Фрэнк Маклинн - Чингисхан. Человек, завоевавший мир

В действительности Чингис вовсе не рассчитывал на то, что тангуты примут его условия, и готовился к войне. Он жаждал возмездия за «предыдущие» оскорбления, и, кроме того, для завершения завоевания Цзинь ему надо было завладеть Ордосом, Шаньси и Ганьсу, чтобы тангуты не могли нанести удар в спину. Однако великий хан совершенно не ожидал получить от Сянь-цзуна и Аши-гамбу столь едкий и пренебрежительный ответ. Аша-гамбу насмешливо сообщил: сражайтесь или ищите свои «репарации» у цзиньцев. Чингисхан пришел в ярость: «Могу ли я теперь отступать? Клянусь Вечным Небом, что умру, но заставлю их ответить за свои слова!» [1825] Martin, Rise pp. 289–290.

Проблема заложника — одна из спорных тем как в источниках, так и в дискуссиях современных историков. Тангуты были убеждены в том, что послали царского сына в заложники, мальчишку лет пяти-шести, которого монголы умертвили, усугубив преступление тем, что оставили тело ребенка в степи на съедение стервятникам, а не похоронили. В знак своего негодования и следования определенному ритуалу символического замещения убитого царевича тангуты демонстративно взяли под свою защиту сына Кучлука, давнего и заклятого врага Чингисхана: он безуспешно пытался получить прибежище в Си Ся со времени смерти отца в 1218 году. Монголы же заявляли: поскольку заложника им не прислали, теперь они требуют выдать им и сына царя, и сына Кучлука [1826] Ksenia Kepping, 'The Name of the Tangut Empire,' T'oung Pao 80 (1994) pp. 357–376; Kepping, 'Chinggis Khan's Last Campaign as seen by the Tanguts,' in Kepping, Recent Articles pp. 172–195. . Невозможно выяснить, как все было на самом деле. Убийство посланника или заложника считалось гнусным злодеянием и монголами, а особенно отвратительный и злодейский характер преступлению придавал малолетний возраст жертвы [1827] Vladimirtsov, Genghis p. 185. . На одном уровне восприятия вся история казалась плодом злого вымысла тангутов. С другой стороны, сам Чингисхан, решивший уничтожить Си Ся и не дать тангутам ни малейшей лазейки, мог подстроить расправу, чтобы исключить любую возможность мирного урегулирования.

После того как стороны накопили побольше желчи и злости друг против друга, Чингисхан дал команду начинать движение. Первой целью был город Хара-Хото на другой стороне пустыни Гоби. Стратегия заключалась в том, чтобы завладеть западной частью Си Ся и разделить царство надвое, прежде чем повернуть на восток и атаковать сердцевину государства тангутов в Ордосской излучине Хуанхэ, занимавшей пространство не менее 8000 квадратных миль; войска также должны были дислоцироваться на северном приграничье Си Ся, чтобы не допустить вмешательства цзиньцев. В практическом отношении Чингис намеревался разрушить орошаемые районы царства, как это он сделал во время Хорезмской кампании. Ему было хорошо известно, что Желтая река служила жизненно важной артерией, и в излучине Ордос тангуты создали уникальную ирригационную систему арыков, орошавшую территорию площадью два миллиона акров и кормившую 3–4 миллиона человек. Если ему удастся ликвидировать эту жизненную сеть водоснабжения, то можно будет забыть и о Сянь-цзуне, и об Аше-гамбу [1828] Mote, Imperial China p. 257. .

Со своей стороны, Сянь-цзун понимал, что должен биться не на жизнь, а на смерть, так как цзиньцы уже отказали ему в прибежище после разгрома, но он почему-то сохранял спокойствие и уверенность. У него была очень большая армия, сильная и хорошо экипированная, в то время как монголы, по его оценкам, должны испытывать усталость после изнурительной войны с Хорезмской империей. Кроме того, они значительно уступали в численности войск, когда к нему присоединились цзиньцы. Над ними нависла угроза интервенции сунцев: он уже знал о столкновениях монголов с сунцами в Китае [1829] JR II pp. 1085–1086. .

Но Чингисхан намеревался первым нанести молниеносный и сильнейший удар, прежде чем успеют мобилизоваться союзники тангутов. По его расчетам, Аша-гамбу вряд ли осмелился бы отправить свою большую и неповоротливую армию за триста миль пустыни для того, чтобы остановить монголов на западных рубежах. Он исходил из того, что первая часть кампании будет состоять из осад, а не полевых сражений. В феврале 1226 года Чингисхан покинул берега Толы и пошел на юг к Хара-Хото. Пустыня Гоби не создавала особых трудностей для конницы; гравий и глина образовывали достаточно твердую поверхность для быстрой верховой езды, и монголы знали местоположение источников воды. До лета со скудной июльской растительностью — полынью, селитрянкой и карликовым ирисом — было еще далеко; бледно-желтая, цвета охры монотонность ландшафта прерывалась лишь песчаными бурями, густо-красными дисками солнца при закате и восходе, караванами кочевников и мимолетными стадами антилоп и диких лошадей [1830] Meignan, Paris to Pekin pp. 356–357. . К марту монголы вышли в район Хара-Хото и бассейна реки Эдзин-Гол. Хара-Хото считался важнейшим укрепленным опорным пунктом на западе Си Ся, но сдался почти сразу [1831] For Qara Qoto see Wang & Perkins, Collections of Sir Aurel Stein pp. 42–44; Kozlow, Chara-choto p. 383; John Carswell, 'A Month in Mongolia: Khara-Khoto revisited,' Asian Affairs 29 (1998) pp. 287–298. .

Продвигаясь дальше на юг, они подошли к тому месту, где верхнее течение Эдзин-Гол раздваивается, и осадили Сучжоу (современный Цзюцюань) и Каньчжоу, нисколько не сомневаясь в том, что китайские инженеры и новейшие требушеты (стенобитные машины) обеспечат успех. Однако Сучжоу держался пять недель, а Каньчжоу, к немалому удивлению монголов, — пять месяцев.

Осада Сучжоу сопровождалась массовой гибелью людей. Чингисхан возлагал определенные надежды на тангутских генералов-перебежчиков и, когда один из них по имени Сили Цяньбу пообещал, что они возьмут город без кровопролития, поскольку гарнизоном командует его брат, великий хан ему поверил. Однако строптивый брат отказался капитулировать, и после взятия Сучжоу Чингисхан приказал предать мечу всех уцелевших жителей и защитников города: Сили с большим трудом спас жизнь своим близким родичам [1832] RT II p. 261; Franke & Twitchett, Cambridge History p. 211. . При осаде Каньчжоу другой тангутский перебежчик на службе у монголов Чаган пытался уговорить отца и младшего брата перейти на сторону монголов, но его план потерпел фиаско: правоверный второй командующий гарнизоном вовремя прознал о заговоре и казнил обоих — и отца и брата. В знак признательности за верную службу, в сущности почти двадцать лет, Чингисхан повелел сохранить жизнь 106 семьям (указанным Чаганом) и перебить весь гарнизон.

К тому времени установилась летняя жара, и Чингисхан мудро переместился в прохладу гор Циньлинь на востоке [1833] RT II p. 261; Franke & Twitchett, Cambridge History p. 211. . Великий хан всегда терял терпение, раздражался и неистовствовал, когда осады затягивали процесс завоеваний, и выпустил первый драконовский указ, касавшийся поведения тангутов: отныне при оказании сопротивления подлежали умерщвлению все живые создания. Тангутская кампания вскоре превратилась в самую отвратительную и устрашающую акцию фактического геноцида из всех деяний такого рода, совершенных монголами [1834] Ebrey, East Asia p. 199; Kohn, Dictionary of Wars p. 205; Li, China at War p. 139. There are also some pointers to the devastation in A. P. Terentyev-Katansky, 'The Appearance, Clothes and Utensils of the Tanguts,' in Olderogge, ed., Countries and Peoples pp. 215–244. .