Федор Достоевский - Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Федор Достоевский - Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты
Автор:

Федор Достоевский
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

4.22/5. Голосов: 91
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Федор Достоевский - Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты краткое содержание

Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Федор Достоевский, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Самый яркий и, в то же время самый сложный многоплановый роман Федора Достоевского "Братья Карамазовы" выражает надежды и противоречия своего времени, вечные, непреходящие ценности, заключенные в христианской традиции, религиозные и этические поиски писателя. В основу сюжета положена история одного из товарищей Достоевского по Омскому острогу отставного подпоручика Ильинского, который судился за отцеубийство, и, хотя и не сознался в преступлении, был приговорен к двадцати годам каторжных работ.

Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Братья Карамазовы - русский и английский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Федор Достоевский

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

The wind had risen again as on the previous evening, and the ancient pines murmured gloomily about him when he entered the hermitage copse.	Поднялся опять, как вчера, ветер, и вековые сосны мрачно зашумели кругом него, когда он вошел в скитский лесок.
He almost ran. "Pater Seraphicus- he got that name from somewhere- where from?" Alyosha wondered. "Ivan, poor Ivan, and when shall I see you again?... Here is the hermitage.	Он почти бежал. ""Pater Seraphicus" - это имя он откуда-то взял - откуда? - промелькнуло у Алеши. - Иван, бедный Иван, и когда же я теперь тебя увижу... Вот и скит, Господи!
Yes, yes, that he is, Pater Seraphicus, he will save me- from him and for ever!"	Да, да, это он, это Pater Seraphicus, он спасет меня... от него и навеки!"
Several times afterwards he wondered how he could, on leaving Ivan, so completely forget his brother Dmitri, though he had that morning, only a few hours before, so firmly resolved to find him and not to give up doing so, even should he be unable to return to the monastery that night.	Потом он с великим недоумением припоминал несколько раз в своей жизни, как мог он вдруг, после того как расстался с Иваном, так совсем забыть о брате Дмитрии, которого утром, всего только несколько часов назад, положил непременно разыскать и не уходить без того, хотя бы пришлось даже не воротиться на эту ночь в монастырь.
Chapter 6.	VI
For Awhile a Very Obscure One	Пока еще очень неясная
AND Ivan, on parting from Alyosha, went home to Fyodor Pavlovitch's house.	А Иван Федорович, расставшись с Алешей, пошел домой, в дом Федора Павловича.
But, strange to say, he was overcome by insufferable depression, which grew greater at every step he took towards the house.	Но странное дело, на него напала вдруг тоска нестерпимая и, главное, с каждым шагом, по мере приближения к дому, все более и более нараставшая.
There was nothing strange in his being depressed; what was strange was that Ivan could not have said what was the cause of it.	Не в тоске была странность, а в том, что Иван Федорович никак не мог определить, в чем тоска состояла.
He had often been depressed before, and there was nothing surprising at his feeling so at such a moment, when he had broken off with everything had brought him here, and was preparing that day to make a new start and enter upon a new, unknown future. He would again be as solitary as ever, and though he had great hopes, and great- too great- expectations from life, he could not have given any definite account of his hopes, his expectations, or even his desires.	Тосковать ему случалось часто и прежде, и не диво бы, что пришла она в такую минуту, когда он завтра же, порвав вдруг со всем, что его сюда привлекло, готовился вновь повернуть круто в сторону и вступить на новый, совершенно неведомый путь, и опять совсем одиноким, как прежде, много надеясь, но не зная на что, многого, слишком многого ожидая от жизни, но ничего не умея сам определить ни в ожиданиях, ни даже в желаниях своих.
Yet at that moment, though the apprehension of the new and unknown certainly found place in his heart, what was worrying him was something quite different.	И все-таки в эту минуту, хотя тоска нового и неведомого действительно была в душе его, мучило его вовсе не то.
"Is it loathing for my father's house?" he wondered. "Quite likely; I am so sick of it; and though it's the last time I shall cross its hateful threshold, still I loathe it.... No, it's not that either.	"Уж не отвращение ли к родительскому дому? -подумал он про себя. - Похоже на то, до того опротивел, и хоть сегодня я в последний раз войду за этот скверный порог, а все-таки противно..." Но нет, и это не то.
Is it the parting with Alyosha and the conversation I had with him?	Уж не прощание ли с Алешей и бывший с ним разговор:

For so many years I've been silent with the whole world and not deigned to speak, and all of a sudden I reel off a rigmarole like that." certainly might have been the youthful vexation of youthful inexperience and vanity- vexation at having failed to express himself, especially with such a being as Alyosha, on whom his heart had certainly been reckoning.	"Столько лет молчал со всем светом и не удостоивал говорить, и вдруг нагородил столько ахинеи". В самом деле, это могла быть молодая досада молодой неопытности и молодого тщеславия, досада на то, что не сумел высказаться, да еще с таким существом, как Алеша, на которого в сердце его несомненно существовали большие расчеты.
No doubt that came in, that vexation, it must have done indeed; but yet that was not it, that was not it either.	Конечно, и это было, то есть эта досада, даже непременно должна была быть, но и это было не то, все не то.
"I feel sick with depression and yet I can't tell what I want.	"Тоска до тошноты, а определить не в силах, чего хочу.
Better not think, perhaps."	Не думать разве..."
Ivan tried "not to think," but that, too, was no use.	Иван Федорович попробовал было "не думать", но и тем не мог пособить.
What made his depression so vexatious and irritating was that it had a kind of casual, external character- he felt that.	Главное, тем она была досадна, эта тоска, и тем раздражала, что имела какой-то случайный, совершенно внешний вид; это чувствовалось.
Some person or thing seemed to be standing out somewhere, just as something will sometimes obtrude itself upon the eye, and though one may be so busy with work or conversation that for a long time one does not notice it, yet it irritates and almost torments one till at last one realises, and removes the offending object, often quite a trifling and ridiculous one- some article left about in the wrong place, a handkerchief on the floor, a book not replaced on the shelf, and so on.	Стояло и торчало где-то какое-то существо или предмет, вроде как торчит что-нибудь иногда пред глазом, и долго, за делом или в горячем разговоре, не замечаешь его, а между тем видимо раздражаешься, почти мучаешься, и наконец-то догадаешься отстранить негодный предмет, часто очень пустой и смешной, какую-нибудь вещь, забытую не на своем месте, платок, упавший на пол, книгу, не убранную в шкаф, и проч., и проч.
At last, feeling very cross and ill-humoured, Ivan arrived home, and suddenly, about fifteen paces from the garden gate, he guessed what was fretting and worrying him.	Наконец Иван Федорович в самом скверном и раздраженном состоянии духа достиг родительского дома и вдруг, примерно шагов за пятнадцать от калитки, взглянув на ворота, разом догадался о том, что его так мучило и тревожило.
On a bench in the gateway the valet Smerdyakov was sitting enjoying the coolness of the evening, and at the first glance at him Ivan knew that the valet Smerdyakov was on his mind, and that it was this man that his soul loathed.	На скамейке у ворот сидел и прохлаждался вечерним воздухом лакей Смердяков, и Иван Федорович с первого взгляда на него понял, что и в душе его сидел лакей Смердяков и что именно этого-то человека и не может вынести его душа.
It all dawned upon him suddenly and became clear. just before, when Alyosha had been telling him of his meeting with Smerdyakov, he had felt a sudden twinge of gloom and loathing, which had immediately stirred responsive anger in his heart.	Все вдруг озарилось и стало ясно. Давеча, еще с рассказа Алеши о его встрече со Смердяковым, что-то мрачное и противное вдруг вонзилось в сердце его и вызвало в нем тотчас же ответную злобу.
Afterwards, as he talked, Smerdyakov had been forgotten for the time; but still he had been in his mind, and as soon as Ivan parted with Alyosha and was walking home, the forgotten sensation began to obtrude itself again.	Потом, за разговором, Смердяков на время позабылся, но, однако же, остался в его душе, и только что Иван Федорович расстался с Алешей и пошел один к дому, как тотчас же забытое ощущение вдруг быстро стало опять выходить наружу.

