Александр Дюдин - Сестры

«Однако очень спешил, а нашел минутку подойти к ней и пожелать спокойной ночи. Только бы не исчез, так же внезапно, как появился. А насмешкой может и она обжечь, – Мария прищурила глаза. – Кто он? Старше меня лет на десять. Есть у него семья? Наверное, есть. В таком возрасте обычно женаты, – стало грустно. – Что ты? Что? – сердито спрашивала себя, – первый раз видишь, и уже размечталась. Приехал по какому-то делу и уедет. Сразу видно, что не у нас служит, не наш». А он всё равно стоял перед ней, большой, умный, с искорками насмешки во влажных темных глазищах.

Утром Мария только еще надевала халат, распахнулась дверь, и в комнату ворвался Николай с широкой радостной улыбкой.

– Доброе утро, царевна-несмеяна! Очень спешу, – не отрывая от нее насмешливого взгляда, говорил он, – пожалуйста, быстренько смените повязку, неприлично, в крови! – сел на табурет, протянул руку. Мария разрезала сухую корку, образовавшуюся из засохшей крови и марли. Разломила ее. Сняла. Раны чистые, без красноты.

– Я вчера весь день думал о вас, вам не икалось?

– Нет, – замерло сердечко, забилось. Мария подняла на него сияющий светом глаза.

– Вот и улыбнулась царевна-несмеяна! – взял ее руку. Мария окаменела, освободила пальцы и сухо сказала:

– А вы… – запнулась, хотела сказать «нахал», но постеснялась, – самонадеяны, товарищ майор, – и обожгла-таки насмешливым взглядом. Николай рассмеялся. Закончив бинтовать, Мария отошла недовольная к стерильному столу.

– Не сердитесь, ради бога, – подошел он к ней.

– Всё, товарищ майор, что вы еще хотите? – сурово обернулась Мария.

– Хочу, чтоб вы не сердились. Ну, пожалуйста, улыбнитесь, вам так идет улыбка!

– Вы, кажется, спешили…

– Николай, – подсказал он.

– Товарищ майор.

– Ну, вот, «товарищ майор». Не надо, право. Вы совсем не такая, какой хотите казаться. Я знаю: вы добрая, нежная, – посмотрел на часы, – опаздываю! – быстро обнял ее, крепко прижал и поцеловал в губы. Мария не успела отвернуться. Глянул на растерявшуюся сердитую Марию и выскочил за дверь. Около машины его ждали офицеры.

«Нахал, – возмущалась Мария, а сама не могла сдержать радости. Щеки ее горели, сердце колотилось. – Все-таки хорош! Ах, как хорош и смел, чертяка!» – посмотрела в окно: двор был пуст. Уехал.

Ночью привезли откуда-то тяжелобольного разведчика с сильной одышкой, синими губами и кашлем. Он горел, как в огне.

– Вот что, красавица, головой за него отвечаешь! Чтоб жив был, – говорил, вращая глазами, небольшого роста капитан. И, отведя за локоть в сторону, шепнул на ухо: «Расстреляю, клянусь, если умрет!»

– А вы не пугайте, я уже пуганая, всякое повидала, ни черта, ни смерти не боюсь! – «Дурак, хоть и капитан, – подумала она, прищурив глаза. – Разве всё зависит от меня?» – А если не доверяете, везите в госпиталь!

– Нельзя его в госпиталь. Положите его в изолятор, и чтоб никто туда не входил, кроме вас, никто о нем не знал!

– Поставьте пост и караульте! Я не могу безотлучно быть при нем, вы же знаете…

– Закрывайте, когда уходите, – буркнул он, – вы поняли?

– Поняла, а теперь уходите, мне его надо осмотреть, – холодный зеленый лед глаз смотрел на капитана.

– Я, Сашок, завтра проведаю тебя, – наклонился капитан к больному и вышел.

Мария приложила ухо к груди: там хрипело, гудело, хлюпало, скрипело, как снег. С другой стороны такая же картина. «Господи, двухсторонняя бронхопневмония, крупозная, наверное! Сульфидин, камфару, банки, – мысленно перечисляла, что нужно сделать, – посадить повыше». Она принесла три подушки, две положила под плечи, одну, свернув валиком, подоткнула под матрас, под ягодицы, чтоб не сползал.

– Сидите спокойно, я сейчас приду.

Стерильные шприцы у нее были всегда. Всю ночь не отходила от него Мария, а больной становился всё тяжелее. «Может быть, что-то еще надо сделать? Какой из меня лекарь? – Мария грустная, озабоченная сидела в перевязочной. – Вот ведь как может сложиться в жизни: человек тяжело болен, а врача пригласить нельзя. Помирай без квалифицированной помощи. А что я?»

На нее пахнуло ветерком, стукнула дверь. На пороге стоял Николай.

– Отчего царевна-несмеяна грустная, что случилось? – спросил он участливо. Мария опустила голову. Николай присел перед ней на корточки, заглядывая в печальные зеленые глаза, уже серьезно приказал:

– Ну, так что случилось, выкладывай!

– Поступил больной очень тяжелый, я всю ночь его выхаживала, а ему всё хуже. В госпиталь везти нельзя, врача пригласить тоже нельзя. А я только шестимесячные курсы окончила, не знаю, чем помочь. Еще помрет!

– Хорошо, подожди меня, я сейчас приду, что-нибудь придумаем!

Она встала, вытерла марлевой салфеткой нос. Видела: Николай быстро пересек двор, подошел к управлению, столкнулся в дверях с ночным капитаном. О чем-то поговорили, и оба вошли в серое здание. Мария прошла в палату к больному. Он лежал с закрытыми глазами, но слышал ее шаги.

– Пить, – едва слышно попросил он запекшимися губами. Мария взяла чайник, приподняла голову, напоила. Посмотрела пульс: упругая ниточка билась часто, ударов сто сорок в минуту. Рука горячая. Чуть скрипнула дверь, показался капитан, шепотом сказал:

– Выйди! – на цыпочках подошел к кровати и сел рядом.

В коридоре ждал Николай.

– Собирайся, поехали!

– Куда?

– В госпиталь, посоветуешься, чем еще можно помочь.

Подполковник медицинской службы, высокий седой старик, выслушал ее.

– Что же, по вашему описанию, диагноз поставлен верно: двухсторонняя бронхопневмония. Срочно, сразу, как приедете от нас, поставьте кровососные банки. Умеете? – Мария отрицательно покачала головой.

– Это несложно. Мы вам дадим машинку, только вы верните ее нам. – Он достал из шкафа никелированный кубик. – Вот здесь, на эту кнопку нажмете, видите, выходят восемь лезвий, они надрежут кожу, на раны ставьте банки. Сумеете? – Мария утвердительно качнула головой. – Чтоб отошло примерно около стакана крови. Вот вам пенициллин, будете вводить по сто тысяч через каждые четыре часа в течение суток и почаще давайте кислород. Камфару ввели?

– Ввела.

– Я думаю, что всё это улучшит его состояние, – закончил он.

Мария окрыленная ехала с Николаем в часть.

Действительно, уже после кровососных банок и кислорода больному стало легче дышать. Через сутки значительно улучшилось общее состояние. Капитан по нескольку раз в день забегал к больному и уже дружелюбно поглядывал на Марию.

А у нее всё время в ушах звучал мягкий густой басок Николая. Мария улыбалась, вспоминая его. Потом они часто встречались то во дворе, то в столовой. Глаза майора теперь часто задерживались на ней, а ее сердце всякий раз замирало, и начинало гулко колотиться. Она не выдерживала, его взгляда и опускала веки. Но каждый раз или Николай спешил, или она. Поговорить не пришлось.