Джозеф Конрад - Сердце тьмы - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Джозеф Конрад - Сердце тьмы - английский и русский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Сердце тьмы - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Джозеф Конрад
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

3/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
60

1

2

3

4

5

Джозеф Конрад - Сердце тьмы - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

Сердце тьмы - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Джозеф Конрад, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

«Сердце тьмы» – путешествие английского моряка в глубь Африки, психологическое изображение борьбы цивилизации и природы, исследование «тьмы человеческого сердца», созданное Джозефом Конрадом после восьми лет пребывания в Конго. По мотивам повести «Сердце тьмы» был написан сценарий знаменитого фильма Фрэнсиса Форда Копполы «Апокалипсис сегодня».

Сердце тьмы - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Сердце тьмы - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Джозеф Конрад

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

We were wanderers on a prehistoric earth, on an earth that wore the aspect of an unknown planet.	Мы были странниками на земле доисторических времен - на земле, которая имела вид неведомой планеты.
We could have fancied ourselves the first of men taking possession of an accursed inheritance, to be subdued at the cost of profound anguish and of excessive toil.	Мы могли вообразить себя первыми людьми, завладевающими проклятым наследством, за которое нужно заплатить великими страданиями и непосильным трудом.
But suddenly, as we struggled round a bend, there would be a glimpse of rush walls, of peaked grass-roofs, a burst of yells, a whirl of black limbs, a mass of hands clapping of feet stamping, of bodies swaying, of eyes rolling, under the droop of heavy and motionless foliage.	Но иногда за поворотом реки под тяжелой неподвижной листвой открывался вид на тростниковые стены и острые крыши из травы, слышались крики, топот, раскачивались черные тела, сверкали белки глаз, хлопали в ладоши черные руки.
The steamer toiled along slowly on the edge of a black and incomprehensible frenzy.	Пароход медленно продвигался мимо этих безумствующих и загадочных черных людей.
The prehistoric man was cursing us, praying to us, welcoming us-who could tell?	Доисторический человек проклинал нас, молился нам, нас приветствовал... кто мог сказать?
We were cut off from the comprehension of our surroundings; we glided past like phantoms, wondering and secretly appalled, as sane men would be before an enthusiastic outbreak in a madhouse.	Нам недоступно было понимание окружаю щего; мы скользили мимо, словно призраки, удивленные и втайне испуганные, как испугался бы нормальный человек взрыва энтузиазма в сумасшедшем доме.
We could not understand because we were too far and could not remember because we were travelling in the night of first ages, of those ages that are gone, leaving hardly a sign-and no memories.	Мы не могли понять, ибо мы были слишком далеки и не умели вспомнить; мы блуждали во мраке первых веков - тех веков, которые прошли, не оставив ни следа, ни воспоминаний.
"The earth seemed unearthly.	Земля казалась не похожей на землю.
We are accustomed to look upon the shackled form of a conquered monster, but there-there you could look at a thing monstrous and free.	Мы привыкли смотреть на скованное цепями, побежденное чудовище, но здесь... здесь вы видели существо чудовищное и свободное.
It was unearthly, and the men were-No, they were not inhuman.	Оно не походило на землю, а люди... нет, люди остались людьми.
Well, you know, that was the worst of it-this suspicion of their not being inhuman.	Знаете, нет ничего хуже этого подозрения, что люди остаются людьми.
It would come slowly to one.	Оно нарастало медленно, постепенно.
They howled and leaped, and spun, and made horrid faces; but what thrilled you was just the thought of their humanity-like yours-the thought of your remote kinship with this wild and passionate uproar.	Они выли, прыгали, корчили страшные гримасы; но в трепет приводила вас мысль о том, что они -такие же люди, как вы, - мысль об отдаленном вашем родстве с этими дикими и страстными существами.
Ugly.	Ужасно?
Yes, it was ugly enough; but if you were man enough you would admit to yourself that there was in you just the faintest trace of a response to the terrible frankness of that noise, a dim suspicion of there being a meaning in it which you-you so remote from the night of first ages-could comprehend.	Да, это было ужасно. Но если хватит у вас мужества, вы признаетесь, что жуткая откровенность этого воя пробуждает в вас слабый ответный отголосок, смутное ощущение скрытого его смысла - смысла, который может открыться вам, так далеко ушедшему от мрака первых веков.

And why not? The mind of man is capable of anything-because everything is in it, all the past as well as all the future.	И в самом деле, разум человека на все способен, ибо он все в себя включает, как прошлое, так и будущее.
What was there after all?	В конце концов, что было в этом вое?
Joy, fear, sorrow, devotion, valour, rage-who can tell?-but truth-truth stripped of its cloak of time.	Радость, страх, скорбь, преданность, доблесть, бешенство, - кто знает? - но истина была в нем, -истина, с которой сорвано покрывало веков.
Let the fool gape and shudder-the man knows, and can look on without a wink.	Пусть глупец разевает рот и трепещет, но мужественный человек знает и может смотреть без трепета.
But he must at least be as much of a man as these on the shore.	И человеческого в нем должно быть, во всяком случае, не меньше, чем в этих людях на берегу.
He must meet that truth with his own true stuff-with his own inborn strength.	Их правду он примет, если есть у него своя правда и врожденная сила.
Principles won't do.	Принципы? Принципы не помогут.
Acquisitions, clothes, pretty rags-rags that would fly off at the first good shake.	Это - оболочка, тряпки, которые слетят при первой же встряске.
No; you want a deliberate belief.	Нет, вам нужна разумная вера.
An appeal to me in this fiendish row-is there?	В этом безумном вое звучит призыв.
Very well; I hear; I admit, but I have a voice, too, and for good or evil mine is the speech that cannot be silenced.	Ну что ж! Я его слышу, принимаю, но у меня тоже есть голос, и нельзя заставить меня умолкнуть.
Of course, a fool, what with sheer fright and fine sentiments, is always safe.	Конечно, глупец, наделенный робостью и утонченными чувствами, опасности не подвергается.
Who's that grunting?	Кто там ворчит?
You wonder I didn't go ashore for a howl and a dance?	Вы удивляетесь, почему я не сошел на берег и не принял участия в вое и пляске?
Well, no-I didn't.	Да, я этого не сделал.
Fine sentiments, you say?	Утонченные чувства, скажете вы?
Fine sentiments, be hanged!	К черту утонченные чувства!
I had no time.	У меня не было времени.
I had to mess about with white-lead and strips of woolen blanket helping to put bandages on those leaky steam-pipes-I tell you.	Я должен был возиться со свинцовыми белилами и полосами, оторванными от шерстяных одеял, накладывать повязки на эти протекающие трубы.
I had to watch the steering, and circumvent those snags, and get the tin-pot along by hook or by crook.	Я должен был управлять судном, огибать коряги и во что бы то ни стало вести вперед наше старое корыто.
There was surface-truth enough in these things to save a wiser man.	Во всем этом достаточно было поверхностной реальности, чтобы спасти человека помудрее меня.
And between whiles I had to look after the savage who was fireman.	А в промежутках мне приходилось следить за дикарем, исполнявшим обязанности кочегара.

He was an improved specimen; he could fire up a vertical boiler.	Это был усовершенствованный экземпляр: он умел растапливать котел.
He was there below me, and, upon my word, to look at him was as edifying as seeing a dog in a parody of breeches and a feather hat, walking on his hind-legs.	А находился он внизу, как раз подо мной. Смотреть на него было так же поучительно, как на разгуливающую на задних лапах собаку в штанах и шляпе с пером.
A few months of training had done for that really fine chap.	Понадобилось всего несколько месяцев, чтобы обучить этого славного парня.
He squinted at the steam-gauge and at the water-gauge with an evident effort of intrepidity-and he had filed teeth, too, the poor devil, and the wool of his pate shaved into queer patterns, and three ornamental scars on each of his cheeks.	Он косил глаза на манометр и водомер, всеми силами стараясь проявить свою неустрашимость, а ведь бедняга все еще носил на шее ожерелье из зубов; курчавые волосы его были выбриты так, что череп был как бы расписан узорами, и на каждой щеке красовалось по три шрама.
He ought to have been clapping his hands and stamping his feet on the bank, instead of which he was hard at work, a thrall to strange witchcraft, full of improving knowledge.	Ему бы следовало хлопать в ладоши и плясать на берегу, а вместо этого он работал - раб, покорившийся странному волшебству и набиравшийся спасительных знаний.
He was useful because he had been instructed; and what he knew was this-that should the water in that transparent thing disappear, the evil spirit inside the boiler would get angry through the greatness of his thirst, and take a terrible vengeance.	Он был полезен, так как его обучили. А знал он вот что: если вода в этом прозрачном сосуде исчезнет, то злой дух, обитающий в котле, почувствует великую жажду, разгневается, и страшно будет его мщение.
So he sweated and fired up and watched the glass fearfully (with an impromptu charm, made of rags, tied to his arm, and a piece of polished bone, as big as a watch, stuck flatways through his lower lip), while the wooded banks slipped past us slowly, the short noise was left behind, the interminable miles of silence-and we crept on, towards Kurtz.	Итак, он потел, подбрасывал дрова и с опаской следил за сосудом; экспромтом изобретенный амулет из тряпок привязан был к его руке, и плоский кусок отполированной кости величиной с карманные часы украшал его нижнюю губу. Медленно проплывали мимо лесистые берега, шумный поселок оставался позади, а мы ползли по безмолвной бесконечной реке, ползли к Куртцу.
But the snags were thick, the water was treacherous and shallow, the boiler seemed indeed to have a sulky devil in it, and thus neither that fireman nor I had any time to peer into our creepy thoughts.	Но часто попадались коряги, обманчива и мелководна была река, а в котле как будто и в самом деле обитал угрюмый демон, и потому ни у кочегара, ни у меня не было времени предаваться размышлениям.
"Some fifty miles below the Inner Station we came upon a hut of reeds, an inclined and melancholy pole, with the unrecognizable tatters of what had been a flag of some sort flying from it, and a neatly stacked wood-pile.	В пятидесяти милях ниже Внутренней станции мы увидели шалаш из камыша, меланхолический шест, на котором развевалось какое-то тряпье, некогда бывшее флагом, и аккуратно сложенную кучу дров.
This was unexpected.	Для нас это было неожиданно.
We came to the bank, and on the stack of firewood found a flat piece of board with some faded pencil-writing on it.	Мы пристали к берегу и на дровах нашли доску с полустертой надписью, сделанной карандашом.
When deciphered it said:	Расшифровав ее, мы прочли:
'Wood for you.	"Дрова заготовлены для вас.