"Is it possible that a miserable, contemptible creature like that can worry me so much?" he wondered, with insufferable irritation.	"Да неужели же этот дрянной негодяй до такой степени может меня беспокоить!" - подумалось ему с нестерпимою злобой.
It was true that Ivan had come of late to feel an intense dislike for the man, especially during the last few days.	Дело в том, что Иван Федорович действительно очень невзлюбил этого человека в последнее время и особенно в самые последние дни.
He had even begun to notice in himself a growing feeling that was almost of hatred for the creature.	Он даже начал сам замечать эту нараставшую почти ненависть к этому существу.
Perhaps this hatred was accentuated by the fact that when Ivan first came to the neighbourhood he had felt quite differently.	Может быть, процесс ненависти так обострился именно потому, что вначале, когда только что приехал к нам Иван Федорович, происходило совсем другое.
Then he had taken a marked interest in Smerdyakov, and had even thought him very original.	Тогда Иван Федорович принял было в Смердякове какое-то особенное вдруг участие, нашел его даже очень оригинальным.
He had encouraged him to talk to him, although he had always wondered at a certain incoherence, or rather restlessness, in his mind, and could not understand what it was that so continually and insistently worked upon the brain of "the contemplative."	Сам приучил его говорить с собою, всегда, однако, дивясь некоторой бестолковости или, лучше сказать, некоторому беспокойству его ума и не понимая, что такое "этого созерцателя" могло бы так постоянно и неотвязно беспокоить.
They discussed philosophical questions and even how there could have been light on the first day when the sun, moon, and stars were only created on the fourth day, and how that was to be understood. But Ivan soon saw that, though the sun, moon, and stars might be an interesting subject, yet that it was quite secondary to Smerdyakov, and that he was looking for something altogether different.	Они говорили и о философских вопросах и даже о том, почему светил свет в первый день, когда солнце, луна и звезды устроены были лишь на четвертый день, и как это понимать следует; но Иван Федорович скоро убедился, что дело вовсе не в солнце, луне и звездах, что солнце, луна и звезды предмет хотя и любопытный, но для Смердякова совершенно третьестепенный, и что ему надо чего-то совсем другого.
In one way and another, he began to betray a boundless vanity, and a wounded vanity, too, and that Ivan disliked.	Так или этак, но во всяком случае начало выказываться и обличаться самолюбие необъятное, и притом самолюбие оскорбленное. Ивану Федоровичу это очень не понравилось.
It had first given rise to his aversion.	С этого и началось его отвращение.
Later on, there had been trouble in the house. Grushenka had come on the scene, and there had been the scandals with his brother Dmitri- they discussed that, too. But though Smerdyakov always talked of that with great excitement, it was impossible to discover what he desired to come of it.	Впоследствии начались в доме неурядицы, явилась Грушенька, начались истории с братом Дмитрием, пошли хлопоты - говорили они и об этом, но хотя Смердяков вел всегда об этом разговор с большим волнением, а опять-таки никак нельзя было добиться, чего самому-то ему тут желается.
There was, in fact, something surprising in the illogicality and incoherence of some of his desires, accidentally betrayed and always vaguely expressed.	Даже подивиться можно было нелогичности и беспорядку иных желаний его, поневоле выходивших наружу и всегда одинаково неясных.
Smerdyakov was always inquiring, putting certain indirect but obviously premeditated questions, but what his object was he did not explain, and usually at the most important moment he would break off and relapse into silence or pass to another subject.	Смердяков все выспрашивал, задавал какие-то косвенные, очевидно надуманные вопросы, но для чего - не объяснял того, и обыкновенно в самую горячую минуту своих же расспросов вдруг умолкал или переходил совсем на иное.