Федор Достоевский - Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Федор Достоевский - Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты
Автор:

Федор Достоевский
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

4.22/5. Голосов: 91
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Федор Достоевский - Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты краткое содержание

Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Федор Достоевский, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Самый яркий и, в то же время самый сложный многоплановый роман Федора Достоевского "Братья Карамазовы" выражает надежды и противоречия своего времени, вечные, непреходящие ценности, заключенные в христианской традиции, религиозные и этические поиски писателя. В основу сюжета положена история одного из товарищей Достоевского по Омскому острогу отставного подпоручика Ильинского, который судился за отцеубийство, и, хотя и не сознался в преступлении, был приговорен к двадцати годам каторжных работ.

Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Федор Достоевский

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

But there was no great luxury about the furnishing of these rooms either. The furniture was of mahogany, covered with leather, in the old-fashioned style of 1820 the floor was not even stained, but everything was shining with cleanliness, and there were many choice flowers in the windows; the most sumptuous thing in the room at the moment was, of course, the beautifully decorated table. The cloth was clean, the service shone; there were three kinds of well-baked bread, two bottles of wine, two of excellent mead, and a large glass jug of kvas- both the latter made in the monastery, and famous in the neighbourhood.	Но убранство комнат также не отличалось особым комфортом: мебель была кожаная, красного дерева, старой моды двадцатых годов; даже полы были некрашеные; зато все блистало чистотой, на окнах было много дорогих цветов; но главную роскошь в эту минуту, естественно, составлял роскошно сервированный стол, хотя, впрочем, и тут говоря относительно: скатерть была чистая, посуда блестящая; превосходно выпеченный хлеб трех сортов, две бутылки вина, две бутылки великолепного монастырского меду и большой стеклянный кувшин с монастырским квасом, славившимся в околотке.
There was no vodka.	Водки не было вовсе.
Rakitin related afterwards that there were five dishes: fish-soup made of sterlets, served with little fish patties; then boiled fish served in a special way; then salmon cutlets, ice pudding and compote, and finally, blanc-mange.	Ракитин повествовал потом, что обед приготовлен был на этот раз из пяти блюд: была уха со стерлядью и с пирожками с рыбой; затем разварная рыба, как-то отменно и особенно приготовленная; затем котлеты из красной рыбы, мороженое и компот и, наконец, киселек вроде бланманже.
Rakitin found out about all these good things, for he could not resist peeping into the kitchen, where he already had a footing.	Все это пронюхал Ракитин, не утерпев и нарочно заглянув на игуменскую кухню, с которою тоже имел свои связи.
He had a footing everywhere, and got information about everything.	Он везде имел связи и везде добывал языка.
He was of an uneasy and envious temper.	Сердце он имел весьма беспокойное и завистливое.
He was well aware of his own considerable abilities, and nervously exaggerated them in his self-conceit.	Значительные свои способности он совершенно в себе сознавал, но нервно преувеличивал их в своем самомнении.
He knew he would play a prominent part of some sort, but Alyosha, who was attached to him, was distressed to see that his friend Rakitin was dishonourable, and quite unconscious of being so himself, considering, on the contrary, that because he would not steal money left on the table he was a man of the highest integrity.	Он знал наверно, что будет в своем роде деятелем, но Алешу, который был к нему очень привязан, мучило то, что его друг Ракитин бесчестен и решительно не сознает того сам, напротив, зная про себя, что он не украдет денег со стола, окончательно считал себя человеком высшей честности.
Neither Alyosha nor anyone else could have influenced him in that.	Тут уж не только Алеша, но и никто бы не мог ничего сделать.
Rakitin, of course, was a person of too little consequence to be invited to the dinner, to which Father Iosif, Father Paissy, and one other monk were the only inmates of the monastery invited.	Ракитин, как лицо мелкое, приглашен быть к обеду не мог, зато были приглашены отец Иосиф и отец Паисий и с ними еще один иеромонах.
They were already waiting when Miusov, Kalganov, and Ivan arrived.	Они уже ожидали в столовой игумена, когда вступили Петр Александрович, Калганов и Иван Федорович.
The other guest, Maximov, stood a little aside, waiting also.	Дожидался еще в сторонке и помещик Максимов.

