Федор Достоевский - Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Федор Достоевский - Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты
Автор:

Федор Достоевский
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

4.22/5. Голосов: 91
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Федор Достоевский - Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты краткое содержание

Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Федор Достоевский, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Самый яркий и, в то же время самый сложный многоплановый роман Федора Достоевского "Братья Карамазовы" выражает надежды и противоречия своего времени, вечные, непреходящие ценности, заключенные в христианской традиции, религиозные и этические поиски писателя. В основу сюжета положена история одного из товарищей Достоевского по Омскому острогу отставного подпоручика Ильинского, который судился за отцеубийство, и, хотя и не сознался в преступлении, был приговорен к двадцати годам каторжных работ.

Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Федор Достоевский

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

But the Church, like a tender, loving mother, holds aloof from active punishment herself, as the sinner is too severely punished already by the civil law, and there must be at least someone to have pity on him.	Но церковь, как мать нежная и любящая, от деятельной кары сама устраняется, так как и без ее кары слишком больно наказан виновный государственным судом, и надо же его хоть кому-нибудь пожалеть.
The Church holds aloof, above all, because its judgment is the only one that contains the truth, and therefore cannot practically and morally be united to any other judgment even as a temporary compromise.	Главное же потому устраняется, что суд церкви есть суд единственно вмещающий в себе истину и ни с каким иным судом вследствие сего существенно и нравственно сочетаться даже и в компромисс временный не может.
She can enter into no compact about that.	Тут нельзя уже в сделки вступать.
The foreign criminal, they say, rarely repents, for the very doctrines of to-day confirm him in the idea that his crime is not a crime, but only a reaction against an unjustly oppressive force.	Иностранный преступник, говорят, редко раскаивается, ибо самые даже современные учения утверждают его в мысли, что преступление его не есть преступление, а лишь восстание против несправедливо угнетающей силы.
Society cuts him off completely by a force that triumphs over him mechanically and (so at least they say of themselves in Europe) accompanies this exclusion with hatred, forgetfulness, and the most profound indifference as to the ultimate fate of the erring brother.	Общество отсекает его от себя вполне механически торжествующею над ним силой и сопровождает отлучение это ненавистью (так по крайней мере они сами о себе, в Европе, повествуют), - ненавистью и полнейшим к дальнейшей судьбе его, как брата своего, равнодушием и забвением.
In this way, it all takes place without the compassionate intervention of the Church, for in many cases there are no churches there at all, for though ecclesiastics and splendid church buildings remain, the churches themselves have long ago striven to pass from Church into State and to disappear in it completely.	Таким образом, все происходит без малейшего сожаления церковного, ибо во многих случаях там церквей уже и нет вовсе, а остались лишь церковники и великолепные здания церквей, сами же церкви давно уже стремятся там к переходу из низшего вида, как церковь, в высший вид, как государство, чтобы в нем совершенно исчезнуть.
So it seems at least in Lutheran countries.	Так, кажется, по крайней мере в лютеранских землях.
As for Rome, it was proclaimed a State instead of a Church a thousand years ago.	В Риме же так уж тысячу лет вместо церкви провозглашено государство.
And so the criminal is no longer conscious of being a member of the Church and sinks into despair.	А потому сам преступник членом церкви уж и не сознает себя и, отлученный, пребывает в отчаянии.
If he returns to society, often it is with such hatred that society itself instinctively cuts him off.	Если же возвращается в общество, то нередко с такою ненавистью, что самое общество как бы уже само отлучает от себя.
You can judge for yourself how it must end.	Чем это кончится, можете сами рассудить.

