Джозеф Конрад - Сердце тьмы - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Джозеф Конрад - Сердце тьмы - английский и русский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Сердце тьмы - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Джозеф Конрад
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

3/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
60

1

2

3

4

5

Джозеф Конрад - Сердце тьмы - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

Сердце тьмы - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Джозеф Конрад, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

«Сердце тьмы» – путешествие английского моряка в глубь Африки, психологическое изображение борьбы цивилизации и природы, исследование «тьмы человеческого сердца», созданное Джозефом Конрадом после восьми лет пребывания в Конго. По мотивам повести «Сердце тьмы» был написан сценарий знаменитого фильма Фрэнсиса Форда Копполы «Апокалипсис сегодня».

Сердце тьмы - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Сердце тьмы - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Джозеф Конрад

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

You can't breathe dead hippo waking, sleeping, and eating, and at the same time keep your precarious grip on existence.	Вы не можете вдыхать во сне или наяву во время еды запах гниющего гиппопотама, не рискуя расстаться при этом с жизнью.
Besides that, they had given them every week three pieces of brass wire, each about nine inches long; and the theory was they were to buy their provisions with that currency in riverside villages.	Кроме того, чернокожие получали каждую неделю по три куска латунной проволоки - в каждом куске было около девяти дюймов; рассуждая теоретически, они должны были покупать в прибрежных деревнях провизию и расплачиваться этой ходячей монетой.
You can see how that worked.	Вы можете видеть, как теория оправдала себя на практике.
There were either no villages, or the people were hostile, or the director, who like the rest of us fed out of tins, with an occasional old he-goat thrown in, didn't want to stop the steamer for some more or less recondite reason.	Или деревень не было, или население встречало нас враждебно, или начальник, который так же, как и все мы, питался консервами и попадавшей иногда в наши руки старой козлятиной, не желал по непонятным мотивам останавливать пароход.
So, unless they swallowed the wire itself, or made loops of it to snare the fishes with, I don't see what good their extravagant salary could be to them.	Итак, мне неизвестно, какую пользу могли они извлечь из своего необычного жалованья, разве что они глотали эту проволоку или делали из нее крючки и удили рыбу.
I must say it was paid with a regularity worthy of a large and honourable trading company.	Но я должен сказать, что жалованье выплачивалось аккуратно и это делало честь крупной и почтенной торговой фирме.
For the rest, the only thing to eat-though it didn't look eatable in the least-I saw in their possession was a few lumps of some stuff like half-cooked dough, of a dirty lavender colour, they kept wrapped in leaves, and now and then swallowed a piece of, but so small that it seemed done more for the looks of the thing than for any serious purpose of sustenance.	Что же касается провизии, то я видел у чернокожих какие-то странные, отнюдь не съедобные на вид куски грязновато-лилового цвета, похожие на полусырое тесто; они заворачивали его в листья и иногда отщипывали по кусочку, но кусочки эти были такие маленькие, что о насыщении и речи быть не могло.
Why in the name of all the gnawing devils of hunger they didn't go for us-they were thirty to five-and have a good tuck-in for once, amazes me now when I think of it.	Почему во имя всех гложущих демонов голода чернокожие не расправились с нами - их было тридцать, а нас пятеро - и не устроили себе хоть раз в жизни пиршества, я не понимаю и по сей день.
They were big powerful men, with not much capacity to weigh the consequences, with courage, with strength, even yet, though their skins were no longer glossy and their muscles no longer hard.	Они были дюжими, здоровыми людьми, неспособными задумываться о последствиях, мужественными и сильными даже теперь, когда кожа их уже не лоснилась, а мускулы потеряли упругость.
And I saw that something restraining, one of those human secrets that baffle probability, had come into play there.	Я решил, что здесь мы имеем дело с каким-то сдерживающим началом - с одной из тех тайн человеческой природы, перед которой пасуют все догадки.