The Father Superior stepped into the middle of the room to receive his guests.	Отец игумен, чтобы встретить гостей, выступил вперед на средину комнаты.
He was a tall, thin, but still vigorous old man, with black hair streaked with grey, and a long, grave, ascetic face.	Это был высокий, худощавый, но все еще сильный старик, черноволосый, с сильною проседью, с длинным постным и важным лицом.
He bowed to his guests in silence. But this time they approached to receive his blessing.	Он раскланялся с гостями молча, но те на этот раз подошли под благословение.
Miusov even tried to kiss his hand, but the Father Superior drew it back in time to avoid the salute.	Миусов рискнул было даже поцеловать ручку, но игумен вовремя как-то отдернул, и поцелуй не состоялся.
But Ivan and Kalganov went through the ceremony in the most simple-hearted and complete manner, kissing his hand as peasants do.	Зато Иван Федорович и Калганов благословились на этот раз вполне, то есть с самым простодушным и простонародным чмоком в руку.
"We must apologise most humbly, your reverence," began Miusov, simpering affably, and speaking in a dignified and respectful tone. "Pardon us for having come alone without the gentleman you invited, Fyodor Pavlovitch. He felt obliged to decline the honour of your hospitality, and not without reason.	- Мы должны сильно извиниться, ваше высокопреподобие, - начал Петр Александрович, с любезностью осклабляясь, но все же важным и почтительным тоном, - извиниться, что являемся одни без приглашенного вами сопутника нашего, Федора Павловича; он принужден был от вашей трапезы уклониться, и не без причины.
In the reverend Father Zossima's cell he was carried away by the unhappy dissension with his son, and let fall words which were quite out of keeping... in fact, quite unseemly... as"- he glanced at the monks- "your reverence is, no doubt, already aware.	В келье у преподобного отца Зосимы, увлекшись своею несчастною родственною распрей с сыном, он произнес несколько слов совершенно некстати... словом сказать, совершенно неприличных... о чем, как кажется (он взглянул на иеромонахов), вашему высокопреподобию уже и известно.
And therefore, recognising that he had been to blame, he felt sincere regret and shame, and begged me, and his son Ivan Fyodorovitch, to convey to you his apologies and regrets. In brief, he hopes and desires to make amends later. He asks your blessing, and begs you to forget what has taken place."	А потому, сам сознавая себя виновным и искренно раскаиваясь, почувствовал стыд и, не могши преодолеть его, просил нас, меня и сына своего, Ивана Федоровича, заявить пред вами все свое искреннее сожаление, сокрушение и покаяние... Одним словом, он надеется и хочет вознаградить все потом, а теперь, испрашивая вашего благословения, просит вас забыть о случившемся...
As he uttered the last word of his tirade, Miusov completely recovered his self-complacency, and all traces of his former irritation disappeared.	Миусов умолк. Произнеся последние слова своей тирады, он остался собою совершенно доволен, до того, что и следов недавнего раздражения не осталось в душе его.
He fully and sincerely loved humanity again.	Он вполне и искренно любил опять человечество.
The Father Superior listened to him with dignity, and, with a slight bend of the head, replied:	Игумен, с важностью выслушав его, слегка наклонил голову и произнес в ответ:
"I sincerely deplore his absence.	- Чувствительно сожалею об отлучившемся.
Perhaps at our table he might have learnt to like us, and we him.	Может быть, за трапезой нашею он полюбил бы нас, равно как и мы его.
Pray be seated, gentlemen."	Милости просим, господа, откушать.

He stood before the holy image, and began to say grace, aloud.	Он стал перед образом и начал вслух молитву.
All bent their heads reverently, and Maximov clasped his hands before him, with peculiar fervour.	Все почтительно преклонили головы, а помещик Максимов даже особенно выставился вперед, сложив перед собой ладошками руки от особого благоговения.
It was at this moment that Fyodor Pavlovitch played his last prank.	И вот тут-то Федор Павлович и выкинул свое последнее колено.
It must be noted that he really had meant to go home, and really had felt the impossibility of going to dine with the Father Superior as though nothing had happened, after his disgraceful behaviour in the elder's cell.	Надо заметить, что он действительно хотел было уехать и действительно почувствовал невозможность, после своего позорного поведения в келье старца, идти как ни в чем не бывало к игумену на обед.
Not that he was so very much ashamed of himself-quite the contrary perhaps. But still he felt it would be unseemly to go to dinner.	Не то чтоб он стыдился себя так уж очень и обвинял; может быть, даже совсем напротив; но все же он чувствовал, что обедать-то уж неприлично.
Yet his creaking carriage had hardly been brought to the steps of the hotel, and he had hardly got into it, when he suddenly stopped short.	Но только было подали к крыльцу гостиницы его дребезжащую коляску, как он, уже влезая в нее, вдруг приостановился.
He remembered his own words at the elder's:	Ему вспомнились его же собственные слова у старца:
"I always feel when I meet people that I am lower than all, and that they all take me for a buffoon; so I say let me play the buffoon, for you are, every one of you, stupider and lower than I."	"Мне все так и кажется, когда я вхожу куда-нибудь, что я подлее всех и что меня все за шута принимают, - так вот давай же я и в самом деле сыграю шута, потому что вы все до единого глупее и подлее меня".
He longed to revenge himself on everyone for his own unseemliness.	Ему захотелось всем отомстить за собственные пакости.
He suddenly recalled how he had once in the past been asked,	Вспомнил он вдруг теперь кстати, как когда-то, еще прежде, спросили его раз:
"Why do you hate so and so, so much?"	"За что вы такого-то так ненавидите?"
And he had answered them, with his shameless impudence,	И он ответил тогда, в припадке своего шутовского бесстыдства:
"I'll tell you. He has done me no harm. But I played him a dirty trick, and ever since I have hated him."	"А вот за что: он, правда, мне ничего не сделал, но зато я сделал ему одну бессовестнейшую пакость, и только что сделал, тотчас же за то и возненавидел его".
Remembering that now, he smiled quietly and malignantly, hesitating for a moment.	Припомнив это теперь, он тихо и злобно усмехнулся в минутном раздумье.
His eyes gleamed, and his lips positively quivered.	Глаза его сверкнули, и даже губы затряслись.
"Well, since I have begun, I may as well go on," he decided.	"А коль начал, так и кончить", - решил он вдруг.
His predominant sensation at that moment might be expressed in the following words,	Сокровеннейшее ощущение его в этот миг можно было бы выразить такими словами: