Федор Достоевский - Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Федор Достоевский - Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты
Автор:

Федор Достоевский
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

4.22/5. Голосов: 91
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Федор Достоевский - Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты краткое содержание

Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Федор Достоевский, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Самый яркий и, в то же время самый сложный многоплановый роман Федора Достоевского "Братья Карамазовы" выражает надежды и противоречия своего времени, вечные, непреходящие ценности, заключенные в христианской традиции, религиозные и этические поиски писателя. В основу сюжета положена история одного из товарищей Достоевского по Омскому острогу отставного подпоручика Ильинского, который судился за отцеубийство, и, хотя и не сознался в преступлении, был приговорен к двадцати годам каторжных работ.

Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Федор Достоевский

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

In your hands is the fate of my client, in your hands is the fate of Russian justice.	В ваших руках судьба моего клиента, в ваших руках и судьба нашей правды русской.
You will defend it, you will save it, you will prove that there are men to watch over it, that it is in good hands!"	Вы спасете ее, вы отстоите ее, вы докажете, что есть кому ее соблюсти, что она в хороших руках!"
Chapter 14.	XIV
The Peasants Stand Firm	Мужички за себя постояли
THIS was how Fetyukovitch concluded his speech, and the enthusiasm of the audience burst like an irresistible storm.	Так кончил Фетюкович, и разразившийся на этот раз восторг слушателей был неудержим, как буря.
It was out of the question to stop it: the women wept, many of the men wept too, even two important personages shed tears.	Было уже и немыслимо сдержать его: женщины плакали, плакали и многие из мужчин, даже два сановника пролили слезы.
The President submitted, and even postponed ringing his bell.	Председатель покорился и даже помедлил звонить в колокольчик:
The suppression of such an enthusiasm would be the suppression of something sacred, as the ladies cried afterwards.	"Посягать на такой энтузиазм значило бы посягать на святыню" - как кричали потом у нас дамы.
The orator himself was genuinely touched.	Сам оратор был искренно растроган.
And it was at this moment that Ippolit Kirillovitch got up to make certain objections.	И вот в такую-то минуту и поднялся еще раз "обменяться возражениями" наш Ипполит Кириллович.
People looked at him with hatred.	Его завидели с ненавистью:
"What?	"Как?
What's the meaning of it?	Что это?
He positively dares to make objections," the ladies babbled.	Это он-то смеет еще возражать?" - залепетали дамы.
But if the whole world of ladies, including his wife, had protested he could not have been stopped at that moment.	Но если бы даже залепетали дамы целого мира, и в их главе сама прокурорша, супруга Ипполита Кирилловича, то и тогда бы его нельзя было удержать в это мгновение.
He was pale, he was shaking with emotion, his first phrases were even unintelligible, he gasped for breath, could hardly speak clearly, lost the thread.	Он был бледен, он сотрясался от волнения; первые слова, первые фразы, выговоренные им, были даже и непонятны; он задыхался, плохо выговаривал, сбивался.
But he soon recovered himself.	Впрочем, скоро поправился.
Of this new speech of his I will quote only a few sentences.	Но из этой второй речи его я приведу лишь несколько фраз.
"... I am reproached with having woven a romance.	"...Нас упрекают, что мы насоздавали романов.
But what is this defence if not one romance on the top of another?	А что же у защитника, как не роман на романе?
All that was lacking was poetry.	Недоставало только стихов.

