Этель Войнич - Овод - английский и русский параллельные тексты

В голосе Артура слышалась усталость, и Монтанелли сейчас же заметил это. "You should not have gone up to college so soon; you were tired out with sick-nursing and being up at night. - Напрасно ты спешил приступать к занятиям. Болезнь матери, бессонные ночи - все это изнурило тебя. I ought to have insisted on your taking a thorough rest before you left Leghorn." Мне следовало настоять, чтобы ты хорошенько отдохнул перед отъездом из Ливорно[8]. "Oh, Padre, what's the use of that? - Что вы, padre, зачем? I couldn't stop in that miserable house after mother died. Я все равно не мог бы остаться в этом доме после смерти матери. Julia would have driven me mad!" Джули довела бы меня до сумасшествия. Julia was his eldest step-brother's wife, and a thorn in his side. Джули была жена старшего сводного брата Артура, давний его недруг. "I should not have wished you to stay with your relatives," Montanelli answered gently. "I am sure it would have been the worst possible thing for you. - Я и не хотел, чтобы ты оставался у родственников, - мягко сказал Монтанелли. - Это было бы самое худшее, что можно придумать. But I wish you could have accepted the invitation of your English doctor friend; if you had spent a month in his house you would have been more fit to study." Но ты мог принять приглашение своего друга, английского врача. Провел бы у него месяц, а потом снова вернулся к занятиям. "No, Padre, I shouldn't indeed! - Нет, padre! The Warrens are very good and kind, but they don't understand; and then they are sorry for me,--I can see it in all their faces,--and they would try to console me, and talk about mother. Уоррены - хорошие, сердечные люди, но они многого не понимают и жалеют меня - я вижу это по их лицам. Стали бы утешать, говорить о матери... Джемма, конечно, не такая. Gemma wouldn't, of course; she always knew what not to say, even when we were babies; but the others would. Она всегда чувствовала, чего не следует касаться, - даже когда мы были еще детьми. Другие не так чутки. And it isn't only that—" Да и не только это...

"What is it then, my son?"	- Что же еще, сын мой?
Arthur pulled off some blossoms from a drooping foxglove stem and crushed them nervously in his hand.	Артур сорвал цветок с поникшего стебля наперстянки и нервно сжал его в руке.
"I can't bear the town," he began after a moment's pause. "There are the shops where she used to buy me toys when I was a little thing, and the walk along the shore where I used to take her until she got too ill.	- Я не могу жить в этом городе, - начал он после минутной паузы. - Не могу видеть магазины, где она когда-то покупала мне игрушки; набережную, где я гулял с нею, пока она не слегла в постель.
Wherever I go it's the same thing; every market-girl comes up to me with bunches of flowers--as if I wanted them now!	Куда бы я ни пошел - все то же. Каждая цветочница на рынке по-прежнему подходит ко мне и предлагает цветы. Как будто они нужны мне теперь!
And there's the church-yard--I had to get away; it made me sick to see the place—"	И потом... кладбище... Нет, я не мог не уехать! Мне тяжело видеть все это.
He broke off and sat tearing the foxglove bells to pieces.	Артур замолчал, разрывая колокольчики наперстянки.
The silence was so long and deep that he looked up, wondering why the Padre did not speak.	Молчание было таким долгим и глубоким, что он взглянул на padre, недоумевая, почему тот не отвечает ему.
It was growing dark under the branches of the magnolia, and everything seemed dim and indistinct; but there was light enough to show the ghastly paleness of Montanelli's face.	Под ветвями магнолии уже сгущались сумерки. Все расплывалось в них, принимая неясные очертания, однако света было достаточно, чтобы разглядеть мертвенную бледность, разлившуюся по лицу Монтанелли.
He was bending his head down, his right hand tightly clenched upon the edge of the bench.	Он сидел, низко опустив голову и ухватившись правой рукой за край скамьи.
Arthur looked away with a sense of awe-struck wonder. It was as though he had stepped unwittingly on to holy ground.	Артур отвернулся с чувством благоговейного изумления, словно нечаянно коснувшись святыни.
"My God!" he thought; "how small and selfish I am beside him!	"О боже, - подумал он, - как я мелок и себялюбив по сравнению с ним!
If my trouble were his own he couldn't feel it more."	Будь мое горе его горем, он не мог бы почувствовать его глубже".
Presently Montanelli raised his head and looked round.	Монтанелли поднял голову и огляделся по сторонам.
"I won't press you to go back there; at all events, just now," he said in his most caressing tone; "but you must promise me to take a thorough rest when your vacation begins this summer.	- Хорошо, я не буду настаивать, чтобы ты вернулся туда, во всяком случае теперь, - ласково проговорил он. - Но обещай мне, что ты отдохнешь по-настоящему за летние каникулы.
I think you had better get a holiday right away from the neighborhood of Leghorn.	Пожалуй, тебе лучше провести их где-нибудь подальше от Ливорно.
I can't have you breaking down in health."	Я не могу допустить, чтобы ты совсем расхворался.
"Where shall you go when the seminary closes, Padre?"	- Padre, а куда поедете вы, когда семинария закроется?

"I shall have to take the pupils into the hills, as usual, and see them settled there.	- Как всегда, повезу воспитанников в горы, устрою их там.
But by the middle of August the subdirector will be back from his holiday.	В середине августа из отпуска вернется помощник ректора.
I shall try to get up into the Alps for a little change.	Тогда отправлюсь бродить в Альпах.
Will you come with me?	Может быть, ты поедешь со мной?
I could take you for some long mountain rambles, and you would like to study the Alpine mosses and lichens.	Будем совершать в горах длинные прогулки, и ты ознакомишься на месте с альпийскими мхами и лишайниками.
But perhaps it would be rather dull for you alone with me?"	Только боюсь, тебе будет скучно со мной.
"Padre!"	- Padre! - Артур сжал руки.
Arthur clasped his hands in what Julia called his "demonstrative foreign way." "I would give anything on earth to go away with you.	Этот привычный ему жест Джули приписывала "манерности! свойственной только иностранцам". - Я готов отдать все на свете, чтобы поехать с вами!
Only--I am not sure—" He stopped.	Только... я не уверен... Он запнулся.
"You don't think Mr. Burton would allow it?"	- Ты думаешь, мистер Бертон не разрешит тебе?
"He wouldn't like it, of course, but he could hardly interfere.	- Он, конечно, будет недоволен, но помешать нам не сможет.
I am eighteen now and can do what I choose.	Мне уже восемнадцать лет, и я могу поступать как хочу.
After all, he's only my step-brother; I don't see that I owe him obedience.	К тому же Джеймс ведь мне только сводный брат, и я вовсе не обязан подчиняться ему.
He was always unkind to mother."	Он всегда недолюбливал мою мать.
"But if he seriously objects, I think you had better not defy his wishes; you may find your position at home made much harder if-—"	- Все же, если мистер Бертон будет против, я думаю, тебе лучше уступить. Твое положение в доме может ухудшиться, если...
"Not a bit harder!"	- Ухудшиться?
Arthur broke in passionately. "They always did hate me and always will—it doesn't matter what I do.	Вряд ли! - горячо прервал его Артур. - Они всегда меня ненавидели и будут ненавидеть, что бы я ни делал.
Besides, how can James seriously object to my going away with you--with my father confessor?"	Да и как Джеймс может противиться, если я еду с вами, моим духовником?
"He is a Protestant, remember.	- Помни - он протестант[9]!
However, you had better write to him, and we will wait to hear what he thinks.	Во всяком случае, лучше написать ему. Посмотрим, что он ответит.
But you must not be impatient, my son; it matters just as much what you do, whether people hate you or love you."	Побольше терпения, сын мой. В наших поступках мы не должны руководствоваться тем, любят нас или ненавидят.
The rebuke was so gently given that Arthur hardly coloured under it.	Это внушение было сделано так мягко, что Артур только чуть покраснел, выслушав его.

Читать дальше