I looked at them with a swift quickening of interest-not because it occurred to me I might be eaten by them before very long, though I own to you that just then I perceived-in a new light, as it were-how unwholesome the pilgrims looked, and I hoped, yes, I positively hoped, that my aspect was not so-what shall I say?-so-unappetizing: a touch of fantastic vanity which fitted well with the dream-sensation that pervaded all my days at that time.	Я посмотрел на них с любопытством, но заинтересовало меня не то, что они в самом непродолжительном времени могли меня съесть. Впрочем, признаюсь, в ту минуту я как-то по-новому обратил внимание на болезненный вид пилигримов, втайне надеясь - да, надеясь! - что сам я выгляжу не таким... как бы это сказать?.. не таким неаппетитным. Это была вспышка нелепого тщеславия, вполне гармонировавшая с тем дремотным состоянием, в каком я пребывал все эти дни.
Perhaps I had a little fever, too.	Пожалуй, меня немного лихорадило.
One can't live with one's finger everlastingly on one's pulse.	Человек не может жить, вечно следя за своим пульсом.
I had often 'a little fever,' or a little touch of other things-the playful paw-strokes of the wilderness, the preliminary trifling before the more serious onslaught which came in due course.	Меня часто лихорадило, или то были приступы других болезней: дикая глушь, перед тем как перейти в атаку - что и случилось впоследствии, -шутливо поглаживала меня своей лапой.
Yes; I looked at them as you would on any human being, with a curiosity of their impulses, motives, capacities, weaknesses, when brought to the test of an inexorable physical necessity.	Да, я смотрел на них с тем любопытством, с каким присматриваемся мы к людям; меня интересовали их импульсы, мотивы, способности, слабости, подвергнутые испытанию неумолимой физической потребностью.
Restraint!	Обуздание!
What possible restraint?	Разве могла быть речь об обуздании?
Was it superstition, disgust, patience, fear-or some kind of primitive honour?	Сдерживало ли их суеверие, отвращение, страх, терпение или какое-то примитивное понятие о чести?
No fear can stand up to hunger, no patience can wear it out, disgust simply does not exist where hunger is; and as to superstition, beliefs, and what you may call principles, they are less than chaff in a breeze.	Но никакой страх не может противостоять голоду, никакое терпение не может с ним примириться, а отвращению не остается места, если мучит голод. Что же касается суеверий и так называемых принципов, то они отнюдь не надежнее соломинки, подхваченной вихрем.
Don't you know the devilry of lingering starvation, its exasperating torment, its black thoughts, its sombre and brooding ferocity?	Знаете ли вы муки голода, эту невыносимую пытку, знаете ли черные мысли и нарастающую ярость, какие приносит с собой голод?
Well, I do.	Я это знаю.
It takes a man all his inborn strength to fight hunger properly.	Человеку нужны все его силы, чтобы достойно бороться с голодом.
It's really easier to face bereavement, dishonour, and the perdition of one's soul-than this kind of prolonged hunger.	Легче вынести тяжелую утрату, бесчестье, гибель собственной души, чем такое длительное голодание.
Sad, but true.	Печально, но это так!
And these chaps, too, had no earthly reason for any kind of scruple.	И ведь у них не было никаких оснований опасаться угрызений совести.
Restraint!	Выдержка!

I would just as soon have expected restraint from a hyena prowling amongst the corpses of a battlefield.	С таким же успехом я мог ждать выдержки от гиены, рыскающей среди трупов по полю битвы.
But there was the fact facing me-the fact dazzling, to be seen, like the foam on the depths of the sea, like a ripple on an unfathomable enigma, a mystery greater-when I thought of it-than the curious, inexplicable note of desperate grief in this savage clamour that had swept by us on the river-bank, behind the blind whiteness of the fog.	Но факт был налицо - факт ослепляющий, как пена на море, как проблеск неисповедимой тайны, - факт более таинственный, чем странная, необъяснимая тоска в этом диком вое, который донесся к нам с берега реки, скрытого непроницаемой белой завесой тумана.
"Two pilgrims were quarrelling in hurried whispers as to which bank.	Два пилигрима шепотом спорили о том, на каком берегу раздался крик:
' Left.' 'no, no; how can you?	- На левом. - Нет, нет! Что вы говорите?
Right, right, of course.'	На правом, конечно на правом!
'It is very serious,' said the manager's voice behind me;	- Положение серьезное, - раздался за моей спиной голос начальника.
'I would be desolated if anything should happen to Mr. Kurtz before we came up.'	- Я буду в отчаянии, если что-нибудь случится с мистером Куртцем раньше, чем мы прибудем на место.
I looked at him, and had not the slightest doubt he was sincere.	Я посмотрел на него и не усомнился в его искренности.
He was just the kind of man who would wish to preserve appearances.	Он был одним из тех людей, которые хотят соблюдать приличия.
That was his restraint.	В этом проявлялась его выдержка.
But when he muttered something about going on at once, I did not even take the trouble to answer him.	Но когда он пробормотал что-то о том, чтобы немедленно тронуться в путь, я даже не потрудился ему ответить.
I knew, and he knew, that it was impossible.	Я знал - и он знал, - что это невозможно.
Were we to let go our hold of the bottom, we would be absolutely in the air-in space.	Если б мы подняли якорь, мы бы буквально заблудились в тумане.
We wouldn't be able to tell where we were going to-whether up or down stream, or across-till we fetched against one bank or the other-and then we wouldn't know at first which it was.	Мы бы не могли решить, куда идем - вверх или вниз по течению или же пересекаем реку, пока пароход не врезался бы в берег; да и тогда мы бы не знали, к какому берегу пристаем.
Of course I made no move.	Конечно, я не тронулся с места.
I had no mind for a smash-up.	Я не намерен был губить судно.
You couldn't imagine a more deadly place for a shipwreck.	Нельзя было придумать более странного места для кораблекрушения.
Whether we drowned at once or not, we were sure to perish speedily in one way or another.	Если бы пароход затонул не сразу, мы бы все равно погибли - так или иначе.
'I authorize you to take all the risks,' he said, after a short silence.	- Я предлагаю вам идти на риск, - сказал он, помолчав.
'I refuse to take any,' I said shortly; which was just the answer he expected, though its tone might have surprised him.	- Я отказываюсь рисковать, - коротко ответил я. Этого ответа он ждал, хотя мой тон мог его удивить.