Фрэнк Маклинн - Чингисхан. Человек, завоевавший мир

Фанатическую твердолобость он проявлял по двум проблемам. Во-первых, Джагатай наотрез отказывался признавать братом Джучи, меркитского бастарда. Он часто заговаривал на эту тему, даже на совещаниях, чем страшно раздражал отца. Чингисхану настолько досаждала эта вражда, что он решил лишить обоих старших сыновей прав наследования, оставив в списке претендентов только Угэдэя и Толуя. Хан не раз пытался примирить их, но всегда отказывался идти на уступки Джагатай, хотя Чингис и урезонивал его, напоминая, что в беде можно положиться только на родню, а не на придворных, льстецов и так называемых «друзей» [831] JB I p. 41; Grousset, Empire pp. 67–71, 228–230, 236–238. .

Другим объектом фанатического неприятия был ислам; возможно, зная о том, что Джагатай никогда не позволит убивать животных так, как это делают мусульмане, Чингисхан и назначил его хранителем Великой Ясы — свода законов. И после смерти Чингиса новый хан Угэдэй (младший брат Джагатая), стремившийся подружиться с исламом, должен был соблюдать осторожность в таких делах. Однажды Джагатай прямо заявил, что Чингисхан, привидевшийся во сне, потребовал убить всех мусульман, представляющих угрозу Монгольской империи [832] JR II pp. 1106–1107, 1110–1111, 1144–1148; RT I p. 44. .

Джагатай создавал еще одну проблему тем, что оказался самым большим женолюбом в роду. Для монгольских царевичей были доступны сотни красивых женщин, но, похоже, только Джагатай испытывал особенно большую потребность в сексе (Толуй и Угэдэй предпочитали предаваться алкоголю). Вся империя знала, что если Джагатаю понравилась женщина, то она должна либо подчиниться, либо подготовиться к тяжелым последствиям, и это касалось всех женщин, в том числе и замужних, несмотря на формальный запрет Чингисханом адюльтера [833] Boyle, Successors p. 138. . К дурным чертам натуры Джагатая можно добавить и такие, как заносчивость и привередливость. В числе самых прельстительных наложниц Чингисхана была Мога-хатун из племени бакрин (или макрин). Чингисхан ее очень любил, но детей она ему не принесла. Когда Чингисхан умер, красавицу Могу сразу же взял в жены Угэдэй, всегда находившийся поблизости. Джагатай в это время пребывал на границе Монголии и, узнав о смерти отца, попросил нового хана Угэдэя отдать женщину ему. Угэдэй ответил, что, увы, запрос Джагатая появился слишком поздно, он уже женился на Моге и может лишь предложить любую другую женщину в ханстве. Джагатай ответил резко и грубо: «Мне нужна она, и если я не могу ее иметь, то мне не надо никакой другой женщины» [834] RT I p. 77. . У Джагатая было много жен, но на первом месте у него всегда были Есулун-хатун из племени унгиратов и ее сестра Тоген, на которой он женился после смерти Есулун. В законном браке он народил восьмерых сыновей (все стали хроническими пьяницами), среди которых любимчиком был второй по времени рождения сын Мутугэн [835] Могетуген у автора. — Прим. пер . , убитый при Бамиане в ходе Хорезмской кампании в двадцатых годах XIII века [836] For a complete account of the lineage of the house of Chagatai see Boyle, Successors pp. 135–144. For Yesulun, Togen and Mogetugen, ibid. pp. 135–137. .

Угэдэй (ок. 1186–1241), третий сын Чингиса, обладал многими качествами, позволявшими ему стать самым выдающимся потомком, если бы не алкоголизм в самой тяжелой форме. Возможно, интеллектуально одаренный не меньше, чем Джучи, он превзошел его умом и поддерживал дружественные отношения со всеми братьями, особенно с Толуем, таким же выпивохой. Тучный, веселый и жизнерадостный Угэдэй, названный одним историком «нескладным и обворожительным забулдыгой» [837] Grousset, Empire p. 256. , отличался добродушным и общительным характером и, очевидно, показался Чингисхану идеальным правителем мирной империи, ханом ретраншемента [838] Оборонительной политики. — Прим. ред . и консолидации. Гибкий, рассудительный, одаренный способностями дипломата и государственного деятеля, обычно настроенный примирительно и сочувственно, уравновешенный, приземленный, здравомыслящий и доброжелательный Угэдэй мог вдруг рассвирепеть и разъяриться под воздействием алкоголя. У него было четверо официальных жен — Борахчин, Мога, царевна из племени бакрин, бывшая супруга Чингисхана, Джачин и Дорегене, необычайно умная мать пятерых сыновей, среди которых был и будущий великий хан Гуюк. Угэдэй, кроме того, имел шестьдесят наложниц и еще двоих сыновей Кадана и Малика [839] JR II pp. 1141–1142. .

