Фрэнк Маклинн - Чингисхан. Человек, завоевавший мир

Как бы то ни было, прошло пять месяцев, прежде чем Отрар прекратил сопротивление — в феврале 1220 года. В январе Карача, предвидя неизбежность краха, попытался бежать, но его поймали и казнили; Угэдэй разделял мнение отца в отношении того, что генерал не должен оставлять своего государя [1365] d'Ohsson, Histoire I pp. 219–221. . После разгрома многие наемники покинули шаха. Как стало известно, некоторые горожане, измученные лишениями пятимесячной осады, сами открыли боковые ворота и впустили интервентов. Иналчук забаррикадировался в цитадели с 20-тысячным войском, но началось массовое дезертирство, и скоро с ним осталось не более шести тысяч воинов [1366] JR II p. 910. . После падения цитадели Иналчук с самыми верными сторонниками укрылся в центральной башне; они держались до конца, отбиваясь от наседавших монголов даже черепицей. Монголы сделали подкоп, и, когда башня рухнула, извлекли из руин Иналчука [1367] RT II pp. 241–242; JR II pp. 970–971; JB I pp. 84–85. . Незамедлительно были умерщвлены все тюркские дезертиры и оставшиеся в живых воины. Угэдэей и Джагатай повелели сровнять город с землей; он так и не возродился, и его мрачные руины [1368] Городище у станции Тимур в Узбекистане. — Прим. пер . служат напоминанием о глупости и тщетности сопротивления сильнейшей державе мира. Иналчуку пока сохранили жизнь, чтобы продемонстрировать его Чингисхану, когда появится такая возможность. Иналчука, конечно, тоже казнили, но история о том, что Чингисхан пытал его, заливая глаза расплавленным серебром, сомнительна [1369] Bretschneider, Mediaeval Researches I p. 278; Ratchnevsky, Genghis Khan p. 130. .

После захвата Отрара не оставалось никаких препятствий для планомерного завоевания всех городов на берегах Сырдарьи. Джучи и Джэбэ решили разделиться. Джэбэ пошел на юг, намереваясь форсировать реку Зеравшан и перекрыть все южные пути отхода из Самарканда, когда Чингисхан будет брать город. С ним было от десяти до двадцати тысяч воинов, явно недостаточно для крупного сражения, но, когда ему повстречалось более многочисленное войско хорезмийцев, он завязал битву и обратил их в бегство. Это была реальная победа, но она огорчила Чингисхана, которого всегда раздражали излишние потери [1370] Wolff, Mongolen pp. 60–71. .

Джучи, попрощавшись с Джэбэ, приступил к исполнению задания Чингисхана — покорению Сырдарьи. Первым городом для завоевания он избрал Сыгнак. Джучи предложил мирно принять капитуляцию. Но горожане ответили ему убийством посланника. После семидневной осады он взял город и убил всех жителей [1371] JB I pp. 96–97. . Затем он направился к Дженду и подошел к нему 20 апреля 1220 года. Горожане проявили здравомыслие и заблаговременно заявили о капитуляции. Правда, им пришлось временно эвакуироваться, чтобы дать возможность монголам мирно заняться грабежом. Опустошение города длилось три дня. Следующим на очереди был Янгикент, находившийся неподалеку от того места, где Сырдарья сбрасывает свои воды в Аральское море; в источниках упоминаются также менее значительные города Узгенд и Асанас [1372] JB I p. 87; Barthold, Turkestan p. 179. .

Другой командующий, Алак-нойон, действовал выше по течению Сырдарьи. С 5-тысячным войском и при поддержке заместителей Согету и Такая он осадил Бенакет. Город держался три дня и каждый день совершал дерзкие вылазки, завязывая бои, но утром на четвертый день заявил о капитуляции; тюркам обещали, что их возьмут в монгольскую армию, но когда они разоружились, сразу же всех казнили, выпустив по толпе шквал стрел. Всех гражданских лиц обязали вступать в монгольскую армию; избежали этой участи лишь мастера и ремесленники [1373] JB I p. 92; d'Ohsson, Histoire I pp. 221–224. .

Алак-нойон отправился завоевывать города Куляб и Таликан, а Джагатай и Угэдэй пошли южнее и осадили крепость Худжанд (Ходжент), находящуюся в том месте, где Сырдарья, до этого державшая направление строго на юг, поворачивает резко на восток [1374] Barthold, Turkestan pp. 417–419. . Правитель Худжанда Тимур-мелик, один из самых способных полководцев Хорезма, понимая, что у него нет достаточных сил для противостояния и ему ничего не остается, кроме как оттянуть неизбежность трагического финала, бежал из столицы Ферганы и укрылся с тысячным отрядом элитных воинов на острове, располагавшемся на одинаковом удалении от берегов Сырдарьи. Отсюда он успешно отбивал амфибийные атаки монголов, используя двенадцать брандеров, нагруженных греческим огнем (древний аналог напалма), и нанес серьезный урон монгольской флотилии. Когда на острове не осталось еды, Тимур и его отряд попытались прорваться вниз по течению. Монголы перебросили цепь через Сырдарью у Бенакета, но бесстрашный Тимур сумел преодолеть и это препятствие. Потом он узнал, что монголы расставили дозоры на берегах и перегородили реку барьером из лодок. Он незаметно высадился на берег, нашел лошадей и с крошечным отрядом исчез в пустыне Кызылкум [1375] RT II pp. 243–245; JR II pp. 972–973. . Без сомнения, Тимур-мелик и Джелал ад-Дин заслужили репутацию самых выдающихся полководцев хорезмшаха [1376] JB I pp. 92–95. , хотя доблесть Тимура ничего не изменила в запущенном маховике событий. Завоевание монголами долины Сырдарьи практически завершилось.

Тем временем сам Чингисхан, казалось, затерялся в терра инкогнита. Вместе с Толуем они решили пройти через Трансоксиану по Кызылкуму, обширной пустыне с пирамидальными песчаными дюнами. Мы отметаем абсурдные гипотезы некоторых авторов о том, что они из Отрара двинулись на север, обогнули Аральское море и прошли по западной стороне Арала через Каракумы [1377] Gabriel, Subotai p. 81. — это путешествие выпадает из временных рамок, и совершать его было бы чистым безумием. Из других источников совершенно ясно, что Чингисхан пошел на юго-запад, надеясь, что информация разведки и местных агентов верна и на пути будет достаточно источников и колодцев для снабжения водой большой армии (с ним было, возможно, до 40 000 всадников). Он вышел к крепости Зарнук, взял ее и двинулся дальше на юго-запад в сторону Нураты. Этот город возник на месте поселения Нур, основанного Александром Великим в 327 году до н. э., и прославился как центр притяжения мусульманских паломников. Когда Нурата открыла для него ворота, Чингисхан отнесся к населению с поразительной либеральностью, скорее всего, из-за желания не оскорбить ислам осквернением священного места: это лишило бы его скрытой поддержки имамов в Хорезме и дало бы повод Мухаммеду претендовать на то, что он ведет священную войну. Его воины не убивали жителей города, не крушили дома; город заплатил лишь стандартную дань [1378] JB I pp. 98–102; Barthold, Turkestan pp. 407–409; d'Ohsson, Histoire I pp. 227–228. .

Затем, наводя страх на противника, Чингисхан внезапно появился у ворот Бухары — в начале февраля 1220 года. Мухаммед был ошеломлен: он не мог понять, как это могло произойти, поскольку еще недавно ему не могли объяснить, действительно ли Чингисхан находится к западу от него. Теперь с севера и востока его поджимали Джучи, Угэдэй и Джагатай, с юга — Джэбэ, и он фактически был окружен. Ему даже некуда было отступать; все коммуникации с западными областями были отрезаны [1379] Liddell Hart (Great Captains Unveiled pp. 11–15) regards it as possibly the strategic masterpiece in all history. . Хорезмшаху оставалось надеяться только на стойкость гарнизона Бухары. Безусловно, марш-бросок Чингисхана через Кызылкум для выхода во фланг шаху можно считать одним из выдающихся достижений в истории войн, еще раз подтвердившим его стратегическую гениальность. В войне с Хорезмом Чингисхан находился на пике своих возможностей, блистательный, самобытный, изобретательный, одаренный уникальными способностями к импровизации, чтению карт, интуитивному осознанию времени и пространства. Один из его самых преданных поклонников Бэзил Лидделл Харт писал: «В стратегии самый длинный окольный путь зачастую оказывается самым коротким; прямой подступ к цели истощает атаку и усиливает сопротивляемость посредством компрессии, в то время как окольный путь ослабляет оборону, нарушая равновесие… Основополагающая правда войны заключается в том, что исход битвы решается умами командующих противостоящими силами, а не телами этих сил» [1380] See Alex Danchev, 'Liddell Hart and the Indirect Approach,' loc. cit. pp. 313–337; Danchev, Alchemist of War. .