Томас Гарди - Тэсс из рода д'Эрбервиллей [английский и русский параллельные тексты]

Тут можно читать онлайн Томас Гарди - Тэсс из рода д'Эрбервиллей [английский и русский параллельные тексты] - бесплатно полную версию книги (целиком) без сокращений. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Тэсс из рода д'Эрбервиллей [английский и русский параллельные тексты]
Автор:

Томас Гарди
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

5/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
100

1

2

3

4

5

Томас Гарди - Тэсс из рода д'Эрбервиллей [английский и русский параллельные тексты] краткое содержание

Тэсс из рода д'Эрбервиллей [английский и русский параллельные тексты] - описание и краткое содержание, автор Томас Гарди, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

В романе Томаса Гарди (1840—1928) рассказывается о печальной судьбе девушки, наделенной красотой и тонко чувствующей душой. Проклятие лежащее на Тэсс, обрекает ее расплачиваться за преступления некогда могущественных предков. Готовая пожертвовать собой ради близких, она протестует против грубого посягательства на человеческое достоинство и вынуждена совершить убийство.

Тэсс из рода д'Эрбервиллей [английский и русский параллельные тексты] - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)

Тэсс из рода д'Эрбервиллей [английский и русский параллельные тексты] - читать книгу онлайн бесплатно, автор Томас Гарди

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

On these lonely hills and dales her quiescent glide was of a piece with the element she moved in.	Среди этих уединенных холмов и долин ее тихая скользящая походка гармонировала с окружающей природой.
Her flexuous and stealthy figure became an integral part of the scene.	Ее гибкая фигура становилась неотъемлемой частью пейзажа.
At times her whimsical fancy would intensify natural processes around her till they seemed a part of her own story. Rather they became a part of it; for the world is only a psychological phenomenon, and what they seemed they were.	Иногда причудливая фантазия Тэсс одушевляла стихийные явления, и они как бы входили в ее жизнь; вернее - они действительно в нее входили, ибо мир есть лишь психологический феномен, и явления были таковы, какими казались.
The midnight airs and gusts, moaning amongst the tightly-wrapped buds and bark of the winter twigs, were formulae of bitter reproach.	Полуночные вздохи и порывы зимнего ветра, стонущего среди ветвей, усыпанных тепло укутанными почками, звучали горькой укоризной.
A wet day was the expression of irremediable grief at her weakness in the mind of some vague ethical being whom she could not class definitely as the God of her childhood, and could not comprehend as any other.	Дождливый день говорил о неисцелимой скорби, вызванной ее слабостью, - о скорби, охватившей душу какого-то неведомого высшего существа, которое она уже не могла назвать богом своих детских дней и не могла постигнуть как нечто иное.
But this encompassment of her own characterization, based on shreds of convention, peopled by phantoms and voices antipathetic to her, was a sorry and mistaken creation of Tess's fancy-a cloud of moral hobgoblins by which she was terrified without reason.	Но этот мир, возникший из разрозненных и условных представлений, населенный враждебными ей призраками и голосами, был мрачным и ошибочным порождением фантазии Тэсс, скопищем химер, терзающих ее ложными страхами.
It was they that were out of harmony with the actual world, not she.	Не она, а они дисгармонировали с реальным миром.
Walking among the sleeping birds in the hedges, watching the skipping rabbits on a moonlit warren, or standing under a pheasant-laden bough, she looked upon herself as a figure of Guilt intruding into the haunts of Innocence.	Глядя на птиц, спящих в кустах, следя за кроликами, прыгающими на залитой лунным светом поляне, или стоя под деревом, на ветвях которого дремлют фазаны, она смотрела на себя как на олицетворение Вины, вторгшейся в царство Невинности.
But all the while she was making a distinction where there was no difference.	Но она усматривала антагонизм там, где его на самом деле не было.
Feeling herself in antagonism, she was quite in accord.	Чувствовавшая себя враждебной пришелицей была гармоничной частью природы.
She had been made to break an accepted social law, but no law known to the environment in which she fancied herself such an anomaly.	Ее заставили нарушить искусственный закон общества, но этот закон был неведом тому миру, чуждой которому она себя вообразила.
XIV	14
It was a hazy sunrise in August.	Туманный восход августовского солнца.
The denser nocturnal vapours, attacked by the warm beams, were dividing and shrinking into isolated fleeces within hollows and coverts, where they waited till they should be dried away to nothing.	Густые ночные пары под ударами теплых лучей рассеивались и отдельными хлопьями забивались в ложбинки и рощицы, ожидая той минуты, когда будут обращены в ничто.

The sun, on account of the mist, had a curious sentient, personal look, demanding the masculine pronoun for its adequate expression.	В тумане солнце имело странный вид существа мыслящего, одухотворенного и для адекватного своего выражения требовало местоимения мужского рода.
His present aspect, coupled with the lack of all human forms in the scene, explained the old-time heliolatries in a moment.	И вид этот - в особенности при абсолютном безлюдье вокруг - сразу объяснял происхождение древнего культа солнца.
One could feel that a saner religion had never prevailed under the sky.	Казалось, никогда еще не существовало под небом более разумной религии.
The luminary was a golden-haired, beaming, mild-eyed, God-like creature, gazing down in the vigour and intentness of youth upon an earth that was brimming with interest for him.	Светило было златокудрым богоподобным существом с лучистым ликом и кроткими глазами, с юным пылом взирающим на землю, которая, до краев была переполнена любовью к нему.
His light, a little later, broke though chinks of cottage shutters, throwing stripes like red-hot pokers upon cupboards, chests of drawers, and other furniture within; and awakening harvesters who were not already astir.	Немного позднее свет его проник сквозь щели ставней в дом, отбрасывая полосы, подобные докрасна раскаленной кочерге, на буфеты, комоды и другую мебель, и разбудил тех жнецов, которые еще не вставали.
But of all ruddy things that morning the brightest were two broad arms of painted wood, which rose from the margin of yellow cornfield hard by Marlott village.	Все было румяно в то утро, но ярче всего разрумянились две широкие деревянные выкрашенные лопасти, которые поднимались у края желтой нивы, примыкающей к деревне Марлот.
They, with two others below, formed the revolving Maltese cross of the reaping-machine, which had been brought to the field on the previous evening to be ready for operations this day.	Эти две лопасти и две другие, нижние, образовывали вращающийся мальтийский крест жнейки, которую накануне вечером привезли на поле, чтобы все было готово к сегодняшнему дню.
The paint with which they were smeared, intensified in hue by the sunlight, imparted to them a look of having been dipped in liquid fire.	В солнечном свете цвет краски, покрывающей их, стал гуще, словно их окунули в жидкий огонь.
The field had already been "opened"; that is to say, a lane a few feet wide had been hand-cut through the wheat along the whole circumference of the field for the first passage of the horses and machine.	Поле было уже "открыто", то есть по всей его окружности узкая полоска пшеницы была сжата серпами, чтобы проложить путь для лошадей и машины.
Two groups, one of men and lads, the other of women, had come down the lane just at the hour when the shadows of the eastern hedge-top struck the west hedge midway, so that the heads of the groups were enjoying sunrise while their feet were still in the dawn.	Две группы - одна состояла из мужчин и подростков, другая из женщин - появились на дороге в тот час, когда тень, отбрасываемая живой изгородью с восточной стороны, коснулась кустов с западной стороны, так что головы идущих озарялись восходящим солнцем, а ноги были окутаны предрассветными тенями.
They disappeared from the lane between the two stone posts which flanked the nearest field-gate.	Люди свернули с дороги на поле, пройдя между двумя каменными столбами ближайших ворот.
Presently there arose from within a ticking like the love-making of the grasshopper.	Вскоре послышалось стрекотанье, напоминающее любовную песенку кузнечика.

The machine had begun, and a moving concatenation of three horses and the aforesaid long rickety machine was visible over the gate, a driver sitting upon one of the hauling horses, and an attendant on the seat of the implement. Along one side of the field the whole wain went, the arms of the mechanical reaper revolving slowly, till it passed down the hill quite out of sight. In a minute it came up on the other side of the field at the same equable pace; the glistening brass star in the forehead of the fore horse first catching the eye as it rose into view over the stubble, then the bright arms, and then the whole machine.	Это заработала жнейка и за изгородью показалось длинное вибрирующее тело машины, которую тащили три лошади. На одной из них ехал погонщик, а другой работник управлял жнейкой. Жнейка проехала вдоль края поля, медленно вращая лопастями, и скрылась за гребнем холма; через минуту она выехала с другой стороны поля, двигаясь тем же ровным ходом; над жнивьем сверкнула медная звезда на лбу передней лошади, затем показались яркие лопасти и, наконец, вся машина.
The narrow lane of stubble encompassing the field grew wider with each circuit, and the standing corn was reduced to a smaller area as the morning wore on.	Узкая полоса жнивья, охватывающая поле после каждого объезда, становилась шире и шире, и, по мере того как проходили утренние часы, площадь, где еще не сжата была пшеница, все уменьшалась.
Rabbits, hares, snakes, rats, mice, retreated inwards as into a fastness, unaware of the ephemeral nature of their refuge, and of the doom that awaited them later in the day when, their covert shrinking to a more and more horrible narrowness, they were huddled together, friends and foes, till the last few yards of upright wheat fell also under the teeth of the unerring reaper, and they were every one put to death by the sticks and stones of the harvesters.	Кролики, зайцы, змеи, крысы, мыши отступали дальше в хлеба, словно в крепость, не подозревая, сколь эфемерно их убежище и какая судьба ждет их к концу дня, когда до ужаса маленьким будет оставленный им уголок и они собьются в кучу -друзья и враги; а потом ляжет под зубцами неумолимой жнейки пшеница, еще покрывающая последние несколько ярдов, и жнецы перебьют всех зверьков палками и камнями.
The reaping-machine left the fallen corn behind it in little heaps, each heap being of the quantity for a sheaf; and upon these the active binders in the rear laid their hands-mainly women, but some of them men in print shirts, and trousers supported round their waists by leather straps, rendering useless the two buttons behind, which twinkled and bristled with sunbeams at every movement of each wearer, as if they were a pair of eyes in the small of his back.	Пшеница ложилась позади жнейки маленькими кучками, и каждой кучки было достаточно, чтобы связать из нее сноп; этим и занимались энергичные вязальщики, шедшие сзади, - главным образом женщины, хотя среди них были и мужчины в ситцевых рубахах и штанах, стянутых кожаным ремнем, так что можно было свободно обойтись без двух задних пуговиц, которые при каждом движении вязальщика поблескивали в солнечных лучах, словно два глаза, на пояснице.
But those of the other sex were the most interesting of this company of binders, by reason of the charm which is acquired by woman when she becomes part and parcel of outdoor nature, and is not merely an object set down therein as at ordinary times.	Но значительно интереснее в этой компании вязальщиков были представительницы другого пола, ибо женщина приобретает особое очарование, когда становится неотъемлемой частью природы, а не является, как в обычное время, лишь случайным предметом на ее фоне.
A field-man is a personality afield; a field-woman is a portion of the field; she had somehow lost her own margin, imbibed the essence of her surrounding, and assimilated herself with it.	Работник на поле остается индивидом; работница есть неотъемлемая часть поля, - каким-то образом она теряет грани своей личности, впитывает в себя окружающее и с ним ассимилируется.
The women-or rather girls, for they were mostly young-wore drawn cotton bonnets with great flapping curtains to keep off the sun, and gloves to prevent their hands being wounded by the stubble.	Женщины - вернее, девушки, ибо почти все они были молоды, - надели чепцы с длинными развевающимися оборками, защищающими от солнца, и перчатки, чтобы жнивье не изранило имру к.