Чингисхан особенно ценил в Угэдэе великодушие, поскольку всегда не терпел в людях жадность и пристрастие к деньгам [840] For Ogodei see, initially, Pelliot, Notes sur Marco Polo I pp. 125, 253, 287; PeUiot & Hambis, Campagnes pp. 266, 375 and, in much greater detail, Chapter Fourteen below. . Кроме того, Угэдэй не мог вызвать у военной знати Монголии опасения, что превратится в деспота, и спровоцировать бунт или восстание. Именно по этой причине Чингис не предназначил на ханский трон младшего сына Толуя, которого любил больше, чем кого-либо из детей.

Толуй (1192–1232) отличался излишней жестокостью, даже садизмом, по мнению некоторых историков, и мог стать тем деспотом, который разжег бы конфликт и погубил бы империю. По замыслу Чингисхана, после его смерти должен был наступить период мира и единения, так как к этому времени он предполагал покончить с главными врагами. Толуй, превосходный полководец, мог исполнять роль хана только в условиях непрекращающихся войн. Нельзя было игнорировать еще одно обстоятельство: Чингисхан не доверял его жене Сорхахтани, кереитке и несторианской христианке (племяннице Тоорила), склонной к либерализму и реформам и вряд ли настроенной на то, чтобы сохранять великие монгольские традиции [841] JB II pp. 552–553; Ratchnevsky, 'La condition de la femme mongole,' loc. cit. pp. 517–518. .

И все же лишение Толуя прав наследования ханства не давало покоя самому Чингисхану. Из всех сыновей он больше всего походил на отца характером: прирожденный воитель и полководец еще в подростковом возрасте совершал героические деяния. Чингисхан чувствовал, что Небо посылало ему знаки, отмечавшие, что Толуй пользуется особым расположением Тенгри. Однажды Толуй, будучи еще мальчишкой, сказал матери, когда Чингисхан был в очередном походе, что хан сегодня вернется домой. Мать посмеялась, зная, что Чингисхан находится за сотни миль от дома, но он действительно приехал, как и предсказал Толуй, и тогда монгольские старейшины сделали вывод, что мальчишка обладает даром ясновидения [842] RT I p. .

Рассказывают обычно и такой случай. Когда Толую было пять лет, пойманный татарин-разбойник вдруг высвободился и приставил нож к горлу ребенка, взяв его в заложники. Поблизости находились Борохул и его жена Алтани. Жена его закричала, начали сбегаться монголы, но Борохул успел повалить татарина и выбить у него нож [843] SHO pp. 205–207; SHR pp. 145–148. . Так излагается этот инцидент в «Тайной истории» [844] В русском варианте «Сокровенного сказания» татарин — не пойманный разбойник, а бродяга, зашедший в юрту, и напала на него Алтани, жена Борохула, которой помогли Чжетай и Чжельми («Сокровенное сказание», § 214). — Прим. пер . . Рашид и некоторые другие авторы утверждают, что это легенда, придуманная придворными Чингиса для того, чтобы оправдать награды, дарованные Борохулу ханом и им не заслуженные. По официальной версии, инцидент произошел в 1202 году, но тогда Толую было десять, а не пять лет. Мало того, как свидетельствует Рашид, ножом угрожал не татарин, а тайджиут (и это звучит правдоподобно, поскольку в том году была война с Таргутаем), и спасителями были Бортэ и Шиги-Хутуху; еще один штрих — Борохул женат на Беки, а не на Алтани. В этом сюжете немало и других странностей [845] Rachewiltz, Commentary pp. 805–806; Rachewiltz, In the Service pp. 76–78. .