Даниэль Рондо - Механика хаоса

В медиатеке, отстроенной после двух пожаров, каждый понедельник собирался дискуссионный клуб для обсуждения «главных проблем современности». В реальности его все более многочисленные участники обсуждали одну и ту же проблему: «великий обман 11 сентября». Им показывали видео вручения Нобелевской премии Дарио Фо, выступления русского генерала и арабских и венгерских интеллектуалов, интервью с очевидцами происшедшего, закольцованную пленку с кадрами обрушения башен. Особое внимание уделялось разбору книги Тьерри Мейсана «Чудовищный обман».

Гарри часто говорил Брюно, что их городок – это клетка со стеклянными прутьями. Его обитатели постоянно сталкиваются друг с другом на тропках, проложенных от одного жилого комплекса до другого, узнают друг друга издали, но никогда друг на друга не смотрят. Держись от всех подальше – таково правило безопасности, и, если хочешь выжить, лучше его соблюдать. Гарри много раз встречал месье Бухадибу в книжном туннеле, иногда даже возле одного и того же лотка, но, хоть они и хорошо знали друг друга, ни разу даже не поздоровались.

Старик приходил сюда убить время, а мальчик – разжиться бесплатными книгами, которые потом можно обменять на другие. Как-то раз он отдал одному зеваке сразу три экземпляра «Протоколов» в роскошном издании за потрепанный томик «Человека, который смеется» Виктора Гюго в бумажной обложке.

В тот день в туннель доставили сразу несколько ящиков с новыми книгами. Новость быстро распространилась по спящему городку, и на развале собралась целая толпа. Гарри почувствовал, как кто-то протискивается у него за спиной и подбирается к старому Бухадибе. Мальчишка лет двенадцати ловко вытянул у него бумажник из заднего кармана брюк. Гарри схватил парня за плечо, сделал знак старику, и все трое выбрались из толпы. Воришка по-прежнему сжимал в руках бумажник. Постанывая от боли (Гарри с ним не церемонился), он вернул украденное и попросил у старика прощения. Бухадиба взглянул Гарри в глаза и пробормотал слова благодарности.

После этого случая у старика и мальчика вошло в привычку встречаться на скамейке перед входом в парк, подальше от шоссе, над взбегающими на склон холма домами. Старика трогала доброта Гарри. Он и вообразить себе не мог, что чернокожий подросток окажется не мерзким выродком, как остальные. Тем более подросток, состоящий на службе у Биляла. Почти на каждое свидание паренек приносил ему скромный подарок: плитку его любимого швейцарского шоколада, пакетик фиников, журнал, а один раз даже – серебряную хамсу, «руку Фатимы», которую старик положил в чуть было не украденный бумажник, с того дня ставший для него вдвойне ценным, хотя деньги в нем водились редко.

Оставаясь один, старик часто думал, что в поведении Малыша, как он его называл, скрывается какая-то тайна, но в конце концов перестал ломать себе над этим голову и просто радовался их взаимной привязанности. «Как только Малышу удается выживать в этом аду? Понятия не имею. Видно, в нем есть сила». Благодаря этой силе парень успокаивал его страхи. Бухадиба вынужден был признаться себе, что с родными сыновьями он никогда не вел таких душевных разговоров, как с Гарри.

Встречаясь, старик и мальчишка по непонятной причине испытывали ощущение счастья. Гарри любил Бухадибу и самого по себе и за его отношение к нему. Он вел с ним долгие беседы; описывал, какой должна быть идеальная футбольная команда (антипод «Пари Сен-Жермен», которую он ненавидел); как жили в России во времена Анны Карениной; что за повадки у лис, по ночам повадившихся рыться в городских помойках, но чаще всего говорил про Африку, какой представлял ее себе по рассказам отца. Старик вспоминал свое детство в Сетифе и при этом так напоминал Гарри отца, что ему хотелось назвать его папой.

Папа Буха.

В тот вечер погода стояла ясная, на небе – ни облачка.

Старик, не глядя на Гарри, пробурчал, что куда-то испарились подручные Биляла, по его выражению «наемники». Он говорил как будто в пустоту и тут же мысленно себя обругал. «Какая муха меня укусила? Зачем я поминаю этих поганцев перед мальчиком?» Гарри смотрел перед собой, блуждая взглядом по скоплению одинаковых домов.

– К сожалению, эти уроды скоро вернутся.

– А где они?

– В Ливии, в клубе «Средиземноморье».

– Ты знаешь, что я их боюсь?

Отель «Бово», Восьмой округ Парижа, Франция

В своей трехкомнатной квартире на улице Бель-Фёй Ламбертен слушал новости по BBC , одновременно сражаясь с тостером. В 8 утра раздался звонок в дверь. Обнаружив на коврике стоящего навытяжку полицейского с мотоциклетным шлемом в руке, он понял, что катастрофа неминуема.

– Извините, шеф, я только что с площади Бово. Вас ждут на совещании у министра. В восемь тридцать. Машина внизу…

Министр сидел за столом; трое его сотрудников – напротив. Ламбертен узнал коллегу, Буле, – тот выглядел уставшим и каким-то беспомощным. Один стул пустовал, и советник министра указал на него Ламбертену, приглашая садиться. Министр едва кивнул ему и предложил высказаться Буле.

– Ламбертен, мы тебя сегодня утром выдернули без предупреждения, но дело не терпит отлагательства. Один журналист предупредил нас, что его информационный сайт ведет расследование о деятельности твоего подразделения. Ничего хорошего они не напишут…

– В чем конкретно меня обвиняют?

– Буду с тобой честен: чуть ли не во всем. В твоих методах, в твоих кадрах, в твоей независимости.

– Не думаю, Ламбертен, что буду первым, кто скажет, что вы действуете полностью бесконтрольно, – сказал министр. – Но времена изменились. Изменилась и разведка. Следует шагать в ногу со временем. Использовать интернет, социальные сети, технические возможности… Пора проститься со старыми дедовскими методами. Мы должны служить образцом для остальных. Прозрачность – не пустое слово. Не зря Главное разведуправление было распущено. Я лично позвонил владельцу этого сайта – да вы его знаете. Он по-своему прав, когда говорит, что вы порой ведете себя как какой-нибудь шпик из прошлого века. Я пообещал ему, что в ближайшее время «вилла» будет закрыта, а ваши сотрудники переведены в другие, не столь экзотические подразделения. Взамен он дал слово, что не будет публиковать материал и ограничится статьей о необходимости реорганизации полиции и службы разведки ввиду роста террористической угрозы.

Ламбертен и правда знал этого журналиста, водившего дружбу с министром и вовсю пользовавшегося своей связью с ним. «Он годами выдавал себя за бога журналистики, пока не выяснилось, что он ходит на площадь Бово как к себе домой и регулярно получает конфиденциальную информацию, которую потом и сливает…» Ламбертен смотрел на дубы в парке, на лилии и газон, так тщательно подстриженный, что производил впечатление искусственного, на пышные кусты гортензий, на заросли рододендронов и клялся себе, что завтра же утром пойдет пройтись в лес Фонтенбло.