Денис Коваленко - Татуированные макароны

— Ну и? — сев на табурет, Виталий предложил сесть и Саше.

— Понимаете… Понимаете, — Саша запнулся. Он совершенно теперь не знал, что ему говорить. Виталий Андреевич (и это очевидно), был в классе один (стулья вот только…), больше никого не было.

Некоторое время, собираясь с мыслями, смотрел он на эти застеленные пальто стулья, лихорадочно придумывая, что бы ему такое сказать. Прошло уже минуты две. Дальше тянуть было некуда.

— Виталий Андреевич, — произнес он с расстановкой; и сам не ожидая от себя, вдруг выдал: — У меня есть друг, Женя, и у него есть мать, и он попросил меня ради нашей дружбы, чтобы я с ней переспал, вот.

Прозвучало это до того нелепо и абсурдно, что и сам Черкасов немало удивился, услышав произнесенные им же слова.

— Ну… и что? — после довольно долгой паузы, спросил Виталий Андреевич.

— Ничего, — пожал плечами Саша и, вновь глянув на стулья, попросил: — Можно я закурю?

— Кури, — кивнул Виталий.

— А вы так поздно… работаете, да? — закурив, лишь бы не молчать, спросил Черкасов, как завороженный глядя на эти стулья.

— Да, — кивнул Виталий, пристально вглядываясь в Черкасова и ожидая, что еще скажет этот столь неожиданно появившийся молодой человек.

В полной тишине выкурив сигарету, Черкасов вдруг поднялся и произнес:

— Ну, я пойду.

Виталий вздрогнул. Поднявшись вслед за Сашей, он, стараясь заглянуть ему прямо в глаза, произнес, сдерживая возрастающую дрожь в голосе, и оттого медленно и даже внушительно:

— Саша, скажи правду, ты чего приходил, что случилось? — и, точно все поняв, взгляд его врезался в эти чертовы стулья, которые он подготовил себе для сна, и которые так пристально привлекали сейчас Сашу.

— Ничего. На самом деле, я просто шел мимо, увидел свет, удивился, что в клубе кто-то есть и постучал. Вот и все, — честно признался он.

Нечего и говорить, что Виталий ни слову не поверил. Он вдруг, именно сейчас, абсолютно уверился, что Черкасов пришел проверять его; его подослал и… директор — он знает, что Виталий не снимает никакую квартиру, а живет здесь же, в клубе. Это проверка, это…

— Подожди, я сейчас тоже уже собирался уходить, — засуетился Виталий. — Я тут засиделся, рисовал — работал, как ты правильно заметил («Чертовы стулья, — мотнув головой, — вытряхнуть эти мысли!» — Виталий улыбнулся криво, противно, он сам это почувствовал), а сейчас вот, домой, — добавил он и неожиданно хихикнул. — Я живу здесь недалеко, — резко чеканил он, — за мостом, за Ваганьковским, у женщины…

— А на какой улице?! — живо подхватил Саша. — Я же тоже в том районе живу.

— На улице? — Виталий замер. — Улица… — перед глазами его возник Ленин дом, — улица, — повторил он, мысленно вспоминая табличку с номером дома и названием улицы. — Конечно! — воскликнул он и, не задумываясь, выложил Черкасову улицу и номер дома, где жила Лена.

— О! Так я рядом живу! И друг у меня (ну, который Женя) в этом же доме живет. А вы в какой квартире?

«Попался», — медленно проплыло это слово в голове у Виталия Андреевича. Тяжело выдохнув, он вдруг спокойно и долго посмотрел на Черкасова и даже с какой-то тупой тоской произнес:

— Саша, ну чего тебе от меня надо. Я же хороший учитель, ведь правда? Ну скажи, ведь правда?

— Конечно, — охотно согласился Черкасов.

— Ну да, никакой квартиры я не снимаю и ни у какой женщины не живу. А живу здесь, в клубе, ну и что, но ведь я хороший учитель, ведь правда?