Fyodor Pavlovitch, while waiting for his mistress, tears open the envelope and throws it on the floor.	Федор Павлович в ожидании любовницы разрывает конверт и бросает его на пол.
We are even told what he said while engaged in this strange act.	Приводится даже, что он говорил при этом удивительном случае.
Is not this a flight of fancy?	Да разве это не поэма?
And what proof have we that he had taken out the money? Who heard what he said?	И где доказательство, что он вынул деньги, кто слышал, что он говорил?
The weak-minded idiot, Smerdyakov, transformed into a Byronic hero, avenging society for his illegitimate birth- isn't this a romance in the Byronic style?	Слабоумный идиот Смердяков, преображенный в какого-то байроновского героя, мстящего обществу за свою незаконнорожденность, - разве это не поэма в байроновском вкусе?
And the son who breaks into his father's house and murders him without murdering him is not even a romance- this is a sphinx setting us a riddle which he cannot solve himself.	А сын, вломившийся к отцу, убивший его, но в то же время и не убивший, это уж даже и не роман, не поэма, это сфинкс, задающий загадки, которые и сам, уж конечно, не разрешит.
If he murdered him, he murdered him, and what's the meaning of his murdering him without having murdered him- who can make head or tail of this?	Коль убил, так убил, а как же это, коли убил, так не убил - кто поймет это?
"Then we are admonished that our tribune is a tribune of true and sound ideas and from this tribune of 'sound ideas' is heard a solemn declaration that to call the murder of a father 'parricide' is nothing but a prejudice!	Затем возвещают нам, что наша трибуна есть трибуна истины и здравых понятий, и вот с этой трибуны "здравых понятий" раздается, с клятвою, аксиома, что называть убийство отца отцеубийством есть только один предрассудок!
But if parricide is a prejudice, and if every child is to ask his father why he is to love him, what will become of us? What will become of the foundations of society? What will become of the family?	Но если отцеубийство есть предрассудок и если каждый ребенок будет допрашивать своего отца: "Отец, зачем я должен любить тебя?" - то что станется с нами, что станется с основами общества, куда денется семья?
Parricide, it appears, is only a bogy of Moscow merchants' wives.	Отцеубийство - это, видите ли, только "жупел" московской купчихи.
The most precious, the most sacred guarantees for the destiny and future of Russian justice are presented to us in a perverted and frivolous form, simply to attain an object- to obtain the justification of something which cannot be justified. 'Oh, crush him by mercy,' cries the counsel for the defence; but that's all the criminal wants, and to-morrow it will be seen how much he is crushed.	Самые драгоценные, самые священные заветы в назначении и в будущности русского суда представляются извращенно и легкомысленно, чтобы только добиться цели, добиться оправдания того, что нельзя оправдать. "О, подавите его милосердием", - восклицает защитник, а преступнику только того и надо, и завтра же все увидят, как он будет подавлен!
And is not the counsel for the defence too modest in asking only for the acquittal of the prisoner?	Да и не слишком ли скромен защитник, требуя лишь оправдания подсудимого?
Why not found a charity in the honour of the parricide to commemorate his exploit among future generations?	Отчего бы не потребовать учреждения стипендии имени отцеубийцы, для увековечения его подвига в потомстве и в молодом поколении?
Religion and the Gospel are corrected- that's all mysticism, we are told, and ours is the only true Christianity which has been subjected to the analysis of reason and common sense.	Исправляются Евангелие и религия: это, дескать, все мистика, а вот у нас лишь настоящее христианство, уже проверенное анализом рассудка и здравых понятий.

And so they set up before us a false semblance of Christ!	И вот воздвигают пред нами лжеподобие Христа!
'What measure ye mete so it shall be meted unto you again,' cried the counsel for the defence, and instantly deduces that Christ teaches us to measure as it is measured to us and this from the tribune of truth and sound sense!	В ню же меру мерите, возмерится и вам, восклицает защитник и в тот же миг выводит, что Христос заповедал мерить в ту меру, в которую и вам отмеряют, - и это с трибуны истины и здравых понятий!
We peep into the Gospel only on the eve of making speeches, in order to dazzle the audience by our acquaintance with what is, anyway, a rather original composition, which may be of use to produce a certain effect- all to serve the purpose!	Мы заглядываем в Евангелие лишь накануне речей наших для того, чтобы блеснуть знакомством все-таки с довольно оригинальным сочинением, которое может пригодиться и послужить для некоторого эффекта, по мере надобности, все по размеру надобности!
But what Christ commands us is something very different: He bids us beware of doing this, because the wicked world does this, but we ought to forgive and to turn the other cheek, and not to measure to our persecutors as they measure to us.	А Христос именно велит не так делать, беречься так делать, потому что злобный мир так делает, мы же должны прощать и ланиту свою подставлять, а не в ту же меру отмеривать, в которую мерят нам наши обидчики.
This is what our God has taught us and not that to forbid children to murder their fathers is a prejudice.	Вот чему учил нас Бог наш, а не тому, что запрещать детям убивать отцов есть предрассудок.
And we will not from the tribune of truth and good sense correct the Gospel of our Lord, Whom the counsel for the defence deigns to call only 'the crucified lover of humanity,' in opposition to all orthodox Russia, which calls to Him,	И не станем мы поправлять с кафедры истины и здравых понятий Евангелие Бога нашего, которого защитник удостоивает назвать лишь "распятым человеколюбцем", в противоположность всей православной России, взывающей к нему:
' For Thou art our God!'"	"Ты бо еси Бог наш!.."
At this the President intervened and checked the over-zealous speaker, begging him not to exaggerate, not to overstep the bounds, and so on, as presidents always do in such cases.	Тут председатель вступился и осадил увлекшегося, попросив его не преувеличивать, оставаться в должных границах, и проч., и проч., как обыкновенно говорят в таких случаях председатели.
The audience, too, was uneasy.	Да и зала была неспокойна.
The public was restless: there were even exclamations of indignation.	Публика шевелилась, даже восклицала в негодовании.
Fetyukovitch did not so much as reply; he only mounted the tribune to lay his hand on his heart and, with an offended voice, utter a few words full of dignity.	Фетюкович даже и не возражал, он взошел только, чтобы, приложив руку к сердцу, обиженным голосом проговорить несколько слов, полных достоинства.
He only touched again, lightly and ironically, on "romancing" and "psychology," and in an appropriate place quoted,	Он слегка только и насмешливо опять коснулся "романов" и "психологии" и к слову ввернул в одном месте:
"Jupiter, you are angry, therefore you are wrong," which provoked a burst of approving laughter in the audience, for Ippolit Kirillovitch was by no means like Jupiter.	"Юпитер, ты сердишься, стало быть, ты не прав", чем вызвал одобрительный и многочисленный смешок в публике, ибо Ипполит Кириллович уже совсем был не похож на Юпитера.