Фрэнк Маклинн - Чингисхан. Человек, завоевавший мир

Затем чжурчжэни Цзинь захватили все земли между реками Хуанхэ и Янцзы. В 1129 году они перешли через Янцзы и вторглись в самую сердцевину Сун. Поначалу казалось, что они сметут все на своем пути, но их остановили и возникшие проблемы из-за растянутости собственных линий коммуникаций, и искушенность Сун в военно-морских операциях. Война затянулась до 1141 года, когда наконец стороны заключили мирный договор, признающий владениями Цзинь все земли севернее реки Хуайхэ (протекавшей между Хуанхэ и Янцзы). Империя Цзинь таким образом расширила границы прежней Ляо. Победу чжурчжэней в борьбе с Ляо и Сун, самыми могущественными нациями в Восточной Азии, можно считать фантастическим достижением [933] Mote, Imperial China pp. 203–214; Grousset, Empire p. 137. .

Цзинь была грозным противником, но Чингисхан не мог не найти и слабые места в ее мощи. Первый и самый главный изъян имел отношение к китайцам и другим этническим подданным. В этническом составе населения всегда таилась опасность, поскольку в Северном Китае насчитывалось всего лишь около четырех миллионов чжурчжэней, то есть одна десятая часть населения (основная масса чжурчжэней расселилась на завоеванных территориях во время «великой миграции» в 1125–1145 годах, когда около трех миллионов чжурчжэней въехало в Китай, получив земли и волов) [934] Franke & Twitchett, Cambridge History p. 279; Mote, Imperial China pp. 223–224. . Если этнические китайцы успели свыкнуться с Ляо и вели себя мирно, то они категорически не желали признавать династию Цзинь, что сопровождалось беспорядками и мятежами.

Более того, затаили зло на гонителей кидани. Лишь около половины киданей эмигрировали на запад в новое государство Каракиданей (Каракитаев), другая половина, угрюмая и недовольная, продолжала жить на прежних местах, повинуясь цзиньцам, но дожидаясь реставрации Ляо [935] Sechin Jagchid, 'Khitan Struggles against Jurchen Oppression: Nomadization versus Sinicization,' Zentralasiatische Studien 16 (1982) pp. 165–185. . Зловещим предзнаменованием для Цзинь было хотя бы то, что немало киданей занимали высокие посты в цзиньской армии [936] Wittfogel & Feng, Liao p. 634. . Еще одно немаловажное обстоятельство: если кидани отвергали китайскую культуру и заставляли аборигенов примыкать идеологически к ним, то цзиньцы охотно китаизировались [937] The zigzag course in and out of sinicisation pursued by the Jin is traced in Mote, Imperial China pp. 226–243; Hok Lam Chan, Legitimation in Imperial China. Discussions under the Jurchen-Chin dynasty, 1115–1234 (1984) pp. 55–72, 116. See also Jung-Chen Tao, Jurchen in Twelfth-Century China. .

Режим Ляо перед агонией терзала примитивная распря между дворцовой знатью и провинциальным простонародьем. Империю Цзинь раздирал тройной разлад: между чжурчжэнями, обосновавшимися в Китае, и «истинными» чжурчжэнями, продолжавшими жить в Маньчжурии; между двором и бюрократией, между двором и военной элитой. И предводители племен Маньчжурии, и военачальники были недовольны чрезмерной централизацией власти императоров Цзинь и их стремлением привести все и вся к общему знаменателю, даже поставить вне закона религиозные отклонения вроде даосизма и различных буддистских направлений [938] Franke & Twitchett, Cambridge History pp. 315–319; Tao, Jurchen pp. 41–44. . Самым толковым и успешным оказался император Ши-цзун (1162–1189), выдвинутый коалицией знати Южной Маньчжурии, аристократией и местными военными главарями [939] Mote, Imperial China p. 237. .

Наиболее здравомыслящие политики при дворе Цзинь понимали рискованность агрессивного восприятия императорами внешнего мира. Правителям Цзинь не нравились успехи новых государств Си Ся и каракитаев, их взаимодействие друг с другом; они злились, видя тесные контакты каракитаев с тангутами, в результате чего на длительное время заблокировали доступы на свои западные рынки [940] Franke & Twitchett, Cambridge History pp. 205–206. . Против тангутов они иногда применяли военную силу, но обычно предпочитали вести экономическую войну, прибегая к торговым эмбарго, чтобы поставить на колени «малышню» [941] Sechin Jagchid, 'Patterns of Trade and Conflict between China and the Nomads of Mongolia,' in Jagchid, Essays pp. 3–20; Jagchid & Symons, Peace, War and Trade. . В числе непредвиденных последствий такой политики стало отчуждение мусульманских купцов Центральной Азии и их сближение с Чингисханом. Они решили, что только после завоевания монголами Северного Китая они смогут получить доступ к перспективным рынкам «Катая» [942] Sechin Jagchid, 'The Historical Interaction between Nomadic People in Mongolia and the Sedentary Chinese,' in Seaman & Marks, Rulers from the Steppe pp. 63–91. .

И все же самый большой вред нанесли себе цзиньцы войной с империей Сун. Династия Ляо, если не считать ранние конфликты, мирно сосуществовала с Сун большую часть своего исторического времени, тогда как цзиньцы и сунцы были на ножах на протяжении почти всего XII столетия. Вряд ли уже имело какое-то значение прежнее надувательство чжурчжэней, поскольку цзиньцы горели желанием завоевать весь Китай, а среди сунцев преобладали реваншистские настроения [943] For the Jin-Song wars see Lorge, War, Politics and Society pp. 53–56; Mote, Imperial China pp. 207–209, 299–304; Franke & Twitchett, Cambridge History pp. 235–249. . По сути, две империи существовали в разных мирах, чем отчасти и можно объяснить странный характер их взаимоотношений. Северный Китай — это сухие почвы, на которых растет пшеница или просо, здесь холодные зимы и жаркое лето. Китай южнее Янцзы выглядит совершенно иначе: здесь много озер, рек и равнин, здесь теплый, мягкий климат, благоприятный для выращивания риса. Ни одна из империй не могла добиться гарантированной победы. Для завоевания севера требовалась хорошо обученная кавалерия — а именно в этом и заключалось одно из самых слабых мест Сун в военной сфере — в то время как кавалерия была совершенно бесполезна южнее Янцзы, поскольку конница там утопала бы в грязи, и для успешной войны с сунцами в большей мере пригодилась бы военно-морская подготовка.

К тому же отношения между империями Цзинь и Сун были гораздо более сложными, чем обыкновенная вражда двух противников. В мирное время они прекрасно торговали друг с другом. Главными экспортными товарами сунцев были чай, медикаменты, имбирь, ладан, шелк и парча. Из Цзинь сунцы завозили золото, жемчуг, кедровые орехи, корень лакричника, меха. Через гавани Южного Китая импортировались меха, пушнина, ковры, персидские и индийские хлопчатобумажные ткани, иностранные шелка, оружие, доспехи, седла, красное и черное дерево, фармацевтические препараты, благовония, акульи плавники, бетель, черепашьи панцири, кораллы, самоцветы, слоновая кость и специи. Доходы от торговли покрывали ежегодную дань, которую сунцы платили Цзинь по условиям мирного договора 1142 года [944] Mote, Imperial China pp. 287, 394. . В экономическом отношении их государство было сильное; они знали, как стимулировать торговлю снижением пошлин, и некоторые историки провозгласили их «посредниками мирового рынка» [945] Chou, Economic History pp. 102–104. For the world systems approach see McNeill, In Pursuit of Power. .