Эрих Ремарк - На Западном фронте без перемен - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Эрих Ремарк - На Западном фронте без перемен - английский и русский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

На Западном фронте без перемен - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Эрих Ремарк
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

5/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
100

1

2

3

4

5

Эрих Ремарк - На Западном фронте без перемен - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

На Западном фронте без перемен - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Эрих Ремарк, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

В романе «На Западном фронте без перемен», одном из самых характерных произведений литературы «потерянного поколения», Ремарк изобразил фронтовые будни, сохранившие солдатам лишь элементарные формы солидарности, сплачивающей их перед лицом смерти.

На Западном фронте без перемен - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

На Западном фронте без перемен - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Эрих Ремарк

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

Why do they never tell us that you are poor devils like us, that your mothers are just as anxious as ours, and that we have the same fear of death, and the same dying and the same agony-Forgive me, comrade; how could you be my enemy?	Ах, если б нам почаще говорили, что вы такие же несчастные маленькие люди, как и мы, что вашим матерям так же страшно за своих сыновей, как и нашим, и что мы с вами одинаково боимся смерти, одинаково умираем и одинаково страдаем от боли! Прости меня, товарищ: как мог ты быть моим врагом?
If we threw away these rifles and this uniform you could be my brother just like Kat and Albert.	Если бы мы бросили наше оружие и сняли наши солдатские куртки, ты бы мог быть мне братом, -точно так же, как Кат и Альберт.
Take twenty years of my life, comrade, and stand up-take more, for I do not know what I can even attempt to do with it now."	Возьми от меня двадцать лет жизни, товарищ, и встань. Возьми больше, - я не знаю, что мне теперь с ней делать!
It is quiet, the front is still except for the crackle of rifle fire.	Канонада стихла, фронт спокоен, только потрескивают винтовки.
The bullets rain over, they are not fired haphazard, but shrewdly aimed from all sides.	Пули ложатся густо, это не беспорядочная стрельба, - обе стороны ведут прицельный огонь.
I cannot get out.	Мне нельзя выходить отсюда.
"I will write to your wife," I say hastily to the dead man,	- Я напишу твоей жене, - торопливо говорю я умершему.
"I will write to her, she must hear it from me, I will tell her everything I have told you, she shall not suffer, I will help her, and your parents too, and your child- -"	- Я напишу ей, пусть она узнает об этом от меня. Я скажу ей все, что говорю тебе. Она не должна терпеть нужду, я буду ей помогать, и твоим родителям, и твоему ребенку тоже...
His tunic is half open.	Его куртка полурасстегнута.
The pocket-book is easy to find.	Я быстро нахожу бумажник.
But I hesitate to open it.	Но я медлю развернуть его.
In it is the book with his name.	В нем лежит солдатская книжка с его фамилией.
So long as I do not know his name perhaps I may still forget him, time will obliterate it, this picture.	Пока я не знаю его фамилии, я, быть может, еще забуду его, время сотрет его образ.
But his name, it is a nail that will be hammered into me and never come out again.	А его фамилия - это гвоздь, который будет забит где-то у меня внутри, так что его уж никогда не вытащишь.
It has the power to recall this for ever, it will always come back and stand before me.	Она будет обладать властью вновь и вновь вызывать в моей памяти все случившееся, и оно сможет тогда постоянно возвращаться - и опять вставать передо мной.
Irresolutely I take the wallet in my hand.	Не в силах решиться, я держу бумажник в руке.
It slips out of my hand and falls open.	Он падает и раскрывается.
Some pictures and letters drop out.	Из него выпадает несколько писем и фотографий.

I gather them up and want to put them back again, but the strain I am under, the uncertainty, the hunger, the danger, these hours with the dead man have made me desperate, I want to hasten the relief, to intensify and to end the torture, as one strikes an unendurably painful hand against the trunk of a tree, regardless of everything.	Я подбираю их и хочу вложить обратно, но голод, опасность, неопределенность моего положения, часы, проведенные с мертвецом, - все эти гнетущие переживания довели меня до отчаяния. Я хочу ускорить развязку, усугубить мучения и разом покончить с ними. Так человек, у которого нестерпимо болит рука, со всего маху бьет ею о дерево, - все равно, будь что будет!
There are portraits of a woman and a little girl, small amateur photographs taken against an ivy-clad wall.	С фотографий на меня смотрят женщина и маленькая девочка. Это любительские снимки узкого формата, сделанные на фоне увитой плющом стены.
Along with them are letters.	Рядом с ними лежат письма.
I take them out and try to read them.	Вынимаю их и пытаюсь читать.
Most of it I do not understand, it is so hard to decipher and I scarcely know any French.	Я почти ничего не понимаю, - почерк неразборчивый, к тому же французский язык я знаю неважно.
But each word I translate pierces me like a shot in the chest;-like a stab in the chest.	Но каждое слово, которое мне удается перевести, вонзается мне в грудь как пуля, как нож.
My brain is taxed beyond endurance.	Мой мозг перенапряжен.
But I realize this much, that I will never dare to write to these people as I intended.	Но одно мне все-таки ясно: я не посмею написать этим людям, хоть и собирался это сделать.
Impossible.	Это невозможно.
I look at the portraits once more; they are clearly not rich people.	Я еще раз смотрю на фотографии. Это небогатые люди.
I might send them money anonymously if I earn anything later on.	Я мог бы посылать им денежные переводы без подписи, - когда-нибудь потом, когда я буду зарабатывать.
I seize upon that, it is at least something to hold on to.	Я цепляюсь за эту мысль, в ней есть что-то такое, на чем можно хоть ненадолго остановиться.
This dead man is bound up with my life, therefore I must do everything, promise everything in order to save myself; I swear blindly that I mean to live only for his sake and his family, with wet lips I try to placate him - and deep down in me lies the hope that I may buy myself off in this way and perhaps even get out of this; it is a little stratagem: if only I am allowed to escape, then I will see to it.	Этот убитый солдат связан и с моей собственной жизнью, поэтому, если я хочу спастись, мне надо сделать и пообещать все; не задумываясь, клянусь я ему, что посвящу всю свою жизнь только ему и его семье; торопливо, брызжа слюной, я заверяю его в этом, а где-то в глубине души у меня таится надежда, что этим я откуплюсь и что, может быть, мне еще удастся выбраться отсюда, - мелкая хитрость в расчете на то, что там, мол, будет видно.
So I open the book and read slowly: - G?rard Duval, compositor.	И поэтому я раскрываю его солдатскую книжку и медленно читаю: "Жерар Дюваль, печатник".
With the dead man's pencil I write the address on an envelope, then swiftly thrust everything back into his tunic.	Взяв у покойного карандаш, я записываю на конверте его адрес и потом вдруг поспешно засовываю все это обратно в его карман.
I have killed the printer, G?rard Duval.	"Я убил печатника Жерара Дюваля.

I must be a printer, I think confusedly, be a printer, printer --	Теперь мне надо стать печатником, думаю я, уже окончательно запутавшись, - стать печатником, печатником..."
By afternoon I am calmer.	Во второй половине дня я немного успокаиваюсь.
My fear was groundless.	Я напрасно боялся.
The name troubles me no more. The madness passes.	Его имя уже не приводит меня в смятение.
"Comrade," I say to the dead man, but I say it calmly, "to-day you, to-morrow me.	- Товарищ, - говорю я, повернувшись к убитому, но теперь уже спокойным тоном. - Сегодня ты, завтра я.
But if I come out of it, comrade, I will fight against this, that has struck us both down; from you, taken life - and from me - ?	Но если я вернусь домой, я буду бороться против этого, против того, что сломило нас с тобой. У тебя отняли жизнь, а у меня?
Life also.	У меня тоже отняли жизнь.
I promise you, comrade. It shall never happen again."	Обещаю тебе, товарищ: это не должно повториться, никогда.
The sun strikes low, I am stupefied with exhaustion and hunger.	Солнце стоит низко. Я отупел от голода и усталости.
Yesterday is like a fog to me, there is no hope of ever getting out of this.	Все, что было вчера, представляется мне, как в тумане, я уже потерял надежду выбраться отсюда.
I fall into a doze and do not at first realize that evening is approaching.	Сижу в полудреме и даже не соображаю, что дело идет к вечеру.
The twilight comes.	Наступают сумерки.
It seems to me to come quickly now.	Теперь мне кажется, что время летит быстро.
One hour more.	Еще час.
If it were summer, it would be three hours more.	Если бы дело было летом, еще три часа.
One hour more.	Еще час.
Now suddenly I begin to tremble; something might happen in the interval.	Меня вдруг бросает в дрожь. А что, если мне чтонибудь помешает?
I think no more of the dead man, he is of no consequence to me now.	Я уже не думаю об убитом, сейчас он мне совершенно безразличен.
With one bound the lust to live flares up again and everything that has filled my thoughts goes down before it.	Во мне внезапно пробудилась жажда жизни, и все мои добрые намерения отступают перед ней в тень.
Now, merely to avert any ill-luck, I babble mechanically:	Только для того, чтобы не накликать на себя беду в последнюю минуту, я машинально бубню:
"I will fulfil everything, fulfil everything I have promised you—" but already I know that I shall not do so.	- Я выполню все, что обещал тебе, товарищ, я выполню все, - но я знаю уже сейчас, что не сделаю этого.
Suddenly it occurs to me that my own comrades may fire on me as I creep up; they do not know I am coming.	Мне вдруг приходит в голову, что, когда я буду подползать, по мне могут открыть огонь мои же товарищи, - ведь они не будут знать, что это я.
I will call out as soon as I can so that they will recognize me.	Я начну кричать по возможности уже издалека, чтобы они поняли, что это я.