Федор Достоевский - Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Федор Достоевский - Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты
Автор:

Федор Достоевский
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

4.22/5. Голосов: 91
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Федор Достоевский - Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты краткое содержание

Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Федор Достоевский, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Самый яркий и, в то же время самый сложный многоплановый роман Федора Достоевского "Братья Карамазовы" выражает надежды и противоречия своего времени, вечные, непреходящие ценности, заключенные в христианской традиции, религиозные и этические поиски писателя. В основу сюжета положена история одного из товарищей Достоевского по Омскому острогу отставного подпоручика Ильинского, который судился за отцеубийство, и, хотя и не сознался в преступлении, был приговорен к двадцати годам каторжных работ.

Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Федор Достоевский

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

In reply to reiterated questions he stated that, after the Poles had been turned out, Mitya's position with Agrafena Alexandrovna had certainly improved, and that she had said that she loved him.	Объяснил тоже, на повторенные расспросы, что по изгнании поляков действительно дела Мити у Аграфены Александровны поправились и что она сама сказала, что его любит.
He spoke of Agrafena Alexandrovna with reserve and respect, as though she had been a lady of the best society, and did not once allow himself to call her Grushenka.	Об Аграфене Александровне изъяснялся сдержанно и почтительно, как будто она была самого лучшего общества барыня, и даже ни разу не позволил себе назвать ее "Грушенькой".
In spite of the young man's obvious repugnance at giving evidence, Ippolit Kirillovitch examined him at great length, and only from him learnt all the details of what made up Mitya's "romance," so to say, on that night.	Несмотря на видимое отвращение молодого человека показывать, Ипполит Кириллович расспрашивал его долго и лишь от него узнал все подробности того, что составляло, так сказать, "роман" Мити в эту ночь.
Mitya did not once pull Kalganov up.	Митя ни разу не остановил Калганова.
At last they let the young man go, and he left the room with unconcealed indignation.	Наконец юношу отпустили, и он удалился с нескрываемым негодованием.
The Poles, too, were examined.	Допросили и поляков.
Though they had gone to bed in their room, they had not slept all night, and on the arrival of the police officers they hastily dressed and got ready, realising that they would certainly be sent for.	Они в своей комнатке хоть и легли было спать, но во всю ночь не заснули, а с прибытием властей поскорей оделись и прибрались, сами понимая, что их непременно потребуют.
They gave their evidence with dignity, though not without some uneasiness.	Явились они с достоинством, хотя и не без некоторого страху.
The little Pole turned out to be a retired official of the twelfth class, who had served in Siberia as a veterinary surgeon. His name was Mussyalovitch.	Главный, то есть маленький пан, оказался чиновником двенадцатого класса в отставке, служил в Сибири ветеринаром, по фамилии же был пан Муссялович.
Pan Vrubelvsky turned out to be an uncertificated dentist.	Пан же Врублевский оказался вольнопрактикующим дантистом, по-русски зубным врачом.
Although Nikolay Parfenovitch asked them questions on entering the room they both addressed their answers to Mihail Makarovitch, who was standing on one side, taking him in their ignorance for the most important person and in command, and addressed him at every word as "Pan Colonel."	Оба они как вошли в комнату, так тотчас же, несмотря на вопросы Николая Парфеновича, стали обращаться с ответами к стоявшему в стороне Михаилу Макаровичу, принимая его, по неведению, за главный чин и начальствующее здесь лицо и называя его с каждым словом: "пане пулковнику".
Only after several reproofs from Mihail Makarovitch himself, they grasped that they had to address their answers to Nikolay Parfenovitch only.	И только после нескольких разов и наставления самого Михаила Макаровича догадались, что надобно обращаться с ответами лишь к Николаю Парфеновичу.
It turned out that they could speak Russian quite correctly except for their accent in some words.	Оказалось, что по-русски они умели даже весьма и весьма правильно говорить, кроме разве выговора иных слов.