— Правда, — все еще не понимая, уже осторожно согласился Саша и, не к месту широко улыбнувшись, воскликнул: — а зачем на… говорили-то?! Вы что, подумали… а-ха-ха!

— В общем-то, да, — усмехнулся и Виталий. — Ты что, правда, шел мимо и просто зашел? — тон Виталия не был на редкость наивен.

— Шел мимо и просто зашел, — повторил Саша, сделав ударение на том же слове, что и Виталий Андреевич.

— От, блин, — Виталий даже рукой махнул. Густо выдохнув, он вдруг громко и долго засмеялся, даже на стул упал от этого нервного, накрывшего его смеха. Отдышавшись, уже с облегчением и в то же время серьезно он посмотрел на Сашу.

— Саша, я, конечно, мнительный балбес. Саша, я тебя прошу, пусть это останется между нами. Водевиль какой-то! — не выдержав, весело выпалил он. — Ну что, договорились? — и он протянул Саше руку.

— Договорились! — и Черкасов с жаром пожал протянутую ему ладонь учителя рисования.

— Будем друзьями, Александр Черкасов?

— Будем, Виталий Андреевич!

Вскоре они покинули Клуб и зашагали к трамвайной остановке.

— Ну что, до завтра. — Виталий вновь протянул свою руку Черкасову.

Довольный собой, Саша с удовольствием пожал ее:

— А вы куда?

— Погуляю часок-другой, да обратно в клуб, спать.

— Вон мой трамвай, — и в каком-то радостном возбуждении, широко размахивая руками, Саша побежал к подходившему к остановке трамваю.

Эту ночь Виталию в клубе ночевать не пришлось. Дойдя до метро и доехав до станции «Войковская», он так, наобум, зашел в гости к своему бывшему однокурснику Сене Ривкину. Дружбы особой между ними никогда не было. Но, когда Сеня входил в запой, в такие дни он частенько заходил к Виталию в клуб, и непременно в те минуты, когда в клубе находился директор.

«Виталий! Здесь не кабак, а детское учебное заведение!» — громыхал директор. — «Борис Борисович, вы же видите», — оправдывался Виталий. «Смотри у меня, — заключал директор, — в последний раз». Таких «последних разов» было уже не менее пяти. «Пусть только попробует уволить, — зло секретничал Виталий с Иванычем моделистом, — кто тогда будет здесь работать за такие копейки? Да и вообще, я виноват, что этот ко мне пьяный заваливается?» — «Ну, ты уж все равно, — соглашаясь, все же замечал Иваныч, — он и просто так уволить может. Ты же его характер знаешь. И скажи ты этому своему Сене, чтобы в таком виде не заходил, в конце концов, в чем-то Борисыч и прав, здесь же дети. Ну, вечером, ну, после уроков, но чтобы посреди дня!» Виталий на это лишь пожимал плечами. С пьяным Сеней разговаривать было бесполезно. Впрочем, с трезвым тем более. Если пьяный он тащил Виталия к себе домой и часами мог доказывать, что он гениальный художник, а остальные все сволочи — все, абсолютно все, то в трезвом состоянии он Виталия и на порог не пускал. «Виталий, извини, я работаю, у меня дела. И прежде, чем заходить, всегда звони, телефон для этого и придуман», — так неизменно заявлял Сеня, когда был трезв.

В этот вечер Сеня оказался почти невменяемым.

— Витальчик! — открыв дверь и увидев Виталия, он буквально бросился ему на шею. — Витальчик, как я рад тебя видеть! Ты единственный художник в этом говенном городе! Заходи! — Небольшого роста, в рваном трико, постоянно почесывающий свою смоляную взъерошенную бороду, и с какой-то неуловимой кошачей ухмылкой в чернючих глазах. — Витальчик, дорогой, проходи, да не разувайся ты, плюнь ты на все, вот так, — Сеня плюнул на пол, — вот так. Проходи!