Георгий Турьянский - MOSKVA–ФРАНКФУРТ–MOSKVA [Сборник рассказов 1996–2011]

— Вы, правда, из князей? — спросила Катя Георгадзе.

Резо приподнял бровь, но не проронил ни звука, отчего сделался ещё загадочней.

— Мне Сергей рассказывал, — пояснила гостья. — Читал наизусть большие куски из Цветаевой. Сказал, вы все стихи сочиняете, устраиваете поэтические вечера.

— Мы немного декабристы, — иронично пояснил Кондратенко.

— Не ожидала встретить тут поэтов. Вы всё молчите, Резо?

Резо разглядывал холодное мясо на вилке, не удержался и понюхал его:

— Я сочиняю длинные поэмы.

Постучали в дверь. Дверь открылась и тотчас закрылась. Но через секунду её приоткрыли снова. Видимо, Катя заинтересовала ещё кого-то.

— Тут у вас чё? — медленно выговаривая слова произнёс из проёма обладатель кавказского акцента.

— Суп харчо, — нашёлся Резо.

— Экспромт, — обрадовалась Катя.

Костя подхватил милую улыбку:

— Есть бедные грузины у нас. Не все живут богато, как мы.

Резо поднялся и отрывисто крикнул что-то по-своему, дверь, наконец, захлопнулась. Георгадзе сел.

— В общаге нет бедных грузин, Костя, запомни, — мягко, но твёрдо промолвил работник рынка.

— А кто сейчас заходил? — улыбался Костя.

— Переодетый грузин, — жуя мясо, с трудом выдавил из себя Резо.

Все дружно засмеялись. Кондратенко широко улыбался, показывались жёлтые сточенные зубы и почерневшие старческие дёсны. Наконец Катя засобиралась уходить.

— Спасибо. Мне пора. Правда, весело у вас. В медицинском у нас одни девчонки. А я ещё и на фармацевтике.

— Приводите подруг, — радушно кивнул Георгадзе. — Вы в которой стороне живёте? Если далеко, то я на машине, могу подбросить.

— Далеко, — не зная, радоваться или нет, прочирикала Катя.

— Нам это не трудно. Вот вам стих. Туда-назад — как секунда пролетят, — подвёл итог владелец торговой точки.

Георгадзе достал пачку Мальборо. Катя взяла одну сигарету. Костя перестал смеяться и пошёл вместе с Резо провожать. Кондратенко же отправился на поиски менее дорогого отечественного курева.

Свет в коридоре задрожал и погас, потом вспыхнул снова. Кто-то громко и нецензурно принялся ругать материнскую плату. Молодая муха сдавала старой экзамен пилотирования по включённым электрочайнику и лампочке. За обоями на дальних подступах к кроватям шеренги клопов принимали присягу, поклявшись не посрамить традиций. Тихий голос напевал под гитару: «Возьми банджо, сыграй мне на прощанье…» Ночь тихо пробиралась по коридорам общаги.

Катя неожиданно исчезла. Оказалось, Резо снял ей комнату, и Катя теперь жила с ним там. В общаге Георгадзе больше не показывался. Своё решение объяснила в телефонном разговоре.

— Надоело жить взаймы, Костя. Квартира взаймы у родителей, деньги — у добрых родственников, машина — у частника, если подбросит. Надеюсь, ты понимаешь.

— Есть ведь и любовь.

— Любви тараканы не способствуют, — отрезала Катя. — И стирке пелёнок тоже.

Костя об этом знал, но зачем-то сопротивлялся логике услышанного.

— При чём тут тараканы?

— Ну, клопы.

— Да, разумеется. Я понимаю.

Вскоре Георгадзе сообщил, что их общая подруга ждёт от Резо ребёнка. Костя кое-как пережил кораблекрушение.

Примерно через полгода после тех посиделок Костины родители оформили документы на иммиграцию в США и сообщили о дате отъезда своему сыну как о деле решённом. Он воспринял известие о переезде с облегчением. Судьбе было угодно вышвырнуть его с корабля по ту сторону Атлантики.

(Описываемые место и время событий: Нью-Йорк, спустя 20 лет)

Цыганковы жили на углу 58–й улицы, в квартире над огромным ювелирным магазином Розена. Костя женился на спокойной и уравновешенной Лене и попал в яблочко. Не он, а она — опора семьи. Зарабатывает в три раза больше него. Плюс идеальная хозяйка и мать.

У Розена Костя работал уже больше пятнадцати лет и был по сути правой рукой шефа. Родители Кости жили в другом штате, в глухой деревне и не часто общались с сыном, никогда не интересовавшимся баптистами. А теперь и вовсе ушедшим к православным. Отрезанный ломоть, они всегда подозревали в Косте склонность к измене.

Лев Розен, как и полагалось человеку, сколотившему состояние с нуля, отличался редкой скупостью. Платил смешные деньги. Приходилось дополнительно подрабатывать. Цыганков имел свою клиентуру, тоже через Розена. Это были нувориши из России, которым требовался гид-переводчик и секретарь на время пребывания в Америке.

С недавних пор Костя увлёкся сочинительством. Для души писал путевые очерки, которые один раз напечатал «Вечерний Нью-Йорк» и гораздо чаще брал филадельфийский «Навигатор» в раздел «Гуд-бай, Америка». Начинались очерки примерно так: «По делам фирмы я провёл неделю в захолустном Кливленде», или «Звонок поднял меня в три ночи. На встречу с чикагскими партнёрами мы вылетели из „Джей Ф. Кей“ в семь». Далее шёл переведённый из англоязычного путеводителя рассказ о достопримечательностях города. Последняя фраза была эффектной. Например, так: «It was time to say, bye-bye L. A», или «Широкие чёрные спины охранников на переднем сиденье скрывали горизонт. It was time to say, game is over». По большому счёту придраться не к чему. Вся информация, включая норму годовых осадков, была чистой правдой.

Костя старался не вспоминать тот злосчастный год, когда Катя окончательно исчезла из его жизни. Он ведь и сам исчез из Москвы. Две фигурки, Костина и Катина, бредущие по Садовому и сидящие на лавочке, словно яркий недолговечный мираж, давно растаяли в воздухе.

Костя никогда не пытался разыскать бывшую подругу. Гугл на любую заданную комбинацию выдавал совсем не тех людей.

Но в один прекрасный день случилось. Цыганков уже хотел выключить компьютер, как взгляд его упёрся в коротенькую заметку о художнице-ювелире, продававшей свои поделки на интернет-аукционах. Дешёвка, мелькнуло в голове. Ради смеха Костя задал в поисковик имя и ничего не говорящую фамилию художницы и чуть не подпрыгнул. Она! Ничуть не изменилась.

Фейсбук Катю не знал. Тогда Костя зарегистрировался под вымышленным именем на «Одноклассниках» и нашёл, что искал. Вся поисковая операция заняла не больше получаса.

Ну, вот и встретились. Катины одинокие фотографии на фоне европейских городов. Безупречно одета. Стиль Лаймы Вайкуле, догадался Костя. Даже лучше. В разделе «Моя семья» у неё только одна фотография с высокой девочкой-подростком на выщербленном школьном паркете. Девочка отдалённо похожа на маму, в нарядном длинном платье и с бело-сине-красной лентой через плечо. Выпускной бал.

Работает менеджером на большой фармаконцерн. (Кто в наши годы не менеджер?) Продажа и реализация лекарств для химического аборта. Хобби и увлечения — огранка камней. Каждое слово и каждая фотография звали и отталкивали одновременно. Старое знакомое чувство.