Фрэнк Маклинн - Чингисхан. Человек, завоевавший мир

Поначалу живший отшельником в горах Чжуннань на севере Шаньси, Ван Чунъян взял себе имя Чжэ и переместился в провинцию Шаньдун, где благодаря природному обаянию и дарованиям проповедника приобрел немало последователей. Вскоре вокруг него сформировалась собственная иерархия единоверцев во главе с «великолепной семеркой» самых способных учеников, составивших и «внутреннее», узкое, и «внешнее», расширенное, окружение учителя. Четверо самых приближенных сподвижников — Ма Юй, Тань Чудуань, Лю Чусюань и Цю Чуцзи [1730] Вторыми автор приводит вторые китайские имена (даосские имена соответственно — Ма Данъян, Тань Чанчжэнь, Лю Чаншэн, Цю Чан Чунь. — Прим. пер . — сопровождали его во время путешествия на запад Китая в 1169 году, где он и умер. Они привезли его тело обратно в горы Чжуннань, похоронили и разъехались, основав свои школы толкования основного учения Цюаньчжэнь. Так же поступила и «внешняя» троица последователей — Хао Датун, Ван Чуи и Сунь Буэр [1731] Даосские имена соответственно — Хао Гуаннин, Ван Юйян, Сунь Циннцзин. — Прим. пер . . Некоторые эксперты даосизма считают неудачным отбор учеников, утверждая, что наиболее талантливой среди них была женщина Сунь Буэр, чьи работы пользовались известностью как и в те времена, так и в более поздние годы [1732] Despaux & Kohn, Women in Daoism pp. 142–148. . Подобно женщинам-святым в христианской агиографии, Сунь Буэр, по всей видимости, обладала физической красотой, но отвергала женственность и облила лицо кипятком, чтобы обезобразить свою привлекательную внешность. Секты, основанные семью последователями Чунъяна, можно описать следующим образом: «Школа встреч с бессмертными» Ма Юй, «Школа южной пустоты» Тань Чудуаня, «Школа горы Суйо» Лю Чусюаня, «Школа драконьих ворот» Цю Чуцзи, «Школа горы Ю» Ван Чуи, «Школа горы Хуа» Хао Датуна, «Школа милости и покоя» Сунь Буэр. Самый значительный вклад в популяризацию учения внесла «Школа драконьих ворот» Цю Чуцзи, хотя его возвышение вряд ли понравилось бы Ван Чунъяну, который избрал своим преемником Ма Юя и не одобрил бы последующие действия Цю Чуцзи [1733] Eskildsen, Early Quanzhen Taoist Masters pp. 10. 12, 18. .

Подобно многим другим даосам, Цю Чуцзи взял себе другое имя — Чан Чуня, с которым и вошел в историю. Он родился в семье среднего достатка, рано осиротел, и источники не располагают информацией о характере его воспитания и образования. Некоторые авторы утверждают, что он был неграмотный вплоть до подросткового возраста. Но если это правда, то надо удивляться тому, как быстро он наверстал упущенное и с каким рвением поглощал книги. Несмотря на кажущуюся наивность, Чан Чунь был искусным политиком, понимал, как заманивать и приручать могущественных властителей, добиваться официальной поддержки для своего монастыря Белых облаков в Пекине [1734] For a full suvey of Chang Chun's career see Rachewiltz, In the Service pp. 208–223. . В 1187 году цзиньский император Ши-цзун пригласил его читать проповеди при дворе и через два года потребовал, чтобы он присутствовал при его кончине [1735] Tao, Jurchen pp. 106–107. .

Обычно Чан Чуня считают автором концепции слияния даосизма, конфуцианства и буддизма, однако следует признать, что он поступил нечестно, претендуя на оригинальность и опережение буддизма в интеллектуальной мудрости. Его концепция «трех учений» основана на объединении философских школ «жу цзя» Конфуция, «дзэн» буддизма Бодхидхармы и «старого младенца» Лао-цзы. Главный постулат заключался в том, что даосизм послужил подлинным источником мысли и для буддизма, и для конфуцианства, хотя это и очень старая гипотеза. Оскорбительным для буддизма было прежде всего заявление о том, что сам Будда является одной из инкарнаций Лао-цзы. В любом случае, буддизм, впитавший идеи из Индии и Китая, в теологическом отношении был более многосложен, чем даосизм [1736] For these arguments see Komjathy, Cultivating Perfection. .

Концепция «трех учений» вряд ли могла принести широкую известность. Поэтому Чан Чунь, по натуре эклектик, дополнил ее другими идеями, способными пробудить интерес массового сознания. Основной акцент он сделал на контрасте между чистой наивностью человека мира природы и существом, извращенным обществом (это противопоставление приобретет общемировое значение в эпоху Просвещения благодаря интеллектуальным усилиям Руссо и Александра Герцена). Затем он описал кардинальную роль алхимии, духовного искания, иногда аллегорически отображаемого лабораторными терминами или, как это делали даосы, животворными свойствами нефрита, киновари, жемчуга и перламутра. Этот процесс, фетишизированный в Средние века, проявлялся в трех измерениях. В западной алхимии энтузиасты главным образом пытались получить золото из простых металлов, таких как свинец. На Востоке преобладали два течения: одни исследователи изыскивали способы получения жидкого золота для продления жизни, других — занимала идея достижения долголетия с помощью золота, извлеченного из киновари, продлевающей жизнь [1737] There is a huge literature on alchemy and Quanzhen. Representative titles include Pregadio, Awakening to Reality; Pregadio, Chinese Alchemy; Mu, Neidan. . Чан Чунь ратовал за «внутреннюю алхимию» ( нэй дань ), предпочитая ее «внешней алхимии» ( вай дань ), которая пропагандировала гомеопатию и употребление трав и минералов. Иными словами, паяльные трубки, печи и химикаты должны были уступить место методам психологического, телесного и духовного воздействия, перевоспитания и обновления. Чан Чунь постоянно вел разговоры о долголетии, и слухи о том, что он обладает секретами бессмертия, не могли не произвести впечатления на тех, кто хотел верить в возможность вечной жизни.

Когда монголы вторглись в Северный Китай, они рано или поздно столкнулись с людьми, практикующими учение Цюаньчжэнь. О дарованиях Чан Чуня первым Чингисхану сообщил Лю Вэнь, китайский целитель и точильщик стрел на службе у монголов. Затем великому хану рекомендовал его самый доверенный сановник и советник Елюй Чуцай, впоследствии крайне сожалевший об этом [1738] Rachewiltz, In the Service p. 143. . Заинтересовали Чингисхана и описания учителя, составленные его учеником (и впоследствии биографом) Сунь Си в Пекине в 1219 году:

«Он сидит неподвижно, как камень, а стоит твердо и прямо, как дерево, но его движения подобны сверканию молнии и порывам ветра… Кажется, нет такой книги, которую он не прочел бы… Для него последовательность чередования жизни и смерти столь же неизбежна, как смена тепла и холода, и тому и другому в его душе отведено места не больше горчичного зернышка или кончика травинки» [1739] Arthur Waley, Travels of an Alchemist pp. 44–45. .

Заинтригованный рассказами о мудреце, Чингисхан в мае 1219 года запросил, чтобы Чан Чунь посетил его и передал ему свои знания. Послание было пространное: