Фрэнк Маклинн - Чингисхан. Человек, завоевавший мир

Города, через которые шел на запад Джэбэ, сами открывали перед ним ворота: мусульманское население встречало его как освободителя от религиозной тирании Кучлука. Джэбэ полонил уйгуров, довольно быстро добрался до Алмалыка, отбросил от города неприятеля и принял в свое воинство отряд Арслана. Кучлук стоял в Баласагуне с армией численностью 30 000 человек, но Джэбэ смял ее, словно вихрь, и с триумфом вступил в столицу Каракитая.

Теперь весь Восточный Туркестан стал частью Монгольской империи [1272] Biran, Qara Khitai p. 83; Turkestan p. 402; Pelliot, 'Notes sur le "Turkestan",' loc. cit. p. 55. . Все больше мусульманских эмиров переходило на сторону Джэбэ, убеждаясь в том, что они могут не опасаться возмездия Кучлука. Каракитая больше не существовало. Оставалось неясным лишь одно обстоятельство (вопрос чисто академический): когда умерло это государство — с приходом Джэбэ в 1216 году или после путча Кучлука в 1213-м? [1273] Biran, Qara Khitai pp. 80–81. Многие каракитайские воины и чиновники поступили на службу к монголам; позднее их можно было встретить по всей империи — от Руси до Китая; они занимали важные государственные должности и за пределами империи — в Индии и Багдадском халифате. Горстка «диссидентов» бежала к шаху, а некоторые «отщепенцы» ушли к куманам [1274] Thomas T. Allsen, "'Ever Closer Encounters": The Appropriation of Culture and the Apportionment of Peoples in the Mongol Empire,' Journal of Early Modem History I (1997) pp. 2–25; Peter B. Golden, '"I Will Give the People Unto Thee": The Chingissid Conquests and their Aftermath in the Turkic World, 'Journal of the Royal Asiatic Society, 3rd series 10 (2000) pp. 21–41; Bretschneider, Mediaeval Researches I p. 298. .

Сформировав правительство в Каракитае, Джэбэ отправился преследовать Кучлука на юг в Кашгар, провозглашая повсюду, что всем, кто признает сюзеренитет монголов, будет дарована свобода вероисповедания. Может показаться, что Кучлук поступил безрассудно, пытаясь найти прибежище там, где его ненавидят за злодеяния, совершенные ранее, но, очевидно, у него не было другого выхода. Тем временем уступки монголов взорвали Кашгар. Во всех городах, где разместились на постой войска Кучлука, мусульмане восстали и перебили незваных гостей, а при самом Кучлуке скоро останется только личная охрана [1275] JB I pp. 67–68. .

Чингис же объявил соратникам, что в 1217–1218 годах он должен покончить с врагами. Пока Джэбэ охотился за Кучлуком, Джучи и Субэдэй отправились выяснять отношения с меркитами, которые нашли себе новых союзников севернее Арала — куманов, могущественной конфедерации племен, которой суждено сыграть важную роль в монгольской истории. О том, насколько сильны были вышколенная милитаризированная бюрократия Чингиса и его бесподобная армия, можно судить хотя бы по такому факту: в 1217–1218 годах он мог вести успешные боевые действия на трех фронтах [1276] Bretschneider, Mediaeval Researches I p. 233; d'Ohsson, Histoire I p. 172; Spuler, Muslim World II p. 89. . Мухали наводил порядок в Китае, Джэбе преследовал Кучлука, а Джучи и Субэдэй, настигнув меркитов в местности севернее Сырдарьи, разгромили их вместе с союзниками куманами [1277] Bretschneider, Mediaeval Researches I pp. 301–304; II pp. 39–41, 68–73; Pelliot & Hambis, Campagnes pp. 109–116. .

В тактической искусности Джэбэ нисколько не уступал Джучи и Субэдэю. Преследуя свою жертву в Кашгаре, как «свора гончих», он не давал Кучлуку выйти из окружения, удерживая под угрозой захвата с трех сторон — шахом на западе, Субэдэем и Джучи на севере и монголами на востоке. Вдобавок Кучлука постоянно терзало местное население, встречавшее армию Джэбе, «как ниспосланную Небом» [1278] JB p. 67; Biran, Qara Khitai pp. 195–196. . Джэбэ в приказном порядке строжайше запретил грабежи, не желая, чтобы даже один-единственный акт ограбления испортил благожелательное отношение местных жителей к пришельцам-спасителям. Джэбэ преодолел 350 миль, идя по пятам за найманским ханом через гору Музтагата, Памир и плато Бадахшан, расположенное на высоте 9000 футов, через перевал на высоте 12 000 футов, по краям отвесных скал, зияющих пропастей и громадных ледников [1279] SHO p. 221; SHR p. 163; Rachewiltz, Commentary p. 845. Other locations through which Jebe passed, according to Chinese sources, were T'ien Shan, Issyk Kul, the Bebel Pass, Uch-Turfan and Aksu (Martin, Rise p. 231). . Он успел отправить и небольшую конницу на север Ферганы, чтобы принять подданство тамошнего правителя.

Отряд Кучлука застрял в тупиковом ущелье на границе между Бадахшаном и Ваханским кряжем (между северо-восточной окраиной современного Афганистана и юго-востоком современного Таджикистана), неподалеку от истоков Окса (Амударьи), где их изловили местные охотники. Они по достоинству оценили свою добычу и передали Кучлука монгольскому командующему Джэбэ, а тот сразу же обезглавил пленника, и голову мятежника на шесте торжественно привезли в Алмалык [1280] JB I pp. 69–70; II pp. 370–383. .

Джэбэ мог поздравить себя с триумфом и новым подтверждением своей блистательности, но он понимал, что это может не понравиться Чингису. Всегда ревнивый до паранойи к талантам и успехам других людей, Чингисхан мог заподозрить, что Джэбэ замыслил стать новым правителем Каракитая. Но Джэбэ был слишком умен для того, чтобы добровольно пасть жертвой мстительного хана, чья ярость извергалась подобно тайфуну. Он послал в дар Чингисхану тысячу гнедых лошадей с белыми мордами, абсолютно идентичных коню, подаренному ему великим ханом много лет назад. Превосходный знаток человеческих слабостей, Джэбэ избрал самую верную струнку в характере самодержца. Чингисхан был польщен и обрадован великолепным подношением, и все его подозрения мгновенно улетучились [1281] JB I p. 68; Barthold, Turkestan p. 403. .

Мятежи лесных народов подавлены, меркиты практически истреблены, куманам преподнесен поучительный урок, каракитаи покорены, Кучлук казнен, и Чингисхан, казалось, мог теперь возобновить завоевание Цзинь. Но он не по своей воле оказался заложником событий, вынудивших его вступить в противоборство с шахом Мухаммедом. Следует отметить, что в этот период Чингисхан не проявлял интереса к завоеваниям на западе далее Каракитая и пытался избегать конфликтов с новой Хорезмской империей. Геополитические и экономические обстоятельства, безусловно, должны были привести к столкновению в конце двадцатых годов XIII века, но в 1218 году ничто не указывало на воинственность монголов в западном направлении. В развязывании войны с Чингисханом скорее повинны безрассудство и недомыслие Мухаммеда, проводившего политику агрессивной экспансии. Кто-то верно заметил, что Каракитай служил барьером между монголами и миром ислама, и шах из-за повышенных амбиций и недостатка здравомыслия разрушил его с гибельными последствиями для единоверцев [1282] JB II pp. 347, 357; Biran, Qara Khitai p. 171. .

Обращает на себя внимание сдержанная реакция Чингисхана в 1218 году на высокомерные выходки Мухаммеда. Шах вызывал на битву Джучи и Субэдэя. Не раз аналогичные предложения шах собирался сделать Чингисхану, но процесс принятия решений был настолько замедленный, что когда он наконец начал действовать, то понял, что монголы его опередили. В начале 1218 года шах, разозленный появлением на территории своей империи объединенного воинства меркитов и куманов, отправился прогонять чужаков и по прибытии на место увидел, что первыми туда пришли Джучи и Субэдэй. Источники не дают ясного представления о кампании, но, согласно одному описанию, шах вышел к реке Иргиз, увидел, что тонкий лед не выдержит кавалерию, и решил дождаться, когда лед растает [1283] There is a very good account of the Irghiz River in Schuyler, Turkistan p. 16. . Скорее всего, он перебрался через реку в тот же день, когда монголы Джучи и Субэдэя разгромили меркитов; во всяком случае, на рассвете следующего дня две армии столкнулись нос к носу. Джучи запросил позволения пройти с миром, указав в послании шаху, что отец запретил ему вступать в битву с кем-либо, кроме меркитов и куманов. Мухаммед надменно ответил, что монголы посягнули на его земли и должны за это поплатиться [1284] JB II p. 371. .