Федор Достоевский - Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Федор Достоевский - Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты
Автор:

Федор Достоевский
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

4.22/5. Голосов: 91
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Федор Достоевский - Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты краткое содержание

Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Федор Достоевский, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Самый яркий и, в то же время самый сложный многоплановый роман Федора Достоевского "Братья Карамазовы" выражает надежды и противоречия своего времени, вечные, непреходящие ценности, заключенные в христианской традиции, религиозные и этические поиски писателя. В основу сюжета положена история одного из товарищей Достоевского по Омскому острогу отставного подпоручика Ильинского, который судился за отцеубийство, и, хотя и не сознался в преступлении, был приговорен к двадцати годам каторжных работ.

Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Федор Достоевский

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

The subject was a strange one. Grigory had gone in the morning to make purchases, and had heard from the shopkeeper Lukyanov the story of a Russian soldier which had appeared in the newspaper of that day. This soldier had been taken prisoner in some remote part of Asia, and was threatened with an immediate agonising death if he did not renounce Christianity and follow Islam. He refused to deny his faith, and was tortured, flayed alive, and died, praising and glorifying Christ.	Тема случилась странная: Григорий поутру, забирая в лавке у купца Лукьянова товар, услышал от него об одном русском солдате, что тот, где-то далеко на границе, у азиятов, попав к ним в плен и будучи принуждаем ими под страхом мучительной и немедленной смерти отказаться от христианства и перейти в ислам, не согласился изменить своей веры и принял муки, дал содрать с себя кожу и умер, славя и хваля Христа, - о каковом подвиге и было напечатано как раз в полученной в тот день газете.
Grigory had related the story at table.	Об этом вот и заговорил за столом Григорий.
Fyodor Pavlovitch always liked, over the dessert after dinner, to laugh and talk, if only with Grigory.	Федор Павлович любил и прежде, каждый раз после стола, за десертом, посмеяться и поговорить хотя бы даже с Григорием.
This afternoon he was in a particularly good-humoured and expansive mood.	В этот же раз был в легком и приятно раскидывающемся настроении.
Sipping his brandy and listening to the story, he observed that they ought to make a saint of a soldier like that, and to take his skin to some monastery.	Попивая коньячок и выслушав сообщенное известие, он заметил, что такого солдата следовало бы произвести сейчас же во святые и снятую кожу его препроводить в какой-нибудь монастырь:
"That would make the people flock, and bring the money in."	"То-то народу повалит и денег".
Grigory frowned, seeing that Fyodor Pavlovitch was by no means touched, but, as usual, was beginning to scoff.	Г ригорий поморщился, видя, что Федор Павлович нисколько не умилился, а по всегдашней привычке своей начинает кощунствовать.
At that moment Smerdyakov, who was standing by the door, smiled.	Как вдруг Смердяков, стоявший у двери, усмехнулся.
Smerdyakov often waited at table towards the end of dinner, and since Ivan's arrival in our town he had done so every day.	Смердяков весьма часто и прежде допускался стоять у стола, то есть под конец обеда. С самого же прибытия в наш город Ивана Федоровича стал являться к обеду почти каждый раз.
"What are you grinning at?" asked Fyodor Pavlovitch, catching the smile instantly, and knowing that it referred to Grigory.	- Ты чего? - спросил Федор Павлович, мигом заметив усмешку и поняв, конечно, что относится она к Григорию.
"Well, my opinion is," Smerdyakov began suddenly and unexpectedly in a loud voice, "that if that laudable soldier's exploit was so very great there would have been, to my thinking, no sin in it if he had on such an emergency renounced, so to speak, the name of Christ and his own christening, to save by that same his life, for good deeds, by which, in the course of years to expiate his cowardice."	- А я насчет того-с, - заговорил вдруг громко и неожиданно Смердяков, - что если этого похвального солдата подвиг был и очень велик-с, то никакого опять-таки, по-моему, не было бы греха и в том, если б и отказаться при этой случайности от Христова примерно имени и от собственного крещения своего, чтобы спасти тем самым свою жизнь для добрых дел, коими в течение лет и искупить малодушие.
"How could it not be a sin?	- Это как же не будет греха?
You're talking nonsense. For that you'll go straight to hell and be roasted there like mutton," put in Fyodor Pavlovitch.	Врешь, за это тебя прямо в ад и там, как баранину, поджаривать станут, - подхватил Федор Павлович.

It was at this point that Alyosha came in, and Fyodor Pavlovitch, as we have seen, was highly delighted at his appearance.	И вот тут-то и вошел Алеша. Федор Павлович, как мы видели, ужасно обрадовался Алеше.
"We're on your subject, your subject," he chuckled gleefully, making Alyosha sit down to listen.	- На твою тему, на твою тему! - радостно хихикал он, усаживая Алешу слушать.
"As for mutton, that's not so, and there'll be nothing there for this, and there shouldn't be either, if it's according to justice," Smerdyakov maintained stoutly.	- Насчет баранины это не так-с, да и ничего там за это не будет-с, да и не должно быть такого, если по всей справедливости, - солидно заметил Смердяков.
"How do you mean 'according to justice'?" Fyodor Pavlovitch cried still more gaily, nudging Alyosha with his knee.	- Как так по всей справедливости, - крикнул еще веселей Федор Павлович, подталкивая коленом Алешу.
"He's a rascal, that's what he is!" burst from Grigory.	- Подлец он, вот он кто! - вырвалось вдруг у Григория.
He looked Smerdyakov wrathfully in the face.	Гневно посмотрел он Смердякову прямо в глаза.
"As for being a rascal, wait a little, Grigory Vassilyevitch," answered Smerdyakov with perfect composure. "You'd better consider yourself that, once I am taken prisoner by the enemies of the Christian race, and they demand from me to curse the name of God and to renounce my holy christening, I am fully entitled to act by my own reason, since there would be no sin in it."	- Насчет подлеца повремените-с, Г ригорий Васильевич, - спокойно и сдержанно отразил Смердяков, - а лучше рассудите сами, что раз я попал к мучителям рода христианского в плен и требуют они от меня имя Божие проклясть и от святого крещения своего отказаться, то я вполне уполномочен в том собственным рассудком, ибо никакого тут и греха не будет.
"But you've said that before. Don't waste words. Prove it," cried Fyodor Pavlovitch.	- Да ты уж это говорил, ты не расписывай, а докажи! - кричал Федор Павлович.
"Soup-maker!" muttered Grigory contemptuously.	-Бульонщик!- прошептал Григорий презрительно.
"As for being a soup-maker, wait a bit, too, and consider for yourself, Grigory Vassilyevitch, without abusing me.	- Насчет бульонщика тоже повремените-с, а не ругаясь рассудите сами, Григорий Васильевич.
For as soon as I say to those enemies,	Ибо едва только я скажу мучителям:
'No, I'm not a Christian, and I curse my true God,' then at once, by God's high judgment, I become immediately and specially anathema accursed, and am cut off from the Holy Church, exactly as though I were a heathen, so that at that very instant, not only when I say it aloud, but when I think of saying it, before a quarter of a second has passed, I am cut off. Is that so or not, Grigory Vassilyevitch?"	"Нет, я не христианин и истинного Бога моего проклинаю", как тотчас же я самым высшим Божьим судом немедленно и специально становлюсь анафема проклят и от церкви святой отлучен совершенно как бы иноязычником, так даже, что в тот же миг-с - не то что как только произнесу, а только что помыслю произнести, так что даже самой четверти секунды тут не пройдет-с, как я отлучен, - так или не так, Григорий Васильевич?
He addressed Grigory with obvious satisfaction, though he was really answering Fyodor Pavlovitch's questions, and was well aware of it, and intentionally pretending that Grigory had asked the questions.	Он с видимым удовольствием обращался к Григорию, отвечая, в сущности, на одни лишь вопросы Федора Павловича и очень хорошо понимая это, но нарочно делая вид, что вопросы эти как будто задает ему Григорий.
"Ivan," cried Fyodor Pavlovitch suddenly, "stoop down for me to whisper.	- Иван! - крикнул вдруг Федор Павлович, -нагнись ко мне к самому уху.

