Федор Достоевский - Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Федор Достоевский - Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты
Автор:

Федор Достоевский
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

4.22/5. Голосов: 91
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Федор Достоевский - Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты краткое содержание

Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Федор Достоевский, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Самый яркий и, в то же время самый сложный многоплановый роман Федора Достоевского "Братья Карамазовы" выражает надежды и противоречия своего времени, вечные, непреходящие ценности, заключенные в христианской традиции, религиозные и этические поиски писателя. В основу сюжета положена история одного из товарищей Достоевского по Омскому острогу отставного подпоручика Ильинского, который судился за отцеубийство, и, хотя и не сознался в преступлении, был приговорен к двадцати годам каторжных работ.

Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Федор Достоевский

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

They're completely set up since then, I tell you, they used to be poor."	Разбогатели у нас с той поры, вот что-с, прежде бедность была".
He recalled, in fact, every item of expense and added it all up.	Словом, он припомнил всякую издержку и вывел все точно на счетах.
So the theory that only fifteen hundred had been spent and the rest had been put aside in a little bag seemed inconceivable.	Таким образом, предположение о том, что истрачены были лишь полторы тысячи, а другие отложены в ладонку, становилось немыслимым.
"I saw three thousand as clear as a penny in his hands, I saw it with my own eyes; I should think I ought to know how to reckon money," cried Trifon Borissovitch, doing his best to satisfy "his betters."	"Сам видел, в руках у них видел три тысячи как одну копеечку, глазами созерцал, уж нам ли счету не понимать-с!" - восклицал Трифон Борисович, изо всех сил желая угодить "начальству".
When Fetyukovitch had to cross-examine him, he scarcely tried to refute his evidence, but began asking him about an incident at the first carousal at Mokroe, a month before the arrest, when Timofey and another peasant called Akim had picked up on the floor in the passage a hundred roubles dropped by Mitya when he was drunk, and had given them to Trifon Borissovitch and received a rouble each from him for doing so.	Но когда опрос перешел к защитнику, тот, почти и не пробуя опровергать показание, вдруг завел речь о том, что ямщик Тимофей и другой мужик Аким подняли в Мокром, в этот первый кутеж, еще за месяц до ареста, сто рублей в сенях на полу, оброненные Митей в хмельном виде, и представили их Трифону Борисовичу, а тот дал им за это по рублю.
"Well," asked the lawyer," did you give that hundred roubles back to Mr. Karamazov?"	"Ну так возвратили вы тогда эти сто рублей господину Карамазову или нет?"
Trifon Borissovitch shuffled in vain.... He was obliged, after the peasants had been examined, to admit the finding of the hundred roubles, only adding that he had religiously returned it all to Dmitri Fyodorovitch "in perfect honesty, and it's only because his honour was in liquor at the time, he wouldn't remember it."	Трифон Борисович как ни вилял, но после допроса мужиков в найденной сторублевой сознался, прибавив только, что Дмитрию Федоровичу тогда же свято все возвратил и вручил "по самой честности, и что вот только оне сами, будучи в то время совсем пьяными-с, вряд ли это могут припомнить".
But, as he had denied the incident of the hundred roubles till the peasants had been called to prove it, his evidence as to returning the money to Mitya was naturally regarded with great suspicion.	Но так как он все-таки до призыва свидетелей-мужиков в находке ста рублей отрицался, то и показание его о возврате суммы хмельному Мите, естественно, подверглось большому сомнению.
So one of the most dangerous witnesses brought forward by the prosecution was again discredited.	Таким образом, один из опаснейших свидетелей, выставленных прокуратурой, ушел опять-таки заподозренным и в репутации своей сильно осаленным.
The same thing happened with the Poles. They took up an attitude of pride and independence; they vociferated loudly that they had both been in the service of the Crown, and that "Pan Mitya" had offered them three thousand "to buy their honour," and that they had seen a large sum of money in his hands.	То же приключилось и с поляками: те явились гордо и независимо. Громко засвидетельствовали, что, во-первых, оба "служили короне" и что "пан Митя" предлагал им три тысячи, чтобы купить их честь, и что они сами видели большие деньги в руках его.
Pan Mussyalovitch introduced a terrible number of Polish words into his sentences, and seeing that this only increased his consequence in the eyes of the President and the prosecutor, grew more and more pompous, and ended by talking in Polish altogether.	Пан Муссялович вставлял страшно много польских слов в свои фразы и, видя, что это только возвышает его в глазах председателя и прокурора, возвысил наконец свой дух окончательно и стал уже совсем говорить по-польски.

But Fetyukovitch caught them, too, in his snares. Trifon Borissovitch, recalled, was forced, in spite of his evasions, to admit that Pan Vrublevsky had substituted another pack of cards for the one he had provided, and that Pan Mussyalovitch had cheated during the game.	Но Фетюкович поймал и их в свои тенета: как ни вилял позванный опять Трифон Борисович, а все-таки должен был сознаться, что его колода карт была подменена паном Врублевским своею, а что пан Муссялович, меча банк, передернул карту.
Kalgonov confirmed this, and both the Poles left the witness-box with damaged reputations, amidst laughter from the public.	Это уже подтвердил Калганов, давая в свою очередь показание, и оба пана удалились с некоторым срамом, даже при смехе публики.
Then exactly the same thing happened with almost all the most dangerous witnesses.	Затем точно так произошло почти со всеми наиболее опаснейшими свидетелями.
Fetyukovitch succeeded in casting a slur on all of them, and dismissing them with a certain derision.	Каждого-то из них сумел Фетюкович нравственно размарать и отпустить с некоторым носом.
The lawyers and experts were lost in admiration, and were only at a loss to understand what good purpose could be served by it, for all, I repeat, felt that the case for the prosecution could not be refuted, but was growing more and more tragically overwhelming.	Любители и юристы только любовались и лишь недоумевали опять-таки, к чему такому большому и окончательному все это могло бы послужить, ибо, повторяю, все чувствовали неотразимость обвинения, все более и трагичнее нараставшего.
But from the confidence of the "great magician" they saw that he was serene, and they waited, feeling that "such a man" had not come from Petersburg for nothing, and that he was not a man to return unsuccessful.	Но по уверенности "великого мага" видели, что он был спокоен, и ждали: недаром же приехал из Петербурга "таков человек", не таков и человек, чтобы ни с чем назад воротиться.
Chapter 3.	III
The Medical Experts and a Pound of Nuts	Медицинская экспертиза и один фунт орехов
THE evidence of the medical experts, too, was of little use to the prisoner.	Медицинская экспертиза тоже не очень помогла подсудимому.
And it appeared later that Fetyukovitch had not reckoned much upon it.	Да и сам Фетюкович, кажется, не очень на нее рассчитывал, что и оказалось впоследствии.
The medical line of defence had only been taken up through the insistence of Katerina Ivanovna, who had sent for a celebrated doctor from Moscow on purpose.	В основании своем она произошла единственно по настоянию Катерины Ивановны, вызвавшей нарочно знаменитого доктора из Москвы.
The case for the defence could, of course, lose nothing by it and might, with luck, gain something from it.	Защита, конечно, ничего не могла через нее проиграть, а в лучшем случае могла что-нибудь и выиграть.
There was, however, an element of comedy about it, through the difference of opinion of the doctors.	Впрочем, отчасти вышло даже как бы нечто комическое, именно по некоторому разногласию докторов.
The medical experts were the famous doctor from Moscow, our doctor, Herzenstube, and the young doctor, Varvinsky.	Экспертами явились: приехавший знаменитый доктор, затем наш доктор Г ерценштубе и, наконец, молодой врач Варвинский.
The two latter appeared also as witnesses for the prosecution.	Оба последние фигурировали тоже и как просто свидетели, вызванные прокурором.
The first to be called in the capacity of expert was Doctor Herzenstube.	Первым спрошен был в качестве эксперта доктор Герценштубе.
He was a grey and bald old man of seventy, of middle height and sturdy build.	Это был семидесятилетний старик, седой и плешивый, среднего роста, крепкого сложения.

He was much esteemed and respected by everyone in the town.	Его все у нас в городе очень ценили и уважали.
He was a conscientious doctor and an excellent and pious man, a Hernguter or Moravian brother, I am not quite sure which.	Был он врач добросовестный, человек прекрасный и благочестивый, какой-то гернгутер или "моравский брат" - уж не знаю наверно.
He had been living amongst us for many years and behaved with wonderful dignity.	Жил у нас уже очень давно и держал себя с чрезвычайным достоинством.
He was a kind-hearted and humane man. He treated the sick poor and peasants for nothing, visited them in their slums and huts, and left money for medicine, but he was as obstinate as a mule.	Он был добр и человеколюбив, лечил бедных больных и крестьян даром, сам ходил в их конуры и избы и оставлял деньги на лекарство, но притом был и упрям, как мул.
If once he had taken an idea into his head, there was no shaking it.	Сбить его с его идеи, если она засела у него в голове, было невозможно.
Almost everyone in the town was aware, by the way, that the famous doctor had, within the first two or three days of his presence among us, uttered some extremely offensive allusions to Doctor Herzenstube's qualifications.	Кстати, уже всем почти было известно в городе, что приезжий знаменитый врач в какие-нибудь два-три дня своего у нас пребывания позволил себе несколько чрезвычайно обидных отзывов насчет дарований доктора Герценштубе.
Though the Moscow doctor asked twenty-five roubles for a visit, several people in the town were glad to take advantage of his arrival, and rushed to consult him regardless of expense.	Дело в том, что хоть московский врач и брал за визиты не менее двадцати пяти рублей, но все же некоторые в нашем городе обрадовались случаю его приезда, не пожалели денег и кинулись к нему за советами.
All these had, of course, been previously patients of Doctor Herzenstube, and the celebrated doctor had criticised his treatment with extreme harshness.	Всех этих больных лечил до него, конечно, доктор Г ерценштубе, и вот знаменитый врач с чрезвычайною резкостью окритиковал везде его лечение.
Finally, he had asked the patients as soon as he saw them,	Под конец даже, являясь к больному, прямо спрашивал:
"Well, who has been cramming you with nostrums? Herzenstube?	"Ну, кто вас здесь пачкал, Герценштубе?
He he!"	Хе-хе!"
Doctor Herzenstube, of course, heard all this, and now all the three doctors made their appearance, one after another, to be examined.	Доктор Герценштубе, конечно, все это узнал. И вот все три врача появились один за другим для опроса.
Doctor Herzenstube roundly declared that the abnormality of the prisoner's mental faculties was self-evident.	Доктор Г ерценштубе прямо заявил, что "ненормальность умственных способностей подсудимого усматривается сама собой".