Дэвид Левитан - Двенадцать дней Дэша и Лили [litres]

Дедушка, улыбнувшись, поднялся.

– По давней традиции в поздние часы нашей рождественской вечеринки, когда взрослые начинают петь…

– И все поют и поют, и поют, – хором встряли его многочисленные племянники и племянницы.

– Да, поют, – невозмутимо продолжил дедуля, – а уставшую молодежь клонит в сон, взрослые продолжают праздновать, поставив детям внизу кино, после которого те и засыпают.

– «Волшебник страны Оз»! – воскликнула кузина Керри.

– «Звуки музыки»! – предложил кузен Марк.

– «Сделай Рождество голубым»! – выкрикнул Лэнгстон.

– Как, простите? – спросила миссис Бэзил, шокированная тем, что никогда не слышала о таком рождественском фильме.

– Шучу, – сказал Лэнгстон. – Это кино для афте-афтепати [65] Афтепати (афтерпати) – вечеринка, которая проводится после основного торжества. . Для самых выносливых тусовщиков.

– В этом году у нас особенный сюрприз, – продолжил дедушка. Его любящий взгляд остановился на мне. – Лили, проводи меня, пожалуйста, вниз. Там ждет тебя мой рождественский подарок. Кто хочет посмотреть кино, присоединяйтесь к нам. Кто не хочет, воля ваша. Продолжайте веселиться здесь. – Он посмотрел на Эдгара Тибо и погрозил ему тростью. – Любой сегодняшний выигрыш будет пожертвован реабилитационному центру.

Эдгар рассмеялся. Вряд ли он когда-либо получал приказы от кого-то помимо судьи. Однако взгляды большинства гостей дали понять ему, что дедуля не шутит.

– Ладно, договорились, – пожал он плечами.

Рождественское чудо! Щедрость!

Несколько моих двоюродных братьев и сестер спустились на цокольный этаж, пока мы с Дэшем, встав по обе стороны от дедушки, помогали ему сойти вниз.

– Ты знал об этом сюрпризе? – спросила я Дэша. Странно, что вечеринку так рано прервали фильмом. Надеюсь, это старая пленка, конвертированная в ДВД, о маленьком дедуле и его родных.

– Это величайшая тайна, – ответил Дэш.

Когда мы спустились на цокольный этаж, который миссис Бэзил держала вроде мужской берлоги для членов семьи, увлекающихся футболом, с полным баром и громадным телевизором (ни в одной другой комнате вы данный прибор у нее не найдете), телевизор уже включили, но экран был пуст. Барную стойку использовали под буфет с машиной для попкорна и стеклянными вазочками с разнообразными конфетами: «Эм-энд-Эмс», «Милк дадс», «Джуниор минтс» и целой полкой моих любимых «Сно-кэпс» [66], собранных в форме рождественского дерева.

Если у меня до этого и были сомнения насчет того, что мы будем смотреть, они испарились, как только сняли покрывало с картонной фигуры, стоявшей рядом с телевизором. На картоне в натуральную величину была изображена Хелен Миррен в образе хрупкой старенькой Бесс, в платочке, со своим киношным корги на руках, Пончиком!

– Да ладно! – завизжала я с таким бешеным восторгом, какой бы, наверное, вызвало у девчонки-подростка домашнее выступление знаменитейшей мальчиковой группы.

– На место, Визгля! – пошутил из толпы брат.

Сердце так колотилось, что казалось, я умру от счастья.

– Как? – спросила я дедушку.

– Мой друг, которого ты зовешь мистер Панавижн [67], получает приятные безделушки под названием «скринер» [68], так как является членом Киноакадемии. Он помог мне достать «скринер» этого фильма и рекламную картонную фигуру. Однако мистер Панавижн напоминает: это ценная интеллектуальная собственность и к нам примчатся агенты ФБР, если она попадет в руки преступников. Поэтому ни в коем случае не пускайте сюда Эдгара Тибо!

– Сладости от нас, милая, – сказала мама.

– А я сделал конфетную елку, – добавил Дэш.

– Плоховатенько сделал, – встрял Лэнгстон. – Она больше смахивает на какашную елку.

В мире столько всего нехорошего – войны, глобальное потепление, переезд дедушки в дом престарелых, опустение, а потом, возможно, и продажа семейного дома, в котором я прожила всю свою жизнь, – но и столько всего хорошего. Добродушные подначивания-пререкания брата с моим бойфрендом. Молниеносное поедание арахисовых конфет папой, прежде чем до них доберутся остальные. Главенствующая среди моря гостей миссис Бэзил. Аромат попкорна. Объятия дедули. Самые любимые люди, собравшиеся в этой комнате, чтобы посмотреть со мной фильм о королеве и ее собачке.

Я мечтала о просмотре этого фильма на свидании, с Дэшем, в кинотеатре. Но эта «берлога» несравненно лучше. Эти люди – мой ковен. Моя свита. Счастливого Рождества, Лили! Ваше высочество.

Мне очень понравился фильм. И очень понравилась вечеринка.

Но у меня есть приоритеты.

Восемьдесят семь минут экранного времени с лапочкой Пончиком, и мне потребовалось незамедлительное воссоединение со своим псом.

Поведение Бориса с прошлого года, конечно же, изрядно улучшилось – людей он пригвождал к полу не больше раза-двух в месяц, – однако к большим вечеринкам он еще не привык, а посему был оставлен дома. После фильма мы с Дэшем сразу ушли с вечеринки, чтобы выгулять пса и чтобы я с обожанием ткнулась лицом в его густую шерсть.

На прогулке я слезно признавалась Борису в любви и в том, что сочту за честь потеряться с ним в глухом лесу, окружающем замок Балморал, а потом мы вернулись домой и я вручила Дэшу и Борису рождественские подарки. Сначала я дала псу жевательную игрушку, которую он зверски растерзал меньше чем за минуту. Лишь одно мгновение кукла Дональда Трампа была в идеальном состоянии. Затем в разные стороны полетели парик и оторванные конечности.

– Это было прекрасно, Борис. – Дэш опустился на колени, чтобы находиться на одном уровне с псом, и величественным тоном Хелен Миррен выдал ему коронную фразу из «Корги и Бесс»: – «Всегда жуй с достоинством, дорогой Понч».

А вот мой рождественский подарок Дэшу грозил лишить меня моего достоинства, но я пыталась набраться храбрости для его вручения. Сначала я расправилась с легкой частью дарения. Мы уселись возле Оскара, я достала из-под елки подарок и вручила Дэшу, украв в процессе пару-тройку-пятерку поцелуйчиков.

Натянула на голову Дэша шляпу Санты, купленную на его же подарочную карту с суммой в 12,21 доллара, и сказала:

– Угадай, что это.

Санта-Дэш потряс подарок.

– Солонка? – предположил он, хотя подарок по размеру и форме явно напоминал книгу. – Снагги [69], который просил для себя Санта? Как будто у него недостаточно мягких и теплых вещей. – Дэш глянул на Бориса: – Я не о тебе, мохнатик, а об оленях. Без обид.

Борис лизнул его лодыжку. Он не обиделся.

– Открой, – попросила я.

Дэш осторожно снял подарочную бумагу и отложил в сторону, чтобы потом снова использовать. Ты ж моя прелесть.

– Это книга! – воскликнул он с такой бурной радостью, будто ему подарили машину. – Глазам не верю!