным смыслом: "Нам дадут прикурить".

Perhaps it is our inner and most secret life that shivers and falls on guard.	Быть может, это наша жизнь содрогается в своих самых сокровенных тайниках и поднимается из глубин, чтобы постоять за себя.
To me the front is a mysterious whirlpool.	Фронт представляется мне зловещим водоворотом.
Though I am in still water far away from its centre, I feel the whirl of the vortex sucking me slowly, irresistibly, inescapably into itself.	Еще вдалеке от его центра, в спокойных водах уже начинаешь ощущать ту силу, с которой он всасывает тебя в свою воронку, медленно, неотвратимо, почти полностью парализуя всякое сопротивление.
From the earth, from the air, sustaining forces pour into us-mostly from the earth.	Зато из земли, из воздуха в нас вливаются силы, нужные для того, чтобы защищаться, - особенно из земли.
To no man does the earth mean so much as to the soldier.	Ни для кого на свете земля не означает так много, как для солдата.
When he presses himself down upon her long and powerfully, when he buries his face and his limbs deep in her from the fear of death by shell-fire, then she is his only friend, his brother, his mother; he stifles his terror and his cries in her silence and her security; she shelters him and releases him for ten seconds to live, to run, ten seconds of life; receives him again and often for ever.	В те минуты, когда он приникает к ней, долго и крепко сжимая ее в своих объятиях, когда под огнем страх смерти заставляет его глубоко зарываться в нее лицом и всем своим телом, она его единственный друг, его брат, его мать. Ей, безмолвной надежной заступнице, стоном и криком поверяет он свой страх и свою боль, и она принимает их и снова отпускает его на десять секунд, - десять секунд перебежки, еще десять секунд жизни, - и опять подхватывает его, чтобы укрыть, порой навсегда.
Earth!-Earth!-Earth!	Земля, земля, земля!..
Earth with thy folds, and hollows, and holes, into which a man may fling himself and crouch down.	Земля! У тебя есть складки, и впадины, и ложбинки, в которые можно залечь с разбега и можно забиться как крот! Земля!
In the spasm of terror, under the hailing of annihilation, in the bellowing death of the explosions, O Earth, thou grantest us the great resisting surge of new-won life.	Когда мы корчились в предсмертной тоске, под всплесками несущего уничтожение огня, под леденящий душу вой взрывов, ты вновь дарила нам жизнь, вливала ее в нас могучей встречной струей!
Our being, almost utterly carried away by the fury of the storm, streams back through our hands from thee, and we, thy redeemed ones, bury ourselves in thee, and through the long minutes in a mute agony of hope bite into thee with our lips!	Смятение обезумевших живых существ, которых чуть было не разорвало на клочки, передавалось тебе, и мы чувствовали в наших руках твои ответные токи и вцеплялись еще крепче в тебя пальцами, и, безмолвно, боязливо радуясь еще одной пережитой минуте, впивались в тебя губами!
At the sound of the first droning of the shells we rush back, in one part of our being, a thousand years.	Грохот первых разрывов одним взмахом переносит какую-то частичку нашего бытия на тысячи лет назад.
By the animal instinct that is awakened in us we are led and protected.	В нас просыпается инстинкт зверя, - это он руководит нашими действиями и охраняет нас.

It is not conscious; it is far quicker, much more sure, less fallible, than consciousness.	В нем нет осознанности, он действует гораздо быстрее, гораздо увереннее, гораздо безошибочнее, чем сознание.
One cannot explain it.	Этого нельзя объяснить.
A man is walking along without thought or heed;-suddenly he throws himself down on the ground and a storm of fragments flies harmlessly over him;-yet he cannot remember either to have heard the shell coming or to have thought of flinging himself down.	Ты идешь и ни о чем не думаешь, как вдруг ты уже лежишь в ямке, и где-то позади тебя дождем рассыпаются осколки, а между тем ты не помнишь, чтобы слышал звук приближающегося снаряда или хотя бы подумал о том, что тебе надо залечь.
But had he not abandoned himself to the impulse he would now be a heap of mangled flesh.	Если бы ты полагался только на свой слух, от тебя давно бы ничего не оста - лось, кроме разбросанных во все стороны кусков мяса.
It is this other, this second sight in us, that has thrown us to the ground and saved us, without our knowing how.	Нет, это было другое, то, похожее на ясновидение, чутье, которое есть у всех нас; это оно вдруг заставляет солдата падать ничком и спасает его от смерти, хотя он и не знает, как это происходит.
If it were not so, there would notice one man alive from Flanders to the Vosges.	Если бы не это чутье, от Фландрии до вогезов давно бы уже не было ни одного живого человека.
We march up, moody or good-tempered soldiers - we reach the zone where the front begins and become on the instant human animals.	Когда мы выезжаем, мы просто солдаты, порой угрюмые, порой веселые, но как только мы добираемся до полосы, где начинается фронт, мы становимся полулюдьми-полуживотными.
An indigent looking wood receives us.	Наша колонна втягивается в жиденький лесок.
We pass by the soup-kitchens.	Мы проезжаем мимо походных кухонь.
Under cover of the wood we climb out.	За лесом мы слезаем.
The lorries turn back.	Грузовики идут обратно.
They are to collect us again in the morning before dawn.	Они должны заехать за нами завтра до рассвета.
Mist and the smoke of guns lie breast-high over the fields.	Над лугами стелется достающий до груди слой тумана и порохового дыма.
The moon is shining.	Светит луна.
Along the road troops file.	По дороге проходят какие-то части.
Their helmets gleam softly in the moonlight.	На касках играют тусклые отблески лунного света.
The heads and the rifles stand out above the white mist, nodding heads, rocking barrels.	Из белого тумана выглядывают только головы и винтовки, кивающие головы, колыхающиеся стволы.
Farther on the mist ends.	Вдали, ближе к передовой, тумана нет.
Here the heads become figures; coats, trousers, and boots appear out of the mist as from a milky pool.	Г оловы превращаются там в человеческие фигуры; солдатские куртки, брюки и сапоги выплывают из тумана, как из молочного озера.
They become a column.	Они образуют походную колонну.