Александр Дюдин - Сестры

Отец работал председателем профсоюза работников железнодорожного транспорта в Допрофсоже. В приемной сидело несколько человек. Один молодой парень в железнодорожной форме взволнованно ходил по комнате.

– Тебя чего старик вызывает? – спросил один из присутствующих.

– Да выпил во время поездки!

Из кабинета вышло несколько человек, шли, продолжая что-то обсуждать. В дверях показался отец.

– Подожди немного, Сергей, отпущу людей, потом поговорим с тобой, – обратился он к нему. – Заходите, ребята!

Первый от него вышел парень, выпивший во время поездки.

– Ну что? – спросила секретарша.

– Хороший он человек! Я думал: вот начнет мне читать мораль, стыдить, объяснять вред алкоголя. Как будто я сам этого не понимаю! А он только спросил: «Ты знаешь, зачем тебя вызывал?» – говорю: знаю. «Ну, и как дальше?» – Никогда больше не повторится! «Верю, да держи слово, а то люди тебя уважать перестанут». – И всё. Вот такой разговор, человеческий, самое главное. Это дороже всего! – парень повеселевший, довольный, вышел из приемной.

«Хороший у меня отец, – подумал Сергей, – не просто ему жить с матерью, а живет всю жизнь».

– Понимаю, зачем пришел. С ней никто жить не будет, – начал отец, когда Сергей вошел к нему и сел. – Ее уже не переделаешь. Тебе семью ломать нельзя. Валя хорошая жена. И так она много от нее вытерпела. Нам надо от вас уходить. Другого выхода не вижу! – Сергей облегченно вздохнул. «Умница, ты мой родной, – подумал Сергей об отце с нежностью. Гору с плеч снял! Всё старик понимает!» – Но куда? Вот вопрос! – продолжал тот.

– Я обещал Валентине решить вопрос за два дня.

– За два дня? – раздумчиво переспросил он. – Не знаю. Я уже второй год прошу квартиру. Думаешь, не видел? Не замечал? Всё видел, хлопотал, чтоб отделиться. Знал, что этим кончится. С ней сам черт не уживется! – помолчал, обдумывая что-то. – Поехали к начальнику управления дороги!

Старики временно переехали в пустую аварийную хибару, подлежащую сносу. Федору Николаевичу обещали: переселить его в ближайшее время. Через две недели сдавали дом. Квартиры там расписаны, но освободятся комнаты в старых домах, они тоже распределены, но одну решили изыскать, кого-то потеснить.

– Еще завалит нас здесь, – посматривала с опаской притихшая Клавдия Никифоровна. – Уж лучше сразу в могилу! – завыла она.

– Человеком надо быть, а не барыню строить из себя, командирша! Никто б тебя не выселял. Я глядел на тебя и думал: как Валентина терпит? А сколько раз говорил, что нельзя ее так обижать? Ты же слушать не хотела. Все на дыбки! Всякому терпению бывает конец! Ну, разбила б семью? Чего хорошего? Маялась бы Валентина где-то с ребятами. Сергею в его годы непросто новую семью сладить. Да чем Валя плохая? Хорошо, что у Сергея своя голова на плечах есть. Не во всем тебе потакает.

Мария с Егором, с детьми уезжали на место назначения. Мария – строить мост через реку Бердь, Егор – дорогу. Они стояли на перроне, у обоих на руках по живому свертку. Андрейка держался за юбку матери. Их провожала вся студенческая группа.

– Мне понравился вопрос москвича из министерства, – говорил Виктор. – «Скажите, почему пояснительная записка написана разными почерками, тут их не менее двадцати?»

«Двадцать восемь! Дело в том, что у Данышевых во время подготовки диплома родились близнецы, третий маленький. Вот мать писала карандашом, а товарищи из группы переписывали начисто». Виктор очень похоже передразнивал манеру говорить профессора Севостьянова. Все смеялись.

– А когда Андрей преподнес Иванисову фарфорового барашка, он сел, – и говорит Севостьянову: «Осла-то, наверное, не нашли!» Честное слово. – Старалась перекричать смеющихся Лена. – Я сама слышала.

– Севостьянов все-таки прелесть, он знает, что его студенты зовут «лошадкой», подошел с подаренным приемником к лестнице и говорит: «Лошадке тяжело по лестнице подниматься!» Ребята дружно и доброжелательно рассмеялись, взяли у него приемник и понесли сами!

– Бессовестные, раньше взять не догадались, – смеялась Оля.

– Жаль мне с вами, инженерия, расставаться. Разбросали нас по всей стране, – грустно улыбаясь, говорила Мария. – Когда вот так, все встретимся? Еще раз при прощании хочу сказать спасибо за помощь!

– Это точно, – басил Егор. – Если бы не вы, мы не защитились бы в этом году! В этом никаких сомнений нет!

– Ладно тебе, уже за это выпили и «ура» кричали! – Виктор отмахнулся. Растопырил пальцы, словно причесал ими голову, забросил кудрявые волосы вверх.

– Как вы там будете с малышами? Ребята, а может, нам махнуть с ними всей группой, чтоб устроить на месте. Помогать так помогать! – все снова рассмеялись.

– Мир не без добрых людей, – улыбнулась Мария. – Нас пятеро, не пропадем!

– Вы хоть пишите. Я, например, правда могу подъехать, к тому же есть опыт менять пеленки!

– Ну, этому они нас всех научили, – звенел голос Ольги.

– Что-что, а практику семейной жизни хорошую прошли у Данышевых.

– Братцы, зеленый! – охнула Оля и первая полезла целоваться с Марией.

Свистнул, выдохнул паром, потоптался на месте, словно сердясь, паровоз и медленно потащил вагоны. Виктор длинными руками подсаживал Андрейку, поднялась на площадку Мария. Держась за поручень одной рукой, рядом с вагоном шел Егор.

– Смотри, сына не потеряй! – острил Виктор.

Вот Егор запрыгнул на ступеньку. Проводница посторонилась, пропуская его. Группа провожающих растянулась по перрону, махая руками. Около ступенек бежал только Борис.

– Счастья тебе, Мария! – кричал он. – Очень хочу тебе счастья!

Конец июля выдался жарким. В купе душно. У Марии три полки, две нижних и одна верхняя. Ехавший с ними полный лысый мужчина беспокойно смотрел на троих малышей, потом пошептался о чем-то с проводницей в коридоре, взял свой портфель и переселился в другое купе.

– Очень хорошо, – обрадовалась Мария. – Нам свободнее и спокойнее, никого не стесняем. Мы на этой полке пеленки будем сушить!

– Меня беспокоит питание детей в дороге. Молоко к вечеру скиснет, вон какая жара, – басил, поправляя очки, Егор.

– Ничего, посидят оба на одной груди.

– Маловато им.

– Не умрут с голоду, а там приедем в район. Что-что, а молоко должно быть.

Через два дня Егор выгружал свое семейство на перрон. Поезд стоял на этой станции всего две минуты. Муж подавал Марии чемоданы, узлы, потом детей, уже на ходу спрыгнул сам. Сбегал на площадь, шумевшую базаром за летней постройкой вокзала, нанял телегу.

Ехали по широкой пыльной улице. Тянулись похожие, как близнецы, рубленые дома с небольшими окнами, заборы, бежали за телегой с лаем собаки с обеих сторон, как почетный эскорт, сменяя одна другую. Медленно проплыл белый каменный с колоннами дом культуры. Телега остановилась около двухэтажного бревенчатого дома с красными дощечками под стеклом: «Маслянинский райисполком», выше «Маслянинский райком ВКП (б)».