In many cases it would seem to be the same with us, but the difference is that besides the established law courts we have the Church too, which always keeps up relations with the criminal as a dear and still precious son. And besides that, there is still preserved, though only in thought, the judgment of the Church, which though no longer existing in practice is still living as a dream for the future, and is, no doubt, instinctively recognised by the criminal in his soul.	Во многих случаях, казалось бы, и у нас то же; но в том и дело, что, кроме установленных судов, есть у нас, сверх того, еще и церковь, которая никогда не теряет общения с преступником, как с милым и все еще дорогим сыном своим, а сверх того, есть и сохраняется, хотя бы даже только мысленно, и суд церкви, теперь хотя и не деятельный, но все же живущий для будущего, хотя бы в мечте, да и преступником самим несомненно, инстинктом души его, признаваемый.
What was said here just now is true too, that is, that if the jurisdiction of the Church were introduced in practice in its full force, that is, if the whole of the society were changed into the Church, not only the judgment of the Church would have influence on the reformation of the criminal such as it never has now, but possibly also the crimes themselves would be incredibly diminished.	Справедливо и то, что было здесь сейчас сказано, что если бы действительно наступил суд церкви, и во всей своей силе, то есть если бы все общество обратилось лишь в церковь, то не только суд церкви повлиял бы на исправление преступника так, как никогда не влияет ныне, но, может быть, и вправду самые преступления уменьшились бы в невероятную долю.
And there can be no doubt that the Church would look upon the criminal and the crime of the future in many cases quite differently and would succeed in restoring the excluded, in restraining those who plan evil, and in regenerating the fallen.	Да и церковь, сомнения нет, понимала бы будущего преступника и будущее преступление во многих случаях совсем иначе, чем ныне, и сумела бы возвратить отлученного, предупредить замышляющего и возродить падшего.
It is true," said Father Zossima, with a smile, "the Christian society now is not ready and is only resting on some seven righteous men, but as they are never lacking, it will continue still unshaken in expectation of its complete transformation from a society almost heathen in character into a single universal and all-powerful Church.	Правда, - усмехнулся старец, - теперь общество христианское пока еще само не готово и стоит лишь на семи праведниках; но так как они не оскудевают, то и пребывает все же незыблемо, в ожидании своего полного преображения из общества как союза почти еще языческого во единую вселенскую и владычествующую церковь.
So be it, so be it! Even though at the end of the ages, for it is ordained to come to pass!	Сие и буди, буди, хотя бы и в конце веков, ибо лишь сему предназначено совершиться!
And there is no need to be troubled about times and seasons, for the secret of the times and seasons is in the wisdom of God, in His foresight, and His love.	И нечего смущать себя временами и сроками, ибо тайна времен и сроков в мудрости Божией, в предвидении его и в любви его.
And what in human reckoning seems still afar off, may by the Divine ordinance be close at hand, on the eve of its appearance.	И что по расчету человеческому может быть еще и весьма отдаленно, то по предопределению Божьему, может быть, уже стоит накануне своего появления, при дверях.
And so be it, so be it!	Сие последнее буди, буди.
"So be it, so be it!" Father Paissy repeated austerely and reverently.	- Буди! буди! - благоговейно и сурово подтвердил отец Паисий.
"Strange, extremely strange" Miusov pronounced, not so much with heat as with latent indignation.	- Странно, в высшей степени странно! - произнес Миусов, и не то что с горячностью, а как бы с затаенным каким-то негодованием.
"What strikes you as so strange?" Father Iosif inquired cautiously.	- Что же кажется вам столь странным? -осторожно осведомился отец Иосиф.

"Why, it's beyond anything!" cried Miusov, suddenly breaking out; "the State is eliminated and the Church is raised to the position of the State.	- Да что же это в самом деле такое? - воскликнул Миусов, как бы вдруг прорвавшись, - устраняется на земле государство, а церковь возводится на степень государства!
It's not simply Ultramontanism, it's arch-Ultramontanism!	Это не то что ультрамонтанство, это архиультрамонтанство!
It's beyond the dreams of Pope Gregory the Seventh!"	Это папе Григорию Седьмому не мерещилось!
"You are completely misunderstanding it," said Father Paissy sternly. "Understand, the Church is not to be transformed into the State.	- Совершенно обратно изволите понимать! -строго проговорил отец Паисий, - не церковь обращается в государство, поймите это.
That is Rome and its dream.	То Рим и его мечта.
That is the third temptation of the devil.	То третье диаволово искушение!
On the contrary, the State is transformed into the Church, will ascend and become a Church over the whole world- which is the complete opposite of Ultramontanism and Rome, and your interpretation, and is only the glorious destiny ordained for the Orthodox Church.	А, напротив, государство обращается в церковь, восходит до церкви и становится церковью на всей земле, что совершенно уже противоположно и ультрамонтанству, и Риму, и вашему толкованию, и есть лишь великое предназначение православия на земле.
This star will arise in the east!"	От Востока звезда сия воссияет.
Miusov was significantly silent.	Миусов внушительно помолчал.
His whole figure expressed extraordinary personal dignity.	Вся фигура его выразила собою необыкновенное собственное достоинство.
A supercilious and condescending smile played on his lips.	Свысока-снисходительная улыбка показалась на его губах.
Alyosha watched it all with a throbbing heart.	Алеша следил за всем с сильно бьющимся сердцем.
The whole conversation stirred him profoundly.	Весь этот разговор взволновал его до основания.
He glanced casually at Rakitin, who was standing immovable in his place by the door listening and watching intently though with downcast eyes.	Он случайно взглянул на Ракитина; тот стоял неподвижно на своем прежнем месте у двери, внимательно вслушиваясь и всматриваясь, хотя и опустив глаза.
But from the colour in his cheeks Alyosha guessed that Rakitin was probably no less excited, and he knew what caused his excitement.	Но по оживленному румянцу на его щеках Алеша догадался, что и Ракитин взволнован, кажется, не меньше его; Алеша знал, чем он взволнован.
"Allow me to tell you one little anecdote, gentlemen," Miusov said impressively, with a peculiarly majestic air. "Some years ago, soon after the coup d'etat of December, I happened to be calling in Paris on an extremely influential personage in the Government, and I met a very interesting man in his house.	- Позвольте мне сообщить вам один маленький анекдот, господа, - внушительно и с каким-то особенно осанистым видом проговорил вдруг Миусов. - В Париже, уже несколько лет тому, вскоре после декабрьского переворота, мне пришлось однажды, делая по знакомству визит одному очень-очень важному и управляющему тогда лицу, повстречать у него одного прелюбопытнейшего господина.
This individual was not precisely a detective but was a sort of superintendent of a whole regiment of political detectives- a rather powerful position in its own way.	Был этот индивидуум не то что сыщиком, а вроде управляющего целою командой политических сыщиков, - в своем роде довольно влиятельная должность.