Александр Дюдин - Сестры

Утром врач озабоченно отвела Егора в сторону.

– Воспаление легких у нее слева. Будем колоть антибиотики дома или отвезем в больницу?

– А можно оставить дома? – врач пожала плечами, ответила неопределенно:

– Попробуем, еще беда – нет у нас сейчас пенициллина, дают очень мало, весь израсходовали.

Егор кинулся в райком. Секретарь райкома сам дозвонился в Обком, договорился.

– Бери мою машину и дуй в Новосибирск, там, в областном аптекоуправлении, будет распоряжение Обкома, получишь всё, что надо по рецептам и лети обратно!

Пенициллин был как чудо. Через три дня температура нормализовалась. Мария с потрескавшимися в кровь губами, осунувшаяся, еще больная, плелась на работу. «Ноги как ватные, слабость какая, – думала она. – Но надо идти. Без меня не знают, что делать дальше, а время летит. Дам задание и домой».

Река очистилась ото льда. День теплый. Светило яркое солнце, отражаясь в серой широкой мятой жести реки. Тепло морило, вся она казалась себе непомерно большой, тяжелой, мягкой, двигалась, делая над собой усилие.

Ее встретили шумно, радостно, окружили:

– Мария Михайловна! Выстояли ледорезы!

– Один только подкачал немного.

– Немного – это не в счет!

– Хорошо отработали, а? На совесть!

Но мало было дать задание, надо было рассказать, показать, проследить. Уйти невозможно, закрутилась. Вечером еле тащила усталые ноги домой.

Через две недели закончили связку моста. К нему на том берегу подошли тракторы, а на этом подъехал секретарь райкома.

– Набросай плах, пусть идут через мост!

– Нельзя, Виктор Петрович, вот закончу строительство, проведу испытания, сдам комиссии, тогда пойдут, сколько угодно.

– Это когда будет?

– Месяца через три.

– Мне сейчас надо, понимаешь? Поля сохнут, каждый час дорог, а в обход пятнадцать километров идти до парома, пока переправят, да обратно, это больше суток пройдет!

– А если трактора в реку сорвутся? Люди погибнут? Кто отвечать будет?

– Под мою ответственность! Я приказываю!

– Сначала снимите меня с работы и тогда командуйте! А пока я отвечаю. Не разрешаю! – круто повернулась и ушла.

– Формалистка! Черт бы тебя побрал! Никогда с бабой не договоришься, если она дорвалась до власти! С мужиками легче. Хорошо, что пока мужики командуют, а то бы с ума сошел с ними! – ругался секретарь, садясь в машину.

К осени Мария закончила мост, испытала и сдала приемной комиссии. А Егор закончил строительство дороги. Приказом главка его перевели в Омск начальником областного управления дорожного строительства.

Семья Данышевых переехала в город.

Валя с Сергеем шли в кино. Сергей вёл себя так, как будто ничего не произошло в семье, молчала и Валя. Старались загладить оба.

«А раньше не нужно было стараться, теплые отношения были естественными, – думала Валя. – Сейчас что-то оборвалось в душе, надломилось и не срасталось. Внешне всё, как будто хорошо, а в груди тяжесть. Всё кажется поэтому ложью».

«Ничего, – думал Сергей, шагая рядом с Валей, держа ее за локоть, – пройдет время, всё наладится, заживут болезненные трещины в ее душе. Просто нужны выдержка и время. Время – это хороший лекарь. А мать как обмякла! Даже говорить стала как-то тихо-тихо после переселения (мать ему было жаль). Чертовы бабы, не могли жить вместе по-хорошему. Она старый человек, а ты помоложе, должна быть умнее, где и не заметить, где и уступить».

Чуть не опоздали. Фойе пустое, но двери полутемного зала открыты. Они вошли и, извиняясь, стали пробираться на свои места, путаясь в ногах сидящих зрителей, стукаясь коленками об их колени, боясь наступить на чью-либо ногу. Свет погас, когда они облегченно опустились на свои стулья.

В середине сеанса билетерша громко объявила:

– Товарищ Воробьев Сергей Федорович, на выход, вас приглашает к телефону первый секретарь Обкома!

– Подожди меня, я сейчас вернусь, – попросил Сергей, вставая.

– Сейчас с вами будет разговаривать Степан Денисович, – услышал он голос секретарши.

– Сергей Федорович, извини, что разыскал тебя в кинотеатре, испортил отдых. Ты мне очень нужен, смог бы ты сейчас приехать? Машину за тобой выслал.

– Что за вопрос, конечно приеду!

Прошло пятнадцать-двадцать минут, Сергея не было. Валя тревожилась. «Что там случилось, даже в кинотеатре разыскали? Куда делся Сергей?» От сюжета картины отвлеклась, что там происходило, не понимала. Поэтому картина казалась скучной, раздражала, мешала думать. Облегченно вздохнула, когда она кончилась.

Сергея дома не было. «Что случилось? Где он? Что происходит?» – волновалась она. Накормила ребят, уложила спать. Легла сама, но не спалось. Зажгла свет. Взяла книгу – не могла сосредоточиться, читала по несколько раз одну и ту же строчку, не понимая ее. Отложила книгу в сторону. «Может быть, авария на заводе? Какая-нибудь другая беда?» – снова и снова задавала она себе одни и те же вопросы в тревоге за мужа. Свет раздражал, выключила. Думала, глядя в потолок, где в лунных квадратах окна качались голые ветки тополей. «А всё же, как он дорог мне! Его нет, и я места не нахожу. А Сергей так никогда и не любил меня. Для него главное, чтоб дома сохранялся покой, готов вовремя обед, была чистая рубаха, росли обихоженные дети. Как всё это ей давалась, его не интересует. Грустна ли, весела ли она, ему безразлично. Равнодушие, полное равнодушие! Наверное, не надо было оставаться», – в который раз думала она печально, и в который раз возражала себе: «А дети? Разве имеет она право ради личных обид лишить детей отца, семьи? Сын растет беспокойным, непослушным. Справилась бы она с ним одна? Смогла бы вырастить из него хорошего человека?» Вспомнила, как в ноябре буранило двое суток. Крупными хлопьями крутился, метался снег. Намело сугробы у заборов, почти вровень, кое-где торчали деревянные зубчики. Замело дороги. Валя, наклонившись, бодая головой ветер, с трудом пробиралась с Катей домой, утопая ногами в глубоком снегу. Катюша одной рукой держалась за руку матери, другой, в красной варежке, закрывала лицо от ветра, перешагивала через высокий снег, вязла ногами по колено. Отряхнулись на крылечке. В квартире холодно, выдуло тепло. Валя побежала в сарай, принесла угля. Затопила плиту, печь. Стемнело. Кипел чайник, булькала вода в кастрюле с картошкой, жарились, издавая вкусный дух, котлеты. Прибежал Миша из школы. Следом в кухню вошла закутанная в шаль Мишина учительница. Не первый раз в мороз, в любую погоду плетется старый человек к ним с жалобами на сына. Валя предложила раздеться.

– Нет, если позволите, я не буду раздеваться, – сняла шаль с головы, стряхнула снег на пол. Снег на валенках таял, образовав около них небольшие лужицы.