He's got this all up for your benefit. He wants you to praise him.	Это он для тебя все это устроил, хочет, чтобы ты его похвалил.
Praise him."	Ты похвали.
Ivan listened with perfect seriousness to his father's excited whisper.	Иван Федорович выслушал совершенно серьезно восторженное сообщение папаши.
"Stay, Smerdyakov, be quiet a minute," cried Fyodor Pavlovitch once more. "Ivan, your ear again."	- Стой, Смердяков, помолчи на время, - крикнул опять Федор Павлович. - Иван, опять ко мне к самому уху нагнись.
Ivan bent down again with a perfectly grave face.	Иван Федорович вновь с самым серьезнейшим видом нагнулся.
"I love you as I do Alyosha.	- Люблю тебя так же, как и Алешку.
Don't think I don't love you.	Ты не думай, что я тебя не люблю.
Some brandy?"	Коньячку?
"Yes.- But you're rather drunk yourself," thought Ivan, looking steadily at his father.	- Дайте. - "Однако сам-то ты порядочно нагрузился", - пристально поглядел на отца Иван Федорович.
He was watching Smerdyakov with great curiosity.	Смердякова же он наблюдал с чрезвычайным любопытством.
"You're anathema accursed, as it is, Grigory suddenly burst out, "and how dare you argue, you rascal, after that, if- "	- Анафема ты проклят и теперь, - разразился вдруг Григорий, - и как же ты после того, подлец, рассуждать смеешь, если...
"Don't scold him, Grigory, don't scold him," Fyodor Pavlovitch cut him short.	-Не бранись, Григорий, не бранись! - прервал Федор Павлович.
"You should wait, Grigory Vassilyevitch, if only a short time, and listen, for I haven't finished all I had to say.	-Вы переждите, Григорий Васильевич, хотя бы самое даже малое время-с, и прослушайте дальше, потому что я всего не окончил.
For at the very moment I become accursed, at that same highest moment, I become exactly like a heathen, and my christening is taken off me and becomes of no avail. Isn't that so?"	Потому в самое то время, как я Богом стану немедленно проклят-с, в самый, тот самый высший момент-с, я уже стал все равно как бы иноязычником, и крещение мое с меня снимается и ни во что вменяется, - так ли хоть это-с?
"Make haste and finish, my boy," Fyodor Pavlovitch urged him, sipping from his wineglass with relish.	- Заключай, брат, скорей, заключай, - поторопил Федор Павлович, с наслаждением хлебнув из рюмки.
"And if I've ceased to be a Christian, then I told no lie to the enemy when they asked whether I was a Christian or not a Christian, seeing I had already been relieved by God Himself of my Christianity by reason of the thought alone, before I had time to utter a word to the enemy.	- А коли я уж не христианин, то, значит, я и не солгал мучителям, когда они спрашивали: "Христианин я или не христианин", ибо я уже был самим Богом совлечен моего христианства, по причине одного лишь замысла и прежде чем даже слово успел мое молвить мучителям.
And if I have already been discharged, in what manner and with what sort of justice can I be held responsible as a Christian in the other world for having denied Christ, when, through the very thought alone, before denying Him I had been relieved from my christening?	А коли я уже разжалован, то каким же манером и по какой справедливости станут спрашивать с меня на том свете как с христианина за то, что я отрекся Христа, тогда как я за помышление только одно, еще до отречения, был уже крещения моего совлечен?