Of his relations with Grushenka, past and present, Pan Mussyalovitch spoke proudly and warmly, so that Mitya was roused at once and declared that he would not allow the "scoundrel" to speak like that in his presence!	Об отношениях своих к Грушеньке, прежних и теперешних, пан Муссялович стал было заявлять горячо и гордо, так что Митя сразу вышел из себя и закричал, что не позволит "подлецу" при себе так говорить.
Pan Mussyalovitch at once called attention to the word "scoundrel," and begged that it should be put down in the protocol.	Пан Муссялович тотчас же обратил внимание на слово "подлец" и попросил внести в протокол.
Mitya fumed with rage.	Митя закипел от ярости.
"He's a scoundrel! A scoundrel!	- И подлец, подлец!
You can put that down. And put down, too, that, in spite of the protocol I still declare that he's a scoundrel!" he cried.	Внесите это и внесите тоже, что, несмотря на протокол, я все-таки кричу, что подлец! -прокричал он.
Though Nikolay Parfenovitch did insert this in the protocol, he showed the most praiseworthy tact and management. After sternly reprimanding Mitya, he cut short all further inquiry into the romantic aspect of the case, and hastened to pass to what was essential.	Николай Парфенович хоть и внес в протокол, но проявил при сем неприятном случае самую похвальную деловитость и умение распорядиться: после строгого внушения Мите он сам тотчас же прекратил все дальнейшие расспросы касательно романической стороны дела и поскорее перешел к существенному.
One piece of evidence given by the Poles roused special interest in the lawyers: that was how, in that very room, Mitya had tried to buy off Pan Mussyalovitch, and had offered him three thousand roubles to resign his claims, seven hundred roubles down, and the remaining two thousand three hundred "to be paid next day in the town." He had sworn at the time that he had not the whole sum with him at Mokroe, but that his money was in the town.	В существенном же явилось одно показание панов, возбудившее необыкновенное любопытство следователей: это именно о том, как подкупал Митя, в той комнатке, пана Муссяловича и предлагал ему три тысячи отступного с тем, что семьсот рублей в руки, а остальные две тысячи триста "завтра же утром в городе", причем клялся честным словом, объявляя, что здесь, в Мокром, с ним и нет пока таких денег, а что деньги в городе.
Mitya observed hotly that he had not said that he would be sure to pay him the remainder next day in the town. But Pan Vrublevsky confirmed the statement, and Mitya, after thinking for a moment admitted, frowning, that it must have been as the Poles stated, that he had been excited at the time, and might indeed have said so.	Митя заметил было сгоряча, что не говорил, что наверно отдаст завтра в городе, но пан Врублевский подтвердил показание, да и сам Митя, подумав с минуту, нахмуренно согласился, что, должно быть, так и было, как паны говорят, что он был тогда разгорячен, а потому действительно мог так сказать.
The prosecutor positively pounced on this piece of evidence. It seemed to establish for the prosecution (and they did, in fact, base this deduction on it) that half, or a part of, the three thousand that had come into Mitya's hands might really have been left somewhere hidden in the town, or even, perhaps, somewhere here, in Mokroe. This would explain the circumstance, so baffling for the prosecution, that only eight hundred roubles were to be found in Mitya's hands. This circumstance had been the one piece of evidence which, insignificant as it was, had hitherto told, to some extent, in Mitya's favour.	Прокурор так и впился в показание: оказывалось для следствия ясным (как и впрямь потом вывели), что половина или часть трех тысяч, доставшихся в руки Мите, действительно могла оставаться где-нибудь припрятанною в городе, а пожалуй так даже где-нибудь и тут в Мокром, так что выяснялось таким образом и то щекотливое для следствия обстоятельство, что у Мити нашли в руках всего только восемьсот рублей -обстоятельство, бывшее до сих пор хотя единственным и довольно ничтожным, но все же некоторым свидетельством в пользу Мити.
Now this one piece of evidence in his favour had broken down.	Теперь же и это единственное свидетельство в его пользу разрушалось.

In answer to the prosecutor's inquiry, where he would have got the remaining two thousand three hundred roubles, since he himself had denied having more than fifteen hundred, Mitya confidently replied that he had meant to offer the "little chap," not money, but a formal deed of conveyance of his rights to the village of Tchermashnya, those rights which he had already offered to Samsonov and Madame Hohlakov.	На вопрос прокурора: где же бы он взял остальные две тысячи триста, чтоб отдать завтра пану, коли сам утверждает, что у него было всего только полторы тысячи, а между тем заверял пана своим честным словом, Митя твердо ответил, что хотел предложить "полячишке" назавтра не деньги, а формальный акт на права свои по имению Чермашне, те самые права, которые предлагал Самсонову и Хохлаковой.
The prosecutor positively smiled at the "innocence of this subterfuge."	Прокурор даже усмехнулся "невинности выверта".
"And you imagine he would have accepted such a deed as a substitute for two thousand three hundred roubles in cash?"	- И вы думаете, что он бы согласился взять эти "права" вместо наличных двух тысяч трехсот рублей?
"He certainly would have accepted it," Mitya declared warmly. "Why, look here, he might have grabbed not two thousand, but four or six, for it.	- Непременно согласился бы, - горячо отрезал Митя. - Помилуйте, да тут не только две, тут четыре, тут шесть даже тысяч он мог бы на этом тяпнуть!
He would have put his lawyers, Poles and Jews, on to the job, and might have got, not three thousand, but the whole property out of the old man."	Он бы тотчас набрал своих адвокатишек, полячков да жидков, и не то что три тысячи, а всю бы Чермашню от старика оттягали.
The evidence of Pan Mussyalovitch was, of course, entered in the protocol in the fullest detail.	Разумеется, показание пана Муссяловича внесли в протокол в самой полной подробности.
Then they let the Poles go.	На том панов и отпустили.
The incident of the cheating at cards was hardly touched upon. Nikolay Parfenovitch was too well pleased with them, as it was, and did not want to worry them with trifles, moreover, it was nothing but a foolish, drunken quarrel over cards.	О факте же передержки в картах почти и не упомянули; Николай Парфенович им слишком был и без того благодарен и пустяками не хотел беспокоить, тем более что все это пустая ссора в пьяном виде за картами и более ничего.
There had been drinking and disorder enough, that night.... So the two hundred roubles remained in the pockets of the Poles.	Мало ли было кутежа и безобразий в ту ночь... Так что деньги, двести рублей, так и остались у панов в кармане.
Then old Maximov was summoned.	Призвали затем старичка Максимова.
He came in timidly, approached with little steps, looking very dishevelled and depressed.	Он явился робея, подошел мелкими шажками, вид имел растрепанный и очень грустный.
He had, all this time, taken refuge below with Grushenka, sitting dumbly beside her, and "now and then he'd begin blubbering over her and wiping his eyes with a blue check handkerchief," as Mihail Makarovitch described afterwards.	Все время он ютился там внизу подле Грушеньки, сидел с нею молча и "нет-нет да и начнет над нею хныкать, а глаза утирает синим клетчатым платочком", как рассказывал потом Михаил Макарович.
So that she herself began trying to pacify and comfort him.	Так что она сама уже унимала